Untamed Thoughts

Недели превратились в дни, и довольно скоро наступило Рождество. Йен был в доме Галлагеров, Фиона суетилась вокруг него, словно наседка. Все помнили, что Йен в первый раз встречает Рождество без Андре, но, честно говоря, Йен почти забыл про Андре. Он смотрел, как Мэнди прильнула к Липу, пока тот курил. Мэнди по уши втюрилась, это было очевидно. Йен не мог не задаться вопросом, чувствовал ли Лип то же самое к ней. - Эй, - обычное приветствие Липа. - Ты... эм... в порядке? Твою ж мать. - Ага, - ответил Йен. - Да, в полном. - Кажется, ты не в себе. - Устал просто, - сказал Йен, прекрасно зная, что Лип не поверил ему. Йен устал от того, что каждый ждет, что он сделает что-то импульсивное или взорвется в припадке ярости или впадет в депрессивное состояние, едва дыша. Он хорошо справлялся - лучше, чем в последние месяцы. - Его парня тут нет, - поддразнила Мэнди. На ее губах играла усмешка. - Он не мой парень, - ответил Йен, кажется, уже в сотый раз. - Просто друг. Друг, в которого я, вероятно, влюбился. Влюбился ли он в Блю? Он точно не знал. Блю заставлял трепетать что-то внутри живота - словно одна мысль о Блю пробуждала бабочек и сводила их с ума - а сердце Йена будто увеличивалось в грудной клетке и билось быстрее и громче, чем когда-либо. Его голова до краев была наполнена мыслями о Блю: его улыбка, смех, то, как его глаза сияют от радости всякий раз, как он глядит на Йена, как он внимает, когда Йен говорит, словно не хочет пропустить ни слова, вырывающегося изо рта Йена. Блю стал первым человеком, который не спрашивал, в порядке ли Йен, и не пугался, когда Йен был слишком спокойным или делал нечто импульсивное. Мысль о Блю с каким-либо другим мужчиной злила Йена и в то же время заставляла грустить - по ощущениям, словно чей-то железный кулак сжимал сердце Йена, пока оно не разрывалось на маленькие кусочки. Мысль о том, что другой парень целует Блю, касается его, делает ему приятно, срывала Йену крышу напрочь. Бля. Он влюблялся в Блю и не знал, как остановить это. - Кто этот твой друг? - спросил Лип. Йен едва услышал его за глухим биением собственного сердца, отдающимся в ушах. - Микки, - ответил Йен, пытаясь казаться равнодушным. Если он слишком боялся или был слишком грустен или необычным, люди вокруг всегда беспокоились о нем, а он пиздец как не хотел этого. Не сейчас. - Микки Милкович? - недоверчиво спросил Лип. - Нет, Микки Маус, - ответил Йен голосом, пропитанным сарказмом. - Конечно, это Микки Милкович. Как много еще Микки ты, блять, знаешь? - Логично, - сказал Лип. - Ты запал на Микки? - Нет. - Не ври, блять. Йен вздохнул, устав притворяться, что у него нет чувств к Микки. - Да, запал, - признал он. - И я не хочу, чтобы меня дразнили этим. - Ладно, капризуля, - поддразнил Лип. - У него жена и ребенок. Это охуеть как гетеросексуально, по-моему. - Он гомик, - пояснила Мэнди. - Отец обнаружил это. Микки особо не вдавался в подробности того, как это произошло, просто сказал про сам факт, - Мэнди пожала плечами, словно это не было большим делом. Йен не мог винить ее, она не знала всей истории, в отличие от него. То, что Блю доверял Йену настолько, что рассказал, что случилось на самом деле, заставило сердце Йена забиться гораздо чаще. - Черт, - сказал Лип. - Тогда как он знает, что это его ребенок? - Он не знает, - ответила Мэнди. - Но это не меняет того, что юридически ребенок его. - История для Мори Повича*, - прокомментировал Лип, ухмыльнувшись. Йен хмыкнул в ответ. Так оно и есть. - Я буду снаружи, если понадоблюсь, - сообщил Йен, не общаясь ни к кому конкретно, потому что едва он открыл рот, чтобы заговорить, Мэнди и Лип всосались в лица друг друга, а остальные либо болтали, либо нажирались. Йен надел пальто, вышел посидеть на деревянных ступеньках крыльца, достал сигареты и зажигалку, сунул одну сигарету в рот и поджег ее. С каждым медленным вдохом он ощущал, как дым проникает в легкие и смотрел на его клубы. Он и не замечал, насколько напряженным был, пока через несколько вдохов дыма его плечи не расслабились, а голова больше не была забита мыслями. - Привет, - раздался голос, и Йен поднял взгляд и был встречен яркими сапфировыми глазами. - Мэнди там? - Да, - ответил Йен. - Хочешь, чтобы я позвал ее? - Нет, оставайся тут, - сказал Блю и подошел к Йену. - Подвинься, чувак. - Точно, - сказал Йен и отодвинулся так, что Блю смог сесть рядом. - Что привело тебя сюда? - Мог бы соврать, что проверяю Мэнди, но нет. Я хотел увидеть тебя. Сердце Йена застучало быстрее, и он задался вопросом, может ли Блю слышать его. - С Рождеством, кстати. - С Рождеством, - ответил Йен и улыбнулся. Блю жестом указал на сигарету, и Йен неохотно отдал ее. - Это помогало мне успокоиться, придурок. - Ну, Блю здесь, - сказал Блю. - Блю может успокоить Джинджера. Не так ли? - Почему Блю говорит о себе в третьем лице? - Блю... бля... хер знает, - ответил Блю, и Йен впервые за этот вечер рассмеялся. - Видишь? Я уже рассмешил тебя. А ведь я даже не старался. - Смотрите, кто говорит от первого лица теперь, - отшутился Йен. - Отвали. - Не хочу, - промычал Йен в ответ, достал еще одну сигарету и закурил, глубоко затягиваясь. - Это дерьмо вредит твоим легким, - проинформировал Блю после очередной затяжки. Йен недоверчиво посмотрел на него и, наблюдая, как мужчина выдыхает дым из носа, сухо сказал: - Ты ведь сам куришь. - Ага, но это не считается. Йен ухмыльнулся и покачал головой. Губы Блю растянулись в усмешке. Йен легонько толкнул его плечом, на что мужчина улыбнулся: - А это уже абьюз. - Пошел ты, - ответил Йен, и они оба замолчали, продолжая дымить. Холодный воздух ударил Йену в лицо, его щеки покраснели, а волосы были взъерошены. - Это твое первое Рождество с другом, да? - Ага, - кивнул Блю. - Знаешь, это хорошие перемены - шутить с кем-то, кто тебя понимает. - То есть... просто потому, что я гей и примерно твоего возраста, я понимаю тебя? - спросил Йен, подняв бровь. - Нет, в смысле... - Блю поколебался, облизнув губу, - ты - первый человек, с которым я говорю в открытую. Ты всегда знаешь, что сказать, не выбесив меня. И это большое достижение в общении с человеком, которого легко вывести из себя. Так что... поздравляю, чувак. Йен рассмеялся: - Спасибо, это много значит. Они снова немного помолчали. - Это необычное для меня Рождество. Я одинок и... я думал, это время года будет тяжелым для меня, но оказалось не так. Ты сделал это время сносным, дружище. Ты сделал переживание расставания сносным. - Ай, не говори такую хрень до Дня Святого Валентина, - сказал Блю, - потому что ты, вероятно, тогда будешь плакать, как сучка. - Не, - Йен покачал головой, - я никогда не делал ничего в этот день. И вообще это тупой праздник для дебилов. - Точно, - воодушевленно сказал Блю. - Я к тому, что если ты хочешь показать признательность и любовь к кому-то, делай это все время. Всегда бнимай их, целуй, говори им, что ценишь их, покупай что-то. Ты не можешь быть мудаком 364 дня в году и охуенно потрясающим на День Святого Валентина. - Именно, - поддержал Йен. - И раз уж мы говорим на тему "странная поебень, которой занимаются пары", раздражает ли тебя все это приторное дерьмо, которое они делают во время всяких праздников? Микки выгнул бровь, давая понять, что Йену стоит уточнить свое высказывание. - Ну то есть... типа как целоваться под омелой или в канун нового года, когда часы бьют 12. - Да, это гейское дерьмо, - ответил Блю, и Йен удивленно посмотрел на него. - Ну, не как... гомосексуальное, не как у нас, а как... бля, ну ты понимаешь, о чем я. Короче... это пиздец как тупо. - Да, - согласился Йен, - но я про то, что... пиздец тупо выражать свою любовь к кому-то перед другими. - Андре делал такое? - сапфировые глаза Блю изучали гравий. - Да, - признался Йен. - Делал. Блю был очевидно расстроен новой информацией, и Йен не знал, почему. - Но... я к тому, что он любил меня недостаточно. Он не здесь в этом году. Возможно, сейчас целует психически стабильного парня. Даже несмотря на то, что Йен уже не страдал по Андре, было больно осознавать, что парень оставил его без колебаний просто потому, что все стало сложнее. - Хер с ним, знаешь, - сказал Блю, поднимая взгляд. Его глаза сияли в темноте. Йен вдруг начал понимать, насколько близко они сидят и какие полные и розовые губы у Блю. Они, конечно, всегда такие, но желание Йена поцеловать их еще никогда не было настолько сильным. Он неуверенно поднял руку, чтобы погладить мужчину по щеке, и медленно выдохнул через рот, когда Блю не убрал ее. Его кожа была такой нежной под рукой Йена. Блю смотрел на приоткрытые губы Йена, и они оба потянулись друг к другу. Йен закрыл глаза. Охренеть, это действительно происходит. Он ощущал дыхание Блю на своих губах, и... - Привет, мальчики, - неразборчиво сказал кто-то, и Блю с Йеном тут же отпрыгнули друг от друга. Фрэнк ухмылялся им. - А где же омела? - Что? - тупо спросил Йен. - Вы оба почти засосались, не врите, - сиял Фрэнк. - Отъебись, Фрэнк, - проворчал Блю, вставая. Он сузил глаза, глядя на мужчину. - Эй, я не гомофоб, - Фрэнк поднял руки, словно сдаваясь. - Неважно, кого ты трахаешь, пока никого не убиваешь. А че, как там Терри? - Уходи, - прорычал Йен, раздраженный тем, что ему не удалось поцеловать Блю. Он знал, что ближайшие дни проведет в воспоминаниях о дыхании Блю на своих губах, и посмотрел на Блю, почти виновато улыбаясь. - Я должен идти домой, а то Светлана надерет мне зад, - сообщил Блю. - Счастливого Рождества, Джинджер. - Счастливого Рождества, - ответил Йен, глядя на то, как он уходит. - А где мое "Счастливого Рождества"? - обиженно пробормотал Фрэнк. Блю, не оборачиваясь, поднял руку, жестом посылая Фрэнка нахер, что заставило Йена рассмеяться. - Ах вот как, сам иди нахуй. Мне не нужно твое ебаное "Счастливого Рождества". И вообще, Рождество - украденный праздник. Это даже не день рождения Иисуса! Христиане украли его у язычников. - Здорово, Фрэнк, - сказал Йен, не вникая в слова Фрэнка о том, что "Иисус родился весной, а не зимой". Мысли Йена занимали губы Блю. Да, он бесповоротно влюбился в Блю.