Спасибо, что вернул меня к жизни!

      Быстрый щелчок пальцами перед его глазами. Он вздрагивает от неожиданности, чуть не падая со стула.       — Эй, Хань, хватит витать в облаках! Ты меня совершенно не слушаешь!       — Прости, Крис, что ты сказал?       — Я говорю, что хочу сходить с Исином в кафе. Только не знаю, в которое.       Он удивленно поворачивается к другу, смотря на него, фактически не мигая.       — В смысле «с Исином» и в смысле «в кафе»? — от удивления, казалось, его челюсть сейчас придётся подбирать с пола.       — Не смотри ты на меня так. Да, он мне понравился. Хочу произвести на него хорошее впечатление.       — Ага, после того, как чуть не запугал парня до смерти? — уже смеясь, добавляет Хань, складывая бумаги в папку и сладко потягиваясь. Сегодня ему предстоит ужинать в одиночестве, так как Се проводит время в компании новых сотрудников и вернётся неизвестно когда.       — Знаешь, а своди его в то кафе, куда мы ходили, как только переехали в Сеул? Там довольно-таки спокойно и мило. Как раз для Сина. Он ведь по сравнению с тобой — милашка, — увернувшись от удара, парень, всё ещё смеясь, подхватывает пиджак, выключая при этом компьютер.       Подбросив Криса к Сину, он направляется домой, где, быстро поужинав, врубает себе фильм, удобно устроившись на диване в гостиной. Уже ближе к одиннадцати вечера, его стало клонить в сон, отчего он и перебрался в комнату и сладко засыпал.       Разбудил же его непонятный шорох и звук падающего чего-то на пол, а после пара нецензурных слов, прежде чем нечто, а именно Сехун, переползет с пола на кровать.       — Помочь? — тихо интересуется Лу, после очередной неудачной попытки подняться. Услышав какое-то мычание, Хань, тяжело вздыхая, слазит с кровати, помогая подняться Се на кровать, а после, расстегивая и снимая его пиджак и рубашку, вешает всё это на спинку стула. Туда же последовали и брюки, кое-как снятые с парня. Снова вздох, и Лу выходит из комнаты и направляется на кухню, чтобы взять воду и таблетки. А вернувшись, ставит всё на тумбу. Отойти от кровати он не успевает, ибо его ловят за руку и валят, нависая сверху. Он даже возмутиться не успел, ибо его губы накрыли поцелуем.       — Перестань, Хунни, — немного оттолкнув от себя младшего, произносит Лу, пытаясь отдышаться, ибо воздуха катастрофически не хватало, а сердце так и норовило вырваться из груди. Ему стало страшно от возникшего желания. И если Сехун был пьян, то его смело можно было оправдать этим. Но Лухан был полностью трезв - вот что действительно пугало и вводило в заблуждение.       — А ты не считаешь это эгоистичным, Хён, просить меня остановиться сейчас? — прерывисто спрашивает младший, наклоняясь и целуя Лу в шею, заставляя того вздрогнуть и чуть ли не замурчать от удовольствия. — Глупый Лухан, разве ты за всё это время не заметил, насколько сильно мне нравишься? Особенно, когда лежишь здесь весь такой беззащитный, полуобнаженный, красивый и желанный. Как мне реагировать? — тихий шепот вперемешку с поцелуями, которые Се всё ещё продолжал оставлять на обнаженных участках тела. Мешающая футболка, несмотря на все возмущения и сопротивления Ханя, отлетает в дальний угол, а Хун, прижавший его всем весом, смотрит на парня своими тёмными, как ночь глазами, которые в темноте кажутся устрашающими.       — Ты ведь тоже этого хочешь, Хён, я чувствую твое возбуждение, — продолжает младший, проводя рукой по возбужденному члену Лу, который вот-вот готов взвыть от своей беспомощности перед парнем. И от того, что не может контролировать свои желания. Становится гадко от самого себя.       — Помнишь, Хён, ты сам впустил меня в свою постель. Ты сам позволил мне спать с собой. А я… а я просто влюбился в такого хорошего и милого Хёна, который ведет себя, как женушка, вызывая во мне столько желания, — он медленно спускается поцелуями к груди, прикусывая левый сосок, а после продолжая свой путь к животу.       — Но если ты против, тогда я уйду, — он и правда замирает, ожидая ответа. А Лу молчит, пока обжигающие слёзы стекают по его щекам. Как говорится «и хочется и колется». Трудно в один момент определится, чего ты хочешь. С одной стороны, он воспринимал Се как младшего брата, а вот с другой - уже тогда, после слов матери, он стал задумываться о том, в каких они состоят отношениях, и что чувствует именно он. Тяжело вздохнув, младший расценивает молчание, как отказ, из-за чего поднимается с кровати, но за руку его ловит Хань, который накрыл свои глаза рукой. Мягкая улыбка, и Се возвращается на кровать, нависая над старшим, убирая его руку, и, наклонившись, стирает своими поцелуями застывшие слезы, а оставшиеся стирает большим пальцем руки, а после оставляет мягкий и чувственный поцелуй на губах.       Его рука снова скользит вниз живота Ханя, пробираясь сквозь ткань нижнего белья, оттягивая его и стаскивая, когда старший приподымает свой торс для большего удобства. Благодаря темноте не видно, как сильно пылают его щёки от стыда. Как-то всё намного проще было, когда на месте Хуна был Крис, к которому Лу не испытывал никаких чувств, кроме симпатии, как к лучшему другу. Сейчас всё иначе.       Он прерывисто выдыхает, когда рука младшего обхватывает возбуждённый член, начиная совершать характерные движения, заставляя блондина выгнутся дугой и желать ещё большего. Се раздвигает коленом ноги Лу, удобно устраиваясь между ними, несколько раз толкнувшись своим пахом, вызывая у того тихий стон. Хань удивленно открывает глаза, когда к его губам подставляют два пальца, отчего он открывается рот, проводя по ним осторожно языком, а после, обхватив губами, облизывает, слегка посасывая, при этом слегка прикусив подушечку одного из пальцев.       Руку убирают, а Лу начинает протестующе мычать, пока эти самые пальчики не начинают обводить анальное колечко, проникая внутрь. Сначала один, а после к нему добавляется второй, мягко и не спеша входя, разрабатывая и расслабляя дырочку; для пущего эффекта не забывая поцелуями отвлекать парня, до тех пор, пока пальчик не проскальзывает по простате, и Лу не издает громкий и протяжный стон прямо в губы Сехуна.       — Нашёл, — даже в темноте можно было увидеть улыбку младшего, который стягивал с себя белье. — Потерпи немного, Хён, — шепчет на ухо Се, толкаясь в него головкой члена. Ощущения не из приятных, вызывающие боль и хныканье от старшего, чьи губы тут же находят, затыкая его поцелуем. Толчок, ещё один, и ещё, пока он привыкает к этим ощущениям. Решив, что Хань уже привык, Сехун выходит, а после резким толчок вдалбливается в худощавое тело парня, прижав того к кровати, закидывая одну ногу к себе на плечо для большего удобства. Каждый толчок вызывает волну приятный ощущений; а рука, скользящая по члену, громкие стоны вперемешку с дыханием, которого катастрофически не хватало. Казалось, что Лу вот-вот задохнется от накрывающих ощущений и эмоций. Сехун умело поглаживает возбужденный член старшего, пока тот хватается за его широкие плечи, цепляясь за них, как за спасательный круг. Всего секунды замешательства хватает, чтобы его перевернули на живот и, не давая передышки, снова вошли, на этот раз взяв умопомрачительный темп, вдалбливая его не то, что в кровать, а такое ощущение, что сквозь неё, судя по тому, как вышеупомянутая жалобно скрипела, ударяясь об стену. Громкие стоны, которые, кажется, уже превысили границу допустимого, вперемешку с гортанным рыком младшего и ударами кровати об стену. Кажется, на утро кому-то будет стыдно смотреть соседям в глаза. А пока плевать на это. Плевать до тех пор, пока ему хорошо. Разрядка не заставляет себя долго ждать, благодаря рукам Хуна. Застонав, он утыкается лицом в подушку, чувствуя как Сехун, так же застонав, падает на него, пытаясь отдышаться, всё ещё крепко обнимая его за талию и прижимая к себе. Всё завершил легкий поцелуй в макушку.       — Хён, я…       — Помолчи, Хунни, хорошо? — хрипло отвечает Хань, всё ещё не пришедший в себя от произошедшего. Одна часть его понимала, что это вовсе не правильно: то, что произошло, и что он будет жалеть. А другой его части было глубоко плевать, ибо сейчас он находится в объятиях дорогого человека. Ему хорошо. Ему приятно. И просто плевать на всё остальное. Его просьбу выполняют, так как уже через несколько минут позади послышалось тихое сопение. Засмеявшись, блондин разворачивается, убирая руки со своей талии, а так же прядь мокрых волос с его лица, аккуратно вставая с кровати и выскользая из комнаты в ванную. Всего несколько минут прохладного душа приводят его разум в порядок, отчего он просто упирается лбом в холодную стену. Сколько он простоял в таком положении — неизвестно. В кровать он направился лишь после того, как продрог до самых костей.       Утро следующего дня было, пожалуй, не самым радостным для Сехуна. Он проснулся от дикой головной боли и, застонав, хватался за виски.       — Не делай слишком резких движений, пьянь, — спокойно произносит Лу, сидевший на той же кровати в позе лотоса, читая книгу. — Около тебя, на тумбе, таблетки. Прими их и отправляйся в душ.       — Мне плохо, Хён, — произносит младший, застонав, и пересилив себя, приподымается, чтобы принять лекарство.       — Мне, знаешь ли, тоже не так хорошо, как хотелось бы. Зад болит благодаря кое-кому, а в комнате дышать нечем, — после этих слов, он демонстративно закрывает книгу, встаёт и подходит к окну, открывает его, впуская поток свежего воздуха. Он блаженно закрыл глаза.       — Мы вчера…?       — Возьми на себя ответственность, Хун. Это была твоя инициатива, — не поворачиваясь, произносит Лу, смотря куда-то в одну точку. За бессонную ночь он смог всё хорошенько обдумать. Теперь же всё зависело от младшего.       Скрип кровати. Объятие. Подбородок Се оказывается на его плече, после чего Хань слегка поворачивает голову.       — Я сделал тебе больно?       — Да нет.       — Тебе было хорошо?       — Возможно.       — Я…       — Да?       Затянувшееся молчание, которое разбавляет смех Ханя, после чего он поворачивается, встречаясь взглядом с младшим, опираясь своей пятой точкой об подоконник.       — Фразу то закончи, пьянь мелкая. Или спихнёшь всё на то, что был пьян и ничего не помнишь? — он слегка усмехается, склонив голову набок, наблюдая за менявшейся палитрой эмоций Се.       — …люблю тебя… — совсем тихо добавляет Сехун, опустив голову вниз. Лу протягивает к нему руку, проводя ладонью по щеке, а после, оставляя совсем невесомый поцелуй на губах младшего, выбрался из-под его рук, оставляя его одного для раздумий.