Реликвия

— Куда теперь?       Тихий голос торговца донёсся тихим шепотом. Может он говорил громче, может кричал или шептал – Дирмуд не слышал, не понимал его слов. Морские прибрежные воды утихли и холодный ветер осел на пещаные берега, по которым прошёлся дух смерти. Парень огляделся, но его потерянный взгляд только всюду натыкался на серую воду. Металлический звон исчез и воздух перестал доносить до одинокой лодки отголоски битвы. Вопившие в голове голоса разом сгинули и вопрос торговца достиг затуманенного рассудка. — Возвращаемся, — только и смог выдавить из себя юный послушник. — Но там... — Верни меня обратно!       Неожиданный взрыв юноши отразился на лице пожилого мужчины удивлением, которое тут же сменилось недовольным выражением. Но он ничего не сказал, молчаливо взявшись за вёсла.       Дирмуд осел на дно лодки, чувствуя, как нарастает ком в горле. Глаза щипало солёным ужасом, который кажется, застрял где-то в груди и начал выжигать внутренности. Дрожащие пальцы запутались в подоле мокрой сутаны, комкая ткань в ладонях. Обезумевший взгляд брата Герольда стоял перед мысленным взором, пугая своим лихорадочным блеском в серебрено-серых глазах. Дирмуд всхлипнул, испуганно взглянув на прозрачную водную гладь, которая так легко приняла кричащего монаха и поглотила его выбритую наголо макушку. Парень всё ещё чувствовал его руки на своих плечах и слышал этот вопящий о Божьей реликвии, голос. Сам того не замечая, послушник всё крепче сжимал свою чёрную сутану, бледнея и всхлипывая, едва покачиваясь из стороны в сторону, не отводя глаз от воды и вслушиваясь в прозрачное эхо сгинувшего голоса мужчины. Очевидно, торговец принял движения юного послушника за качания лодки, раз безмолвно потупил взгляд от сгорбившейся фигуры сидящей перед ним.       Нос лодки повернул к берегу, точно уныло и без охоты, медленно сокращая расстояние с ним. Тяжелые тучи скрывали по-осеннему холодные солнечные лучи, накрывая пасмурностью всю долину. Скорбь повиснувшую над берегом не могла развеять никакая молитва. Поэтому Дирмуд молчал. Он вглядывался в лежащие на песку тела, с немым криком обращая к небесам свои беззвучные мольбы, которые заучивал годами. Но теперь он не видел в них священных сил и надежды на помощь. Он только видел мёртвые лица людей, которые отдали свои жизни за то, что в конце концов просто исчезло.       Силуэты трёх рыцарей Раймонда Де Мервилля виднелись на вершине холма. Мужчины осторожно поднимались по пологому склону и вели под уздцы лошадь, поперёк седла которой, висело неподвижное тело. Но Дирмуд уже не обращал на них свой воспалённый взор. Он не смотрел на темнеющее небо или лицо пожилого мужчины, который погонял лодку обратно. Взгляд послушника приклеился к берегу, метаясь от одного распростёртого тела, к другому и третьему. Он их не считал, но ужасался силе немого келейника. Дирмуд прижимал руки к груди, выискивая его покрасневшими глазами. Пусть их Немтырь сделал всё это, но он спас то, ради чего погибло столько братьев, то, о чём просил его обезумевший слепой верой монах. Пусть камень и сгинул, но он забрал слишком много жизней и Дирмуд чувствовал, что должен попытаться спасти хоть одну из них.       Парень прыгнул в воду, не дожидаясь, пока лодка сядет брюхом на мель. Ледяная вода парализующими лапами объяла тело, и ноги коснувшиеся дна, не почувствовали его. У Дирмуда сбилось дыхание и он едва не рухнул в мутную солёную воду с головой, но удержался и бросился вперёд. Руками отгребая от себя морские объятия, тянувшие к пещаному дну, юноша с отчаянным упорством переставлял ноги, пока пенящаяся вокруг него вода не стала достигать пояса. Громкое дыхание глушило все остальные звуки и оглушающее сердцебиение звучало так, словно сердце застряло где-то в горле.       Дирмуд часто доставал Кирана вопросами об этом странном человеке, который оказался у их кочевого монастыря пять лет назад. Шестнадцатилетний мальчишка, поступивший в услужение монашеской братии, любопытный и такой живой, Дирмуду словно жизненно необходимо было знать, кого прибило к их берегу тогда бушующее море. Юному послушнику доверили присматривать за истощённым крестоносцем, который так и не проронил ни единого слова. Сидя на низкой скамейке у постели, он всматривался в черты лица незнакомца, размышляя о том, не из самого ли Иерусалима он к ним попал. Но узнать этого, так и не удалось. Когда мужчина пришёл в себя и его тяжёлый тёмный взгляд осел на лице мальчишки, тот едва удержался от того, чтобы не наброситься на него с жадными допросами.       Не будь всё так похоже на ночной кошмар, Дирмуд бы рассмеялся. Снова это повторилось. Только на этот раз Нимтырья не швыряло море, а рядом не было бы тех, кто могли бы помочь и назвать молчаливого человека всего лишь сухим – Немой, вместо настоящего имени. Признаться, юного послушника всегда тайно раздражало, что его нового друга все так зовут. Он, участвовавший в крестовом походе, в чьих глазах светилась мученическая преданность и боль, заслуживал большего, чем скупое — "лишённый голоса немтырь". Дирмуд упрямо перебирал имена, предлагая Нимтырю сменить своё, но тот лишь качал головой, изредка печально улыбаясь над каким-нибудь забавным вариантом. — Немтырь! — сейчас это прозвучало как молитва, сорвавшаяся с губ идущего на смертную казнь.       Вода ручьями стекала на песок, в котором грязли онемевшие ноги. С волос стекало и слёзы на шеках смешивались с водой, исчезая на отяжелевшей чёрной ткани сутаны. В какой-то момент ноги запутались в подоле и Дирмуд едва не упал на остывший песок. Кажется, только стоило растянуться на песке и он бы не встал, просто не нашёл бы на это сил. Несколько полуголодных дней и ночей на промозглой земле сделали своё дело. Но когда взгляд скользнул по такому знакомому кресту на широкой спине, юноша сделал ещё один рывок и рухнул на колени рядом с поверженным крестоносцем. — Немтырь, пожалуйста! Пожалуйста! — слёзные просьбы неслышно срывались с губ, превращаясь в сплошные рыдания.       Покрытая рубцами и кровью кожа белела на фоне местами окровавленного песка. Дирмуд не сдерживаясь, рыдая в голос, смешивая имя друга с безсвязанными словами молитвы, прижал руки к его плечам. Кровавое пятно под обмякнувшим телом впитывалось в жёлтый песок. Тогда-то слуха юноши и коснулся робкий очень тихий болезненный стон. — Ди... Дирмуд... — прохрипел Немтырь, выплевывая песок.       Послушник скорчился, словно его ударили под дых. Он наклонился ещё ниже, давясь слезами и собственным хрипом и осторожно перевернул мужчину на спину, вглядываясь в его грязное лицо. — Не так, Немтырь, — Дирмуд наклонился к мужчине в руки взял его лицо в ладони, согревая тёплым дыханием шею. — Я не так хотел услышать тебя.       Всё о чём он сейчас молил Бога, так это о том, что б тот помог ему поделиться своей силой с обессиленным Немтырём. Но надеяться на чудо он больше не мог. — Эй, помоги мне! Он жив! — крикнул послушник, обернувшись к торговцу, который собирал своё выброшенное добро по берегу.       Опухшие веки келейника были закрыты, но ресницы чуть подрагивали. Дирмуд пытался не смотреть в его разбитое лицо. Парень снял с руки мужчины намотанную на неё его шерстяную кофту и прижал её к кровоточащей ране на животе. — Ну же! — завопил он и неожиданная вспышка ярости исказила мягкие черты лица угрожающей тенью. — Ты должен помочь мне!       Торговец забросил мокрый мешок с зерном в лодку и бросился к юному послушнику, который явно был на грани срыва. Дирмуд не мог подавить обурюющий его ужас и поэтому руки никак не слушались и сильно тряслись. Они подхватили Немтыря под руки и потащили к лодке. На песке за ними потянулся алый след. — К-камень... — выдавил Немтырь, раздвинул разбитые губы.       На долю секунды Дирмуду показалось, что его друг сейчас испустит последний вздох. Словно, стоит ему сейчас услышать что произошло с их заданием, которое исчезло в пучине морской воды и он с болезненной гримасой отпустит свою жизнь. — Всё хорошо, слышишь? Хорошо, — прошептал парень, оглянушись на лодку.       Высокие борта покачивалась, многое из товаров утонуло, что-то унеслось от берега. Послушника мало заботило людское, он трусился от мысли, что может потерять самое ценное – чужую жизнь. Немтырь едва её не отдал за них, и сейчас самым важным представлялось, вытащить его из смертельных объятий черноты, в которой он начинал тонуть.       Им не с первого раза удалось поднять келейника и устроить его на дне лодки. Дирмуд с торговцем оттолкали её от берега и залезли внутрь. Юный послушник опустился на колени рядом с раненным мужчиной и положил ему под голову лежащий рядом чужой плащ. Веки Немтыря были всё так же плотно опущены, что внушало ему ужас. Парень даже не заметил, что торговец вытащил тело мёртвого брата, не заметил, как этот грубоватый человек протянул ему бурдюк с водой. Дирмуд не был знаком с врачеванием, но что-то из этого ремесла знал и поэтому не стал его поить, а лишь намочил приоткрытые губы.       А потом парень неожиданно понял, что не собирается идти в монастырь в Уотерфорде. Где-то в глубоком кармане его монашеского одеяния, затерялся камень, который удалось незаметно взять из мешочка, который был обещан торговцу. Этого камешка хватит на еду и комнату. А дальше можно было бы устроится в церковь или вернуться... Думая об этом, Дирмуд незаметно для себя сжимал ладонь Немтыря в своей, а другой рукой закрывал рану на его животе. И когда пальцы келейника дрогнули и он сжал холодную ладонь послушника, все сомнения разом улетучилось из головы юного послушника. Пусть он даже не сможет вернуться к служению Богу, но он точно не собирался отпускать руку крестоносца. Не теперь.