Фаворит

Королевы Джейн не стало через двенадцать дней после того, как она осуществила заветную мечту короля, давно ставшую его навязчивой идеей и непреходящей душевной болью – родила ему сына, которого окрестили Эдуардом. Когда королю сообщили о том, что Джейн больше нет, он лишь слегка побледнел и молча сделал жест визитерам, веля оставить его. Чарльз Брэндон, который был среди них, замешкался, глядя на государя, раздираемый противоречивыми чувствами. - Останься, - разрешил ему Генрих. Когда скорбная делегация удалилась, Брэндон подошел к неподвижно стоящему на месте королю и обнял его, крепко прижав к себе. Из груди Генриха вырвался тяжелый вздох. - Она была добра ко мне, Чарльз, - глухо проговорил он. – И выполнила свое обещание. - Да, - откликнулся Брэндон. – Прими, Господи, ее душу. «Спасибо тебе, что ушла», - мысленно обратился он к Джейн, чье тело сейчас остывало на смертном одре. Глаза защипало, но не от скорби, а от облегчения, снизошедшего на него в этот момент. - Я не успел с ней проститься… - тихо, невыразительно сказал Генрих. Как и он с Маргаритой. Совпадение? Знак? - Я знал, что этим закончится… Моя мать тоже умерла от родильной горячки… Я знал… - уткнувшись Брэндону в плечо, король невнятно, отрывисто говорил еще что-то, но герцог почти совсем не улавливал слов, слыша и чувствуя лишь биение его и своего сердца. И это сейчас было самым главным, когда никто больше не стоял между ними. - Чарльз, - внезапно отстранившись, Генрих посмотрел ему в глаза взглядом, полным муки. – Неужели это никогда не кончится? - Что, Генрих? - Потери… Я устал терять… - Нет, - тихо, но твердо произнес Брэндон, отрицательно покачав головой. – Ты же знаешь, что нет. Я всегда был с тобой. И буду впредь. Не смотря ни на что. - Да, - Генрих вновь прижался к нему, словно ища защиты. – Спасибо тебе… Организацией похорон занимались Томас Кромвель и старшая дочь короля. Лорд хранитель малой печати делал свою работу с непреходящей энергией и усердием - как и все, что он делал. Казалось, смерть королевы не затронула его сердца, не смутила дух. Как обычно, сосредоточенный и немногословный, он и в этом случае бесстрастно руководил процессом, не утруждая себя эмоциональным восприятием происходящего. Мария же, облаченная в траур, горько оплакивала покойную мачеху, к которой успела привязаться за то недолгое время, пока та была королевой. Раз Брэндон невзначай подсмотрел, как Кромвель заботливо подал Марии свой платок, чтобы она могла утереть слезы, поскольку своего у принцессы, по-видимому, в тот момент по какой-то причине не оказалось. Та благодарно кивнула и тепло улыбнулась министру. Брэндон был поражен – она плакала при постороннем! Мария, невероятно гордая и бесконечно терпеливая, показала ему свое горе! Брэндон не слышал, что Кромвель говорил девушке, но зато видел, как тот бережным, успокаивающим жестом пожал ее руку. - Что вы об этом думаете, Ваша Светлость? – раздалось за спиной. Подошедший граф Хартфорд, старший брат покойной королевы, с большим интересом присоединился к наблюдающему за странной парой Брэндону. - А что тут можно подумать? – натянуто усмехнулся тот. – Кромвель всегда был не промах по части втереться в доверие к королевским особам. - И породниться с королевской семьей, - значительно добавил Хартфорд. - Что? – изумился Брэндон. – Каким образом? - Он начал с того, что женил своего сына на моей младшей сестре, - невозмутимо пояснил граф. - А ведь мы часть королевской семьи, кровные родственники принца. Теперь он, как видно, не прочь подобраться с другой стороны. Причем лично. - Не может быть! - А это не очевидно? – усмехнулся Хартфорд. - Помните, как он опекал ее во время опалы? Как старался примирить ее с королем и вернуть ко двору? За этим чувствуется определенный расчет. Есть те, кто считает, что он планирует жениться на ней, чтобы после смерти Его Величества занять трон. И я склонен им верить. Особенно видя то, что вижу сейчас. Мария утерла заплаканное лицо и протянула Кромвелю платок, возвращая его. - Согласитесь, подобная… кхм…дружба подозрительна, - подытожил Хартфорд. - Его Величество знает о ней? – нахмурился Брэндон, которого вся эта ситуация начала раздражать. - Его Величество затворился от мира. Он уже несколько дней не покидает своих покоев. И знаете, кому – кстати, единственному из всех - он позволяет нарушать свое уединение? Брэндон напрягся и затаил дыхание. Неужели он знает?.. - Своему шуту Уиллу Соммерсу. Нет, милорд Хартфорд, вы ошибаетесь (и слава Богу!). Уилл Соммерс – всего лишь прикрытие, и общение с ним - способ дать знать двору, что король жив и не замкнулся в себе окончательно. А единственный – он, Чарльз Брэндон. Выпроводив шута, Генрих ждал своего фаворита, свою тайную страсть, свой горько-сладкий сокровенный грех. Ждал с нетерпением, которое прорывалось в каждом его движении - когда он стремительно оборачивался на звук его шагов, бросался к нему, сжимал в объятиях, увлекал на свое ложе, на ходу срывая одежды. И все ночи они проводили вместе, лишь под утро, окончательно утомленные, проваливаясь в сон. При дворе царил траур и наступала анархия, но Брэндон не замечал ничего вокруг – он был счастлив. Они не говорили о Джейн. Лишь однажды Генрих еще раз заметил, что она была добра к нему и подарила сына. Спросил мимоходом о жене Брэндона Кэтрин. - Она в порядке, - лаконично ответил Брэндон и нехотя добавил: – Мы мало общаемся. Ты же знаешь… После кровавых событий на севере с участием мужа и потери ребенка Кэтрин совсем отдалилась от него и практически не показывалась при дворе. Их брак, кажется, пал… - Я больше никогда не женюсь, - словно прочтя его мысли, сказал Генрих. – Браки имеют обыкновение плохо заканчиваться. Брэндон обнял любовника, прижавшись к его горячему обнаженному телу, скользнул нетерпеливой рукой вниз. Плоть Генриха откликнулась со всей силой страсти, которую пробуждал в нем фаворит, и через короткое время Брэндон, не сдерживая стонов, отдавал себя в распоряжение своего господина. Ничего, он еще найдет время рассказать ему о Кромвеле и Марии… На похоронах усопшей супруги король не присутствовал – он панически боялся смерти и не выносил всего, что с ней связано, да и дворцовый протокол запрещал. Смерть и монарх никоим образом не должны были фигурировать одновременно в сознании подданных – это измена. На торжественной погребальной церемонии в Виндзоре за гробом шли двадцать девять облаченных в траур женщин из штата фрейлин покойной королевы Джейн – по количеству лет, прожитых ей на земле. Далее следовали родственники – братья и сестра Элизабет с мужем Грегори – единственным сыном Кромвеля, который был здесь же вместе с принцессой Марией. Принцесса, похоже, недомогала и держалась изо всех сил, но в один момент они изменили ей, и она пошатнулась, едва не упав. Кромвель успел среагировать, тотчас же подхватив ее и крепко прижав к себе, затем обратился за помощью к Томасу Сеймуру, и тот взял Марию под руку с другой стороны. Брэндон, следующий за ними в числе других вельмож, поморщился, глядя на эту картину. - Леди Марии, судя по всему, нездоровится, - заметил Фрэнсис Брайан, идущий рядом. Его единственный бедовый глаз смотрел хитро и многозначительно. - Вероятно, женские дни, - парировал Брэндон лишь для того, чтобы что-то сказать. - А не кажется ли вам, Ваша Светлость, что это похоже на женское недомогание другого рода? – вкрадчиво поинтересовался Брайан, понизив голос. - Бог с вами, сэр Фрэнсис! – опешил Брэндон. – Всем известно, насколько леди Мария целомудренна и скромна. Не вздумайте распускать подобные слухи о дочери короля, это плохо кончится. - Я ничего не утверждаю наверняка, - пошел на попятную Брайан. – Однако вызывающее поведение Кромвеля наводит на размышления. Говорят, он ухаживает за ней. Не иначе, у него есть повод… Заметьте, он ведет себя при дворе, как хозяин. Особенно теперь, когда Его Величество не показывается на глаза. Кстати, он действительно не пускает к себе никого, кроме шута? - Да, - коротко ответил Брэндон и поспешил перевести разговор на другую тему. - Как все прошло? – поинтересовался король, разливая по кубкам вино. - Церемония соответствовала рангу Ее Величества, - не вдаваясь в подробности, доложил Брэндон. Генрих вздохнул и осушил кубок. Фаворит последовал его примеру. - А как моя дочь? – неожиданно спросил Генрих. - Леди Марии стало дурно на похоронах. Кромвель за ней ухаживал, - воспользовался Брэндон моментом и с интересом взглянул на любовника, ожидая его реакции. Как ни странно, ее не последовало. Вернее, последовало вовсе не то, чего ожидал герцог: - Что ж, его следует отблагодарить за заботу о ней. Он всегда ее опекал. - Интересно, чем вызвано подобное рвение? – досадуя на лояльность короля, провокационно заметил Брэндон. - А чем оно может быть вызвано, как не расчетом на мое одобрение? – усмехнулся Генрих, опять наполняя бокалы. – Кромвель – старательный слуга и стремится во всем мне угодить. Хотя я знаю Томаса лучше других, и могу сказать, что он вовсе не бессердечный, как многие думают. И я не сомневаюсь, что он действительно добр к моей дочери. Звук имени недруга в устах его Генриха покоробил Брэндона, и еще более неприятно было услышать от него столь теплый отзыв о том, кого он давно ненавидел всем своим существом. С досады он залпом проглотил вино и налил еще. - Что с тобой, Чарльз? – Генрих внимательно, испытующе посмотрел на него. – Уж не ревнуешь ли ты? - Разумеется, нет, Ваше Величество, - с деланным спокойствием ответил Брэндон, которому в лицо предательски бросилась краска. - Я так и думал, - небрежно уронил Генрих, не спуская с фаворита насмешливых глаз. –Кромвель, безусловно, заслуживает уважения и любви за все то, что он сделал для меня и моего королевства. И я подумываю о том, чтобы пожаловать ему титул графа. Господи, когда Генрих намеренно его мучает – это невыносимо. Но от этого страсть, жгучая, болезненная и острая, охватывает лишь сильнее – и это также невыносимо. - Ты согласен со мной? – продолжал экзекуцию Генрих, чья тираническая любовь упивалась такими моментами. Оставалось лишь подчиниться и позволить господину вволю натешиться. Но внезапно уязвленная гордость восстала из глубин души фаворита. - Полагаю, что жаловать титулы – ваша прерогатива, Ваше Величество, - ответил он безразличным тоном, изо всех сил сохраняя невозмутимость. - Я хочу знать твое мнение, - упорствовал Генрих, чеканя каждое слово. - Я его только что высказал, - тем же нейтральным тоном произнес Брэндон. - То есть, у тебя отсутствует мнение в отношении мистера Кромвеля? - В раздаче ему привилегий оно ничего не решает. - А если решает? Эти слова обрушились мощным ударом на последний барьер, который еще сохранял в себе Брэндон, и он пал под напором выхлестнувших эмоций. - Если бы Ваше Величество интересовались моим мнением всякий раз перед тем, как одаривать этого выскочку-простолюдина – его бы сейчас не было при дворе, - яростно выпалил он. – Но по какой-то причине, государь, вы до сих пор не удосужились этого сделать. Вероятно, вам лучше знать, почему. Генрих расхохотался, откинувшись на спинку кресла. - О, Чарльз! – воскликнул он, все еще смеясь. – Как видишь, твой государь решил вдруг исправиться. - Как неожиданно! – вино и обида ударили Брэндону в голову. – И что же причиной, позвольте узнать? - Не имеет значения, - Генрих махнул рукой. – Считай, что это просто свершилось. Так как? Достоин ли мистер Кромвель титула графа? - Он достоин болтаться на виселице! – потеряв над собой контроль, прошипел Брэндон и взвился с места, намереваясь уйти. - Стой! – жесткий окрик короля пригвоздил его к месту. Брэндон застыл, все еще тяжело дыша от бешенства и клокочущего в нем в этот момент неистового чувственного огня. Генрих приблизился к нему, взял за плечи. - Разве я позволил тебе уйти? – горячо прошептал он, вонзив в фаворита красноречивый взгляд. Брэндон молчал, чувствуя, как быстро капитулирует в нем сопротивление. И, воспользовавшись его замешательством, Генрих яростно впился в его губы своими, настойчивыми и жадными. И на ложе он в эту ночь был неистов, проникая в тело фаворита резкими, грубыми толчками, кусая его в шею и царапая кожу ногтями. В предощущении финала, почти на грани потери сознания, Брэндон до боли вцепился в свою руку зубами, чтобы с его губ не сорвались слова, которых ни в коем случае нельзя было произносить. - Я собрал вас, милорды, затем, чтобы призвать к действиям по охране порядка. Голос Кромвеля звучит жестко, решительно, властно. Возвышаясь во главе стола заседаний, он пронизывает каждого взглядом, требующим безоговорочного подчинения. - В то время, как Его Величество не здоров, при дворе участились случаи насилия. Вчера произошел возмутительный инцидент с участием слуг одного из членов Совета. Во время вооруженной драки был убит придворный пристав, и, если бы не вмешательство моих слуг, ситуация могла бы быть еще плачевнее. Милорд Саффолк, прошу принять к сведению поведение ваших людей… - Позвольте! – вспыхнув, перебил его Брэндон. – На каком основании вы обвиняете моих слуг? Я слышал, что именно ваши спровоцировали конфликт. - Если бы я поверил вам, Ваша Светлость, моя совесть и честь пострадали бы, - отрезал Кромвель. - Ах, вот как! – Брэндон вскочил со своего места, едва не хватаясь за шпагу. – Кстати, по какому такому праву вы осмелились собрать Совет? - По праву занимаемой мною должности, и, следовательно, старшинству, я могу и должен был сделать это, - невозмутимо парировал Кромвель. - Боюсь, ваше происхождение не дает вам подобного права! – потеряв над собой контроль, выпалил Брэндон, и вслед за ним зашумели еще несколько недовольных вельмож. – Так что не смейте больше никуда меня вызывать, даже на собачьи бои! И с тем, развернувшись, быстро последовал к выходу, а за ним потянулись все остальные. - Милорд Саффолк! - ударил в спину злой окрик Кромвеля. От неожиданности Брэндон застыл на месте. Потом, все еще не понимая, что происходит, машинально обернулся. Кромвель смотрел на него в упор, сверля немигающим взглядом. - Ваша Светлость, - с нажимом произнес он, и в его напряженном голосе отчетливо прорезалась угрожающая нотка. Но продолжение фразы, обращенной к Брэндону, прозвучало спокойно и почти мягко: - Вы, разумеется, любите Его Величество больше, чем я, - губы Кромвеля дрогнули в едва уловимой усмешке (или Брэндону это лишь показалось?) - Однако я служу ему лучше. Так что не извольте забываться. Кровь бросилась в лицо герцогу, руки охватила противная мелкая дрожь. - О чем вы? – изо всех сил спокойно поинтересовался он, ненавидя в этот момент и Кромвеля, и себя. - Мы оба знаем, о чем идет речь, - коротко ответил лорд хранитель печати, не отпуская его взгляда. Брэндон не выдержал рези в глазах и моргнул, и бледное, жесткое лицо Кромвеля перед ним стало неотчетливым, расплылось, смазалось… Не удостоив герцога более ни словом, ни должным поклоном, Кромвель покинул зал заседаний. - Кромвель все знает о нас! - Что? – в глазах Генриха промелькнуло смятение, но он тотчас же взял себя в руки. – Ты уверен? - Да, - подтвердил Брэндон и поведал в подробностях мизансцену, случившуюся между ним и Кромвелем этим утром. - Хм… - Генрих нахмурился, барабаня по столу пальцами. – Что ж, если это и так, дальше него эта информация не уйдет. - Генрих, а его шпионы? Ведь это все их работа! - Они куплены и будут молчать. Я знаю Кромвеля – он не из тех, кто станет рисковать головой. - Но он ЗНАЕТ! – в отчаяньи воскликнул Брэндон. - Да, это скверно, - мрачно согласился король. - Особенно для меня. Ведь при случае он непременно пустит информацию в ход. - Никогда, покуда я жив. Генрих крепко сжал руку фаворита выше локтя, глядя ему в глаза. - И, прошу тебя, Чарльз – не вступай с Кромвелем в открытую конфронтацию. Я сам разберусь с ним. Ты меня понял? Подавленный Брэндон молчал. - Ты меня понял? – с нажимом повторил Генрих. - Да, - выдавил Брэндон. В душе у него царила тоска, хотелось бежать со двора, скрыться подальше от вездесущих шпионов проклятого Кромвеля, от его колючего взгляда, в котором так явно читается знание – их с Генрихом жизнь, в которую был заказан ход кому бы то ни было, но этот кто-то проник туда самовольно, тайно, как вор. И осознание этого было мучительнее всего. В эту ночь Генрих был нежен и щедр на ласки, как никогда. И в его душе, по-видимому, что-то происходило. Томас Кромвель знал, зачем его вызвал король – впервые за долгие дни глухого молчания. Причина могла быть только одна. Та самая, которую он вчера так неожиданно поставил на место. Кромвель понимал, что этим поступком он также поставил свое положение, а возможно, и жизнь, под угрозу, и корил себя за несдержанность. Но надменный герцог Саффолк к тому моменту настолько вывел его из себя, что он почти рефлекторно нанес ему ответный удар. И был бы доволен произведенным эффектом, если бы другой конец этой палки не ударил по королю. Он чувствовал себя в западне. Его государь – глава королевства, где он, Кромвель, не ведая положения дел, лично провел карательный билль о содомитах! Если бы он только знал! Но он тогда ничего не знал. А теперь уже поздно что-то менять. Остается лишь сосредоточиться, наблюдать и выжидать. А после ориентироваться по ситуации. Перед тем, как войти к королю, он глубоко вдохнул и воззвал к Богу. Больше просить о помощи ему было некого. - Мистер Кромвель! – радушно поприветствовал своего министра король, на что тот ответил почтительным низким поклоном. Его зоркое око успело заметить, что государь несколько изменился в лице, побледнел и осунулся за период затворничества. Но не только это привлекало внимание. Его глаза – вот что до глубины души поразило хладнокровного Кромвеля. Там тлел огонь страсти, и если бы он не знал, в чем причина, то решил бы, что король снова влюблен. Но разве противоестественное влечение – это любовь? Кромвель почувствовал легкое головокружение и, борясь с собой, доброжелательно поинтересовался здоровьем Его Величества и выразил соболезнование по поводу потери любимой супруги. Мало-помалу напряжение отпустило министра, поскольку беседа вошла в непринужденное русло. Король интересовался делами двора и своего королевства, расспросил о своих детях, вспомнил и о семье Кромвеля - Грегори и Элизабет. Тем не менее, Кромвель не забывался и пребывал начеку, ожидая того, ради чего его вызвали. И наконец-то дождался. - Мистер Кромвель, как мне кажется, мы с вами знаем о герцоге Саффолке то, чего не знают другие. Это так? - В таком случае, Ваше Величество, Вы знаете больше, чем я, - невозмутимо ответил Кромвель, глядя в глаза королю прямым, честным взглядом. Ни один мускул не дрогнул на его лице. - Вы уверены? - Абсолютно. - Хорошо, мистер Кромвель, - значительно произнес король, положив руку ему на плечо. – Полагаю, что и в дальнейшем вы меня не разочаруете. Кромвель промолчал. Они все сказали друг другу, и поняли друг друга правильно. Ловушка захлопнулась.