Look at me now

По дороге в Пусан Чонгук пытался сдерживать все эмоции и держать язык за зубами, чтобы не натворить бед. Эта поездка к «дорогим» родственничкам была Чону совсем не по душе. Мать, взявшая внеплановый отпуск, успокаивала сына: — Чонгук, это всего лишь папин брат, он же изменился, нашел достойную жену, — женщина продолжала перечислять, а Чон просто делал вид, что заинтересован в ее речи, — почти не пьет. У него совсем другая жизнь, да? Она кивнула мужу, и он, посмотрев на нее в зеркало заднего вида, утвердительно кивнул. Только вот в глазах почему-то неопределенность и явная неуверенность в словах супруги. Чонгук с детства не любил родственников по линии отца. Его брат, Сынхун, пил по-страшному и совсем не отдавал себе отчета в том, что в их доме живет маленький ребенок. Что уж говорить, когда Чонгук приходил домой после школы, а родители еще были на работе, Сынхун всячески приставал к мальчику со своими пьяными разговорами и заумными мыслями. Все было терпимо, пока дядечка не пускал в ход свои руки. Находясь в состоянии алкогольного опьянения, его хлебом не корми, дай с кем-нибудь подраться. Однажды, когда выпивка кончилась, а натянуть на себя одежду родственничку было лень, Сынхун приказал Чонгуку сходить к соседке и попросить пару бутылок соджу. Мальчику на тот момент было восемь, и он слишком боялся дядю, но идти отказался ввиду плохого самочувствия. — Это ты себя плохо чувствуешь? Ты? — запах изо рта был настолько сильным, что Чон младший зажмурился, отворачиваясь. Дядя схватил его за плечо и развернул к себе лицом. — Я же знаю, ты просто ленивый пиздюк! Чонгук просто не мог ответить, глаза округлились и наполнились слезами. Он ненавидит, когда на него кричат. Ему хотелось сбежать, закрыться в комнате и ждать родителей, которые должны были скоро вернуться. Но крепкая хватка на плече мешала это сделать, поэтому мальчик съежился и не знал, куда деться. Сынхун еще раз приказным тоном сказал Чонгуку сходить к соседке, но ему было слишком страшно, чтобы ответить. Не выдержав, дядя замахнулся и дал Чонгуку пощечину. Щека мгновенно покраснела и припухла, слезы хлынули из глаз. Что он сделал ему? — Дядя… Не надо! — Чонгук попытался увернуться от большого кулака, выбежал в коридор и захлопнул за собой дверь. Сынхун орал благим матом, что ему нужна выпивка, но сил бежать за мальчиком у него не было. Такое повторялось не раз, но вскоре семья переехала, оставляя дядю и плохие воспоминания в Пусане. Родители иногда наведывались к брату, родня все-таки. Но Чонгук наотрез отказывался ехать и всегда оставался дома под присмотром бабушки. Сейчас, приближаясь к дому не любимого дяди, юношу терзал один вопрос: могут ли люди измениться? На страницах женских журналов часто пишут о том, что жизненные обстоятельства заставляют меняться человека. Вчера он был заядлым игроком — сегодня он уже живет с красавицей-женой и тратит деньги ей на цветы. Алкоголик вдруг завязывает пить и демонстрирует миру свои скрытые таланты. Самовлюбленный эгоист тратит все свои сбережения на корм для бездомных животных. Реально ли это? Что должно произойти, что человек понял, что дальше так жить нельзя? — Проходите скорее! — миловидная женщина открыла входную дверь и пропустила гостей вперед. Чонгук сразу же почувствовал себя вновь маленьким и беззащитным, как и десять лет назад. Родители тут же стали засыпать жену брата вопросами, не давая ей и слова вымолвить. Через минуту в прихожей брата и его семью встретил Сынхун — слегка пузатенький, высокий мужчина с блестящей лысиной. «Ничего не изменилось, добро пожаловать в ад», — подумал Чонгук, вежливо здороваясь со старшими. Праздничный ужин был уже накрыт, гости и хозяин дома бурно обсуждали что-то, путаясь в словах и весело смеясь. Еще бы, пустые бутылки соджу уже стояли на полу, иногда позвякивая от ударов о них ногами. Как тут не веселиться, если по телу уже разливается приятное тепло, а вместо крови — алкоголь. Сынхун опьянел после первой бутылки, его лицо стало красным, как накаленная сталь, а голос еще более басистым, чем раньше. Родители убедительно просили Чонгука вести себя прилично и отужинать сегодня со всеми. Между братьями завязалась перепалка насчет того, где лучше жить: в квартире или в собственном доме. Чонгуку это было абсолютно не интересно, и он, как в начальной школе, достал телефон и, пряча его под столом, нажал на ярлык какаотока. Сообщения от Тэхёна и Чеён. Ничего удивительного. — Эй, я к тебе обращаюсь, а ты уткнулся в свой экран, — бузил Сынхун, толкая локтем Чонгука в бок. Парень обернулся и хотел было послать всех родственников к черту и уйти в комнату, где он сможет отдохнуть от всех, но отец посмотрел на него убийственным взглядом, который так и говорил: «Встанешь из-за стола — выпорю». — Парню с нами не интересно, успокойся, — поддержала сына мама, говоря снисходительным тоном. Чонгук открыл диалог с Пак и увидел кучу сообщений со смайлами и голосовыми. — Чонгук, кому ты там настрачиваешь? — Сынхун вырвал телефон из рук и стал пролистывать переписку, пьяными глазами пытаясь рассмотреть символы. Поведение совсем не подобающее взрослому человеку выглядело глупо. — Отдайте, — твердым голосом произнес Чонгук, стараясь сохранять спокойствие. — Сынхун, что на тебя нашло, — отец начинал негодовать и пытался разрядить обстановку предлагаемыми тостами, но брат не слушал его и начал высказывать Чонгуку свои мысли насчет интернет-зависимости. У парня нервы сдают, он ненавидит, когда трогают его телефон, и, не сдерживаясь, почти кричит: — Верните мне телефон! Мобильник разбивается о стену, экран крошится и пластиковая лепешка, теряя детали, сползает по стене. Сынхуну весело, он кричит, что избавил молодежь от вредоносного гаджета, отец орет, что его брат — придурок, мама причитает насчет того, сколько денег им придется выкинуть за новенький смартфон. А у Чонгука просто сносит крышу. Чертова семейка. Он вылетает из-за стола и, на ходу собирая телефон по частям, скрывается за дверью, громко ей хлопая. Куча времени в компании бешеного дяди и его смазливой жены, что может быть хуже? А еще Чонгук понял одну вещь. Люди не меняются.

***

— Иногда мне кажется, что все как в дымке, — пытается объяснить свое состояние Чеён, но пока выходит очень плохо. К боли в голове прибавилась резь в глазах и «туман», иногда появляющийся в поле зрения даже в солнечный день. Начало весны, школьники радуются приходу тепла и цвету вишневых деревьев, и только Пак судорожно пьет таблетки, прописанные врачом, одну за другой, и не видит результата. Очки уже давно не помогают, все видно размыто и поле зрения немного сузилось, не давая рыжей покоя. — Судя по снимкам, я не могу сказать ничего утешительного, — женщина протянула господину Паку лист с моделью глаза дочки, отснятого лазерным прибором. — При повышении внутриглазного давления шансы развития закрытоугольной глаукомы равны 90%. Девушка застыла, не веря ушам. Этого не может быть. Просто невозможно. — Такое часто бывает после травм головы и различных заболеваний, от перенапряжения и постоянного стресса, — продолжал врач, копаясь в своих бумажках. Ее лицо выражало тотальное спокойствие и безразличие ко всему, что она говорит. Мозг школьницы отказывался работать, она просто впитывала слова человека в белом халате и отрицала факты. — Если заболевание будет развиваться и дальше, потребуется операция. Если вовремя не прооперировать — глазная жидкость перестанет циркулировать по глазу и ты ослепнешь. Господин Пак схватился за сердце, медленно опускаясь на стул. Эти слова — как гром среди ясного неба, прошли сквозь него и будто разрезали на миллиарды мельчайших полос. Его дочь должна быть здоровой, и он ни за что не упустит шанса ее спасти. Выписав очередные лекарства, женщина в очках попрощалась с людьми и вслед за Чеён в кабинет зашли новые пациенты. Всю дорогу они шли молча, каждый думал о своем, но их мысли были настолько одинаковыми, что они даже вздыхали одновременно. Понимание того, что она может навсегда потерять зрение, придавило ее к полу бетонной плитой, не давая воздуху проникать в легкие. «Неужели на этом все? Почему я? За что?» Дома отец позвал к себе дочь и крепко, по-отечески обнял, обещая, что она будет видеть. Девушка дала волю слезам, громко рыдая в папину вязаную кофту и проклиная эту жизнь. Немного успокоившись, Чеён вернулась в свою комнату, открывая окно диалога с Чонгуком. Он игнорировал сообщения уже две недели с тех пор, как уехал в Пусан. Пак раньше злилась на него, ведь видела, что сообщения прочитаны, но сегодня она просто решила написать ему короткое «Как ты?» в надежде, что Чон ответит ей как можно скорее. Закутавшись в одеяло и сжимая кролика в руках, Пак набирала номер Дженни. Сейчас ей нужно высказать все, что так кипит внутри, все, что разрывает ей сердце и душу. На том конце слышится девичий голос, и у Чеён тут же слезы огромными каплями обрушиваются на подушку, а голос предательски дрожит. Она плачет, пытаясь рассказать о том, что больше не будет жить, как прежде.

***

Чонгук возвращается в Сеул спустя семнадцать дней после отъезда. Отец заставил его остаться там, в глуши, без интернета и шансов на выживание. Парень вообще удивляется, как можно было выдержать Сынхуна столько времени и не набить ему морду? Благо, по приезду отец обещал Чону новый телефон, ведь старый починить не удалось. У всех родственников в Пусане оказались допотопные мобильники, которые только звонить и умели, а ноутбука или компьютера там не было и в помине. Пришлось мучиться без интернета и без друзей, по которым юноша успел соскучиться. На следующий день после возвращения он пришел в школу, по которой, оказывается, можно скучать. Тэхён встретил его в столовой, дожевывая булку, и с тихим «бро, вернулся, живой». Ким тут же начал посвящать Чонгука в последние школьные новости: матчи по футболу, экзамены, школьная проверка и события дома. Пока они дошли до кабинета, Чон размышлял, как объяснить Чеён его игнор. Он надеялся, что она не обиделась и воспримет все адекватно. На первом уроке ее не было. И на втором одноклассница не появилась. Чонгука настораживало то, что Пак нет в школе, ведь отличницы никогда не пропускают занятий. Решив, что лучше узнать все у ее подруг, парень подошел к первой, что попалась ему на перемене. — Лиса, почему Чеён не в школе? — Ее уже три дня нет, я без понятия, не спрашивала, — пожала плечами блондинка и пошла по своим делам. — Вот это подруга… — юноша почесал затылок и стал выискивать глазами Дженни. Ким сидела на лавочке и о чем-то разговаривала с Мин Юнги, постоянно краснея и опуская глаза. «Ну до чего неловкая», — думал Чонгук, приближаясь к парочке. Юнги рассказывал какую-то интересную историю, и Чон очень удивился, что этот блондин вообще умеет разговаривать. — Джен, на секунду, — брюнет отошел на расстояние от основной толпы школьников, чтобы избежать лишних глаз и ушей. — Где Чеён? Ким сцепила руки в замок и прикусила щеку. Ей не хотелось говорить, почему подруга не ходит в школу, ведь Чонгук мог просто не поверить ее словам. Переминаясь ноги на ногу, она подняла взгляд на одноклассника. — Ты не отвечал на ее сообщения, она волновалась. Лучше бы тебе у нее спросить, она дома сейчас. — Дай мне телефон. Срочно, — почуяв что-то неладное, парень быстро набрал номер Пак и мучительно долго ждал ответа. Гудки затянулись, но на другом конце все же взяли трубку и проговорили хриплое «алло». — Чеён? Это Чонгук. — Я узнала, — тихо сказала девушка, вздыхая. — Чертов игнорщик. — Давай встретимся? После уроков в сквере, пойдет? — Э… Я не… — Буду тебя ждать. Чонгук сбросил, возвращая телефон хозяйке и, поблагодарив, вернулся в кабинет, оставляя Дженни и Юнги наедине. Уроки мучительно долго тянулись, и за все это время юноша понял, что ужасно скучал. По голосу, по ее шуткам, улыбке и красивым глазам. Невероятно переживал, что с ней случилось что-то серьезное и она обиделась на долгое отсутствие признаков жизни со стороны одноклассника. Разные варианты ураганом проносились в его мозгу, мешая сосредоточиться. После занятий, пропуская дополнительные, Чонгук почти побежал в сквер, чтобы успеть занять их любимую лавочку у фонтана. Лепестки сакуры, медленно кружась, опадали на землю, окрашивая ее в белый. Юноша выставил вперед ладонь и ловил цветы, завороженно наблюдая за их танцем. Цветение вишни всегда было особенным периодом в его жизни. Казалось, будто деревья плачут и страдают, но своими печалями приносят людям покой и чувство умиротворения. Все любят смотреть на опадающие нежные лепестки, которые радовали глаз и позволяли даже самым занятым людям на секунду задуматься об истинной красоте. Девичьи руки быстро обхватывают мужской торс, сжимая в руках грубую ткань чужого пиджака. Чонгук слегка удивляется, поворачивает голову набок и чувствует, как ему утыкаются лбом между лопаток и сжимают сильнее, тяжело дыша. — Я скучала, почему ты мне не отвечал? — Чеён дышит глубоко, пытается совладать с чувствами, но выходит плохо. Она хотела стольким с ним поделиться, но сейчас все просто вылетело из головы, а на смену мыслям пришел приятный запах и крепкая, широкая спина, к которой она прилипла. — Чертов пусанский дядя, он разбил мне телефон, а новый еще не купили, — Чонгук помедлил и прибавил тихое: — Я тоже скучал. Сильно. Пак расцепила кольцо из рук и парень развернулся, заглядывая в лицо той, которую так хотел увидеть: кожа цвета тех самых лепестков, глубокие глаза, от которых он без ума, рыжие, слегка взлохмаченные волосы и губы, которые Чеён отчаянно кусала. Девушка была намного ниже Чонгука, примерно на две головы, и всегда представляла его своим большим щитом. — Почему ты не ходишь в школу? — присев на лавочку, Чеён уставилась на свои руки, подбирая слова. Мысли о болезни настолько сильно засели в голове, что говорить о них просто не было сил. Но Чон должен знать, ведь так? Скрипя зубами и сдерживая слезы, Пак по порядку начала описывать все, что происходило с ней в две прошедшие недели. Вначале зачеты, потом обморок и два дня постельного режима, потом поход к врачу и диагноз, с которым она не могла смириться. С каждым новым предложением глаза парня округлялись, он не перебивал и постепенно начал замечать краснеющие щеки и судорожные потягивания носом. — Я не хочу, Чонгук. Мне страшно. Очень. — Тебе сделают операцию и все будет в порядке, — юноша хотел коснуться руки Чеён, но почему-то одернул себя. — Не будет операции. У нас нет столько денег, — только успела сказать девушка, как тут же уменьшилась в размере и дала волю эмоциям. Слезы не лучший выход, но сдерживать их не получалось. Сложившись пополам, она пыталась успокоиться, но отчего-то не получалось. Чон поднял ее за плечи и буквально вжал в себя, чтобы она могла чувствовать, что не одна. — Тише, — поглаживая подругу по голове, шептал юноша, сам пытаясь успокоить в себе бушующие чувства. Пак уткнулась носом в его плечо и сжала в руках пиджак, через слезы выкладывая все, что на душе. И плевать, что она выглядит непонятной розовой субстанцией, которая ноет и издает странные звуки. — Мы что-нибудь придумаем, все будет хорошо. Все хорошо. Верить этим словам очень хотелось, и Чеён стала потихоньку приходить в себя, но не переставая держаться ближе к Чону. Сейчас его тепло успокаивало лучше любого лекарства, и лишаться его совсем не хотелось. Белые цветки продолжали равномерно оседать на землю, ложась на волосы двух друзей. Разделяя боль пополам, они молчали, думая о своем. Кажется, прекрасный жизнерадостный цветок, который всегда был украшением бытия Чонгука, стал терять свои лепестки.