Reboot

Hans Zimmer – Old Souls Однажды семь миллиардов людей в одно мгновение поймали себя на мысли, что не понимают, а что собственно они тут делают, кто все эти люди, и что более важно – они-то сами кто? Никто не понял, как это произошло и почему. Просто легли спать с обнимку с любимой женой, а проснулись с незнакомкой, истерично прикрывающей своё тело от обалдевшего взгляда какого-то мужика в их (?) кровати. Будто кто-то разом дал по голове всем жителям Земли, выбив из них все воспоминания о близких, о самих себе, о том, чем они занимались и что любили. Пожилые люди с трудом переживали такое потрясение, большая часть так и не захотела просыпаться. Родители не признавали детей, из-за чего весь мир в мгновение словно осиротел. Семьи распадались одна за другой, и обвинить их было не в чем, потому что нести ответственность за чужих людей желали не многие. Кто-то обрадовался шансу начать жизнь заново, ведь даже если пару часов назад ты грабил и убивал соседа на глазах его семьи, сейчас вы смотрите друг на друга абсолютно нейтрально. Конечно, не всем повезло разом избавиться от всех социальных оков, поскольку фотографии, документы и прочие свидетельства никуда не делись. Однако люди все равно отказывались выплачивать «старые» кредиты, взятые в прошлой жизни, равно как и все прочие обязательства. Все, что осталось у людей, это набор привычек, знания об устройстве современного общества и технологиях, документы «Прошлого» - так теперь называлось всё, что было до той ночи – а также странные сны, которые все воспринимали за обрывки воспоминаний о прошлой жизни. Из-за такой выборочной чистки людского сознания данное явление в народе стали называть «Перезагрузкой» или, на английский манер, «Ребут». Название быстро прижилось и так и вошло в историю человечества. Ученые пытались найти связь между Ребутом и Космосом, между деятельностью человека, но безуспешно. Конспирологи и экстрасенсы по всей планете каждый месяц публиковали новые версии произошедшего. Простые жители тем временем поделились на два лагеря: одни продолжили жить так, как им казалось они жили до Ребута. Они прислушивались к своим привычкам, тщательно сверялись с документами и старались держаться установленного порядка. Другие же решили полностью изменить свою жизнь. Бросив всё и всех они принялись в ускоренном порядке менять всё: от прически до страны. Преступники, более не понимавшие, за что они сидят, получили освобождение, как и большинство психически больных. Были и те, кто не долго радовался шансу начать всё сначала – болезни никуда не исчезли, а узнавать заново, что у тебя последняя стадия рака или СПИД никому не нравилось. В такой обстановке человечество принялось заполнять новую страницу своей истории. 23 апреля. Годовщина Перезагрузки. Ли Минхек с каким-то трепетом открывает глаза и первым же делом напрягает свой бедный невыспавшийся мозг, все еще надеясь на то, что все это было жестоким экспериментом длиною ровно в год. И вот сейчас, на годовую годовщину Ребута воспоминания вернутся хотя бы частично. Но все что он может отыскать в своем хранилище воспоминаний не имеет срока больше, чем ровно 365 дней. Минхек тяжело вздыхает и накрывает голову подушкой, собираясь с мыслями. Разочарование, испытываемое им в данный момент, можно было бы сравнить с тем, что испытывают дети, когда градусник, не повинуясь их мольбам, показывает 36,6, а значит мама точно выпихнет с кровати в школу. Только Минхек не помнит ни школы, ни градусника, ни родителей, ни подобных чувств вообще. Новый Ли Минхек никогда не ходил в школу и университет, никогда не окунал украдкой палец в мамину стряпню, которая «еще не готово, а ну брысь с кухни!», никогда не дрался во дворе, никогда не влюблялся и ещё много-много бесконечных «никогда». Тех, которые никогда не вернуть, которые были украдены каким-то злодеем, а команда Мстителей не торопится вернуть всё на круги своя. Минхек, однако, не собирается убиваться по поводу того, что, возможно, было утеряно. Сейчас его все устраивает. Кроме разве что того, что он снова на автомате насыпал сахар в утренний кофе, хотя терпеть не может сладкое, да и кофе вначале как-то не по вкусу было. Вообще, понятие «на автомате» становится ключевым в жизни не только Минхека, но и всех людей на земле. Действия, совершенные будто по привычке, бессознательно, были единственными ниточками к познанию себя прошлого. Порой, чтобы вспомнить, где в доме лежит скотч, приходилось отключать сознание, заняться чем-то отвлекающим, пока руки сами, «на автомате» не тянулись к шкафчику, где непременно находился тот самый скотч. Искать специально – всё равно что шарить по чужому дому. Минхек проверяет новостную ленту – вдруг кто-то что-то вспомнил – но находит лишь полные едкого сарказма посты шутников, которые так же ничего не дождались от утра 23 апреля. Значит, не он один надеялся на магическую силу годовщины. Он вспоминает свой первый день новой жизни. В 7 утра его рука «на автомате» выключила раздражающий сигнал будильника, который трезвонил ещё полчаса, пока Минхек не разозлился окончательно. Раздражение, однако, пропало мгновенно, когда он обнаружил себя в чужой кровати, чужом доме и чужом теле. Сознание его было легким и чистым, словно лист бумаги, не запятнанный кляксами эмоций. Он долго сидел и смотрел в одну точку, напрягая мозг, но всё тщетно. Ни один телеканал не работал, интернет, казалось, тоже завис. Позже он понял, что люди просто не помнили о своей работе. Он потратил бесконечные часы на изучение каждого предмета в своей (?) однокомнатной квартире, просмотрел, казалось, каждую фотографию на ноутбуке. К вечеру он даже смирился с отражением в зеркале, за исключением цвета волос – черные пряди казались ему инородными, поэтому повинуясь каким-то внутренним порывам он не придумал идеи лучше, чем в первую же неделю перекрасить волосы в идеально белый цвет. Было еще кое-что, вызывавшее вопросы, ответы на которые он так и не нашел. Примерно спустя месяц новой жизни он совершенно случайно обнаружил довольно глубокий шрам в форме буквы «W» между лопатками. Буква была достаточно выпуклой и явно не всю жизнь красовалась на его спине. Шрам болел, если надавливать, но в остальном никак не проявлял себя. Помимо шрама Минхеком была обнаружена небольшая татуировка змеи на запястье правой руки. Змея извивалась той же буквой, что и шрам на спине. Однажды, при очередном тщательном изучении всех файлов на ноутбуке, Минхек наткнулся на смазанную фотографию, которая так же не нашла своего объяснения. В центре снимка была рука предположительно Минхека в момент набивания той самой змеи. С одной стороны была рука мастера в синей перчатке, а сам Минхек – точнее его кисть - крепко сжимала чью-то ладонь. Настораживало то, что ладонь эта была явно мужская. Нет, красивая, безусловно красивые длинные пальцы, но мужские. Дата снимка осталась загадкой, так же как и мужчина, чью руку он так сжимал. Минхек относил себя скорее к первому лагерю людей, решив жить согласно внутренним ощущениям и документам. Буквально через пару недель появились специальные агенства, которые предоставляли информацию о людях, помогали найти родственников, откапывали все следы, оставленные тобой в интернете. Минхек долго не решался обратится к ним, но обнаружив связь между змеёй и шрамом он больше не смог игнорировать любопытство. Девушка на рецепции агенства ослепительно улыбалась, заверяя, что заявка принята и через неделю он сможет узнать своё прошлое. Через неделю девушка передала ему папку, в которой содержалась лишь общая информация, которую он и так узнал из документов дома. Переписки ничего не дали, фотографии мало отличались от найденных на ноутбуке. Он сделал повторный запрос, пытаясь выяснить, что с ним было последние три года, о которых информации не было вообще. Но девушка виновато разводила руками, не предоставив ничего нового и существенного. Минхек решил, что ничего важного не было, раз так, да и ломать голову нет смысла. Вскоре он свыкся с новой жизнью, вернулся к работе фотографа в небольшом ателье. Он снимал сотни людей на документы, что было довольно популярно, ведь чуть ли не каждый документ Прошлого пришлось переделать, не говоря о бесчисленных новых документах для сорвавшихся изменить свою жизнь. Сам Минхек пока не понял, хочет ли он что-то изменить. Он любил снимать и мечтал, что будет зарабатывать не унылыми фото на документы, а съемками людей, природы и города. Больше всего его интересовала урбанистика, поэтому после работы он как правило не спешил домой. Он брал камеру и бродил по городу, снимая разные городские сооружения и людей, неразрывно связанных сюжетом, рожденным в голове Минхека. Так проходили дни, недели и вот она – годовщина Ребута. Для кого-то праздник, для кого-то печальная дата, для Минхека – ничего. Он закрывает ателье, вдыхает свежий сумеречный воздух и отправляется на поиски новых сюжетов. Сеул не самый крупный город на Земле, но и не маленький. Однако за год таких походов Минхек изучил его вдоль и поперек, так что уже наскучило. Но почему-то интуиция запрещала ему покидать город, а к ней прислушивались сейчас по всей планете как никогда в истории человечества. Минхек тонет глубоко в своих мыслях, не следя за дорогой и заворачивает в дебри спального района. Одинаковые ряды многоэтажек могут показаться кому-то издевательским плевком в сторону изысканной архитектуры, но Минхек видит в этом что-то по-своему интересное, отражающее реалии современности, где удобство и быстрота ценятся в разы больше оригинальности. Он подыскивает нужный ракурс и делает пару снимков. Затем еще и еще. Пока не замечает в объективе черные силуэты группки людей далеко впереди. Он решает подобраться поближе и незаметно вписать их в свой городской пейзаж спального района, однако, чем ближе он к ним, тем отчетливей слышны крики и глухие звуки ударов. Минхек увеличивает на максимум и наблюдает через объектив. - Сука! – выплевывает крупный парень и бьет с размаху кому-то в челюсть. Этот кто-то пятится к стене, по которой тут же сползает на землю с опаской глядя на противника. Вокруг них еще трое парней со скучающим видом наблюдают за происходящим так, словно это самое обыденное дело на свете. Один из них – с розовыми волосами – смотрит на жертву с небольшой жалостью, но не пытается остановить своего собрата, добивающего парня на земле. - Чжухон, хватит уже, он все равно ничего не скажет, - вмешивается среднего роста шатен и слегка касается плеча друга. Тот, кого назвали Чжухоном, останавливается, запрокидывает голову к небу и начинает хлопать себя по карманам. Широкоплечий брюнет молча протягивает ему сигарету и дает подкурить, после чего достает сигарету и для себя, блаженно затягиваясь. Он выглядит самым спокойным из всех собравшихся, не смотря на ауру безумства, исходящую от него. Минхек застыл не в силах отвести взгляд от его по-своему красивого лица, от широких мощных плеч и властной позы. То, как он затягивался никотином, как выдыхал дым, все это сквозило необъяснимой силой и сексуальностью, так что в горле у Минхека защекотало. По-хорошему, надо в такой ситуации по-тихому двигать оттуда, спасать задницу, а то ребята серьезные, да и камера тут явно не бонус к спасению. Минхек понимал. Но еще он понимал, что такой сюжет упускать – просто преступление против современного искусства реализма. Ну, и такое лицо, такую позу, такие плечи… Минхек облизывает пересохшие губы, медленно переносит влажный палец на кнопку и пытается громко не дышать. Его укрытие в виде старенькой Хонды Цивик находится в метрах сорока от цели, он осторожно наводит объектив на происходящее и слегка надавливает на кнопку. Раздается несколько щелчков, обычно Минхек их даже не замечает, но сейчас это кажется ему самым неприлично громким звуком на свете, и он задерживает дыхание, чтобы не создать еще больше шума. К его облегчению никто, кажется, не заметил его. Лишь тот самый брюнет перестал пялиться в никуда и перевел взгляд в сторону слегка левее старой Хонды, но положения не сменил. Минхек осторожно возобновляет дыхание и снова облизывает губы. «Ещё раз, всего раз» - крутится в его голове больная мысль. И он знает, что это абсолютно дурацкая идея, если только он не хочет валяться с отбитыми почками в помойке. Знает, и как идиот жмет на кнопку. Есть какой-то больной кайф в том, чтобы испытывать удачу, провоцировать этого парня. Раздается серия щелчков, приводящая взгляд брюнета прямиком в объектив. Сердце Минхека пропускает два тяжелых удара, когда оттолкнувшись ногой от стены брюнет задумчиво шагает в его сторону. Он делает еще несколько шагов, Минхек мысленно прощается с камерой, да и что там, с жизнью тоже можно попрощаться – такая убийственная аура сопровождает брюнета. - Хосок! – громкий крик розоволосого спасает камеру Минхека, отвлекая брюнета, на которого со спины несется непонятно откуда взявшийся мужик. В доли секунды образовывается крупная драка между уже известными персонажами и только прибывшими тремя. Минхек благодарит судьбу и пользуясь случаем уносит ноги подальше от этого района, останавливаясь впервые только через километр, чтобы перевести дух. Он проверяет снимки на камере и счастливо улыбается, как идиот. - Великолепно! – выдыхает он. Позже он проводит всю ночь, разглядывая фотографии на ноутбуке и не может успокоиться. То, что сегодня с ним произошло, можно назвать маленьким приключением, взбудоражившим его спокойную жизнь. В еще большее волнение его приводят последние снимки. На них он улыбается. «Хосок… Так его звали» - вспоминает он. - Секундочку… - Минхек застывает, не решаясь приблизить. Он улыбается. Правда. Он смотрит прямо в объектив и улыбается. И улыбка это полна издевки. Сердце вновь набирает скорость, ладони слегка потеют, в горле снова щекочет и будто хочется курить, чего он, вообще-то, не делал никогда. Минхек начинает ходить туда-сюда по комнате, выходит на балкон и подходит прямо к цветочному горшку. Знакомое чувство вновь настигает его, он не знает, почему так смотрит на этот чертов горшок, но что-то внутри говорит, что так надо. Поэтому Минхек повинуясь интуиции начинает вертеть горшок в разные стороны, пока из-за него не вываливается какой-то предмет прямо к ногам парня. Минхек сверлит взглядом потрепанную пачку красных Мальборо. Вообще, он уже перестал удивляться подобным «интуитивным» находкам в своем же доме. Но на фоне случившегося все виделось в ином свете, так что раздается сначала один короткий смешок, затем два, затем он заходится истеричным смехом, поднося сигарету ко рту и думает, что в Прошлом он, видимо, курил, а значит тело должно само помнить, как это делается. И оказывается прав, когда мастерски затягивается, заполняя легкие никотином. Это наверняка принесло бы ему долю облегчения, но вместо этого принесло лишь очередные вопросы о Прошлом. Минхек благодарит жизнь, что впереди выходные. Crystal castles ft Robert Smith – I'm not in love 23 мая. Год и месяц после Перезагрузки. - Минхек, ты больной. Рыжеволосый парень не многозначительно вертит пальцем у виска, но Минхек в ответ лишь шипит и отмахивается. - Злюка… - бормочет Минхек, показывая документы охраннику на входе в клуб. – Кихен, документы достань. - Я не злюка, у меня просто мозги имеются, в отличие от некоторых, - пропевает Кихен уже тише, показывая паспорт. Охранник кивком приглашает внутрь и раскрывает тяжелую железную дверь, и их тут же сносит волной звука и клубами дыма. Ощущение опасности так завладело сознанием Минхека, будто пробудив в нем что-то, что давно спало. Ему нужен был адреналин, нужно было ходить по волоску. Весь месяц он ходил по самым неблагополучным углам Сеула в поисках уличных банд, наркоманов и прочей нечисти. Его снимки вышли настолько захватывающе реалистичными, что ему не терпелось снять ещё. Кихен, его единственный друг, оценил снимки, но не затею. Каждые выходные Минхек посвящал походам в самые лучшие клубы города, если считать с конца. Именно там он надеялся встретить приключения. Ну, или сыграть в ящик, как выражался Кихен. Он уже наснимал множество представителей темной стороны города, даже поболтал с парочкой куртизанок об их тяжелом ремесле. И снимки выходили неплохие, но ни разу он не встретил такой же ауры, таких же плеч, такого же самоуверенного надменного взгляда. Тот Хосок - идеальная модель для его сюжетов. - А почему я с тобой хожу? Я вообще-то, умирать не собирался. Я только жить начал заново, - Кихен каждый раз говорит одно и то же, когда сопровождает друга в «злачные» места. - Ну, потому что ты… Скучающий от недостатка развлечений латентный патимейкер, которому гордость не позволяет без причины пойти в такие места. - Я собирался сказать, что «потому что я настоящий друг», но, видимо, твоя правда, - пожимает плечами Кихен и утекает к бару, откуда через пару часов выползет уже королевой дискотеки. Минхека выпивка и музыка не интересует. Он занимает удобную позицию и начинает внимательно рассматривать толпу, выискивая потенциальных нарушителей порядка. «Шлюха, шлюха, нарик, гопник, шлюха… Еще нарик… Этой вообще восемнадцати нет, что она тут забыла…» - глаз наметан и прочесывает каждого с завидной скоростью. Минхек про себя усмехается, что с таким талантом ему бы на таможне работать, контрабандистов на раз-два вычислит. Так проходит час, а может и больше – он не следит за временем. Пока из добычи лишь «мелкая рыбешка», Минхек расстроенно идет к бару и выпивает сразу несколько шотов, от которых вскоре начинает размякать тело, а музыка уже так не давит. Там, где один заход к бару, там и второй, и третий. И вот он в центре зала горланит песни в обнимку с Кихеном, парочка горячих распутных дам облепливает их с двух сторон, но парням, кажется, не особо требуется их общество, поэтому дамы теряют интерес и уходят на поиски других потенциальных коктейледарителей. Ближе к четырем парочка вываливается из клуба и с громким хохотом плетется в сторону дома. - И все-таки!.. Все-таки… Ык! Ой… Так вот, ты просто педик, - заявляет Кихен и тут же заходится смехом. - Че? – хмурится Минхек. – Че за херня? - Ты уже месяц по городу как дебил носишься в поисках парня! - Я не… - собрался возразить Минхек, но в пьяном состоянии как-то не возражается особо. - Ты - да! Вот почему ты не выложишь никуда это фото? Ну, там, где он один, без кровопролития на фоне… - Он же меня прикончит! – Минхек смотрит на Кихена, как на безумца. - Вот! А как он тебя прикончит? Только если лично придет и накажет, - Кихен вновь гаденько засмеялся и чуть не вписался в столб. - Да я не жилец потом! – спорит Минхек, но внутри него что-то уже довольно потирает ручки. - Да ты и так не жилец такими темпами… А так хоть посмотришь перед смертью еще разок на предмет своего обожания… Эй, слышь, Минхек! – Кихен оборачивается на застывшего позади друга. – Ну че ты встал там? - Готово… - Что готово? – веки Кихена уже слишком тяжелы, еще немного и он заснет прямо возле остановки. Минхек с какой-то безумной улыбкой показывает ему телефон, ослепляя Кихена яркой подсветкой. Когда глаза привыкают к свету, Кихен от удивления даже рот открывает. - Фига ты… Я вообще-то шутил… Минхеку все равно, он почему-то счастлив. Ну, подумаешь, выложил фото потенциально опасного для жизни парня в свою ленту. Ну, подумаешь, минутой позже он уже выбивал из кого-то печень, так не из Минхека же! «Да и все равно он это не увидит» - мысль двоякая, с одной стороны успокаивающая, с другой – разочаровывающая. Надо заметить, что блог фотографа Ли Минхека хоть и не был супер популярным, но свою аудиторию имел и периодически приумножал, после очередного авторского портрета самого себя. Внешность Минхека вызывала зависть у многих парней и вздохи у девушек, которые потом выстраивались в неловкую очередь возле ателье. Всё воскресенье Минхек пролежал в кровати, отвечая на восторженные комментарии к последнему фото. Реакция была более чем положительной, и Минхек был уверен, что это все заслуга модели. На трезвую голову он, конечно, слегка посокрушался по поводу своей беспечности и возможной скорой кончины, но неожиданно взлетевший рейтинг его блога быстро успокоил парня. Утро понедельника встретило его очередной толпой девушек у ателье, каждая из которых пыталась урвать побольше внимания к себе, и Минхек им мило улыбался. К шести вечера он, правда, выдохся, и думал уже пойти пораньше домой, когда дверь ателье снова открылась. - Здравствуйте! Вам на паспорт, визу, пропуск… - начал привычно Минхек, разворачиваясь в кресле к посетителю. - На надгробие. Тебе. Минхек глупо раскрыл глаза, улыбка застыла на лице, время будто замедлилось, отсчитывая последние крупинки его жизни. - Хосок… - как в бреду говорит Минхек и улыбается еще шире.