***
Джеральдин почувствовала, как две вязкие струйки крови одновременно потекли из ноздрей к подбородку. Это неприятное щекочущее ощущение заставило вампиршу открыть глаза, что далось ей с трудом. Кое-как перевернувшись со спины на живот, наемница обнаружила, что вода топи, в которой она лежала, была темно-бордового цвета, а в воздухе слабо, но улавливался металлический запах крови. Следом пришло осознание, что кровь принадлежит вовсе не ей. — Нет, нет, нет! Минеция! — Джеральдин вспомнила последние секунды перед приступом слишком резко. Не разбирая дороги, она кинулась куда-то вглубь топей, ориентируясь только по едва ощутимому запаху крови. Босые ноги постоянно скользили и увязали в грязи, но одна только мысль о том, что могло произойти, заставляло бежать быстрее. В какой-то момент Джеральдин поняла, что сбилась со следа и не понимает, где находится. Однако дезориентация продолжалась совсем недолго: — Заблудилась? — откуда-то из-за спины послышался низкий женский голос, следом раздался глухой удар о землю. Что-то упало прямо под ноги наемнице. Джеральдин совсем не удивилась, когда увидела отрубленную голову охотницы на вампиров, которая была в паре с несговорчивым редгардом. — Я не перестаю удивляться, ну где они набирают таких полудурков? — наемнице наконец удалось определить, откуда именно доносится звук. В ночной тьме среди деревьев стояла высокая темноволосая женщина. Она была невероятно красива: высокие скулы, правильные черты лица, выразительные глаза. На мгновение у Джеральдин сперло дыхание от зависти. Незаживающие язвы да гниющие раны — все, что украшало ее лицо и тело на протяжении уже многих лет. Завороженно глядя на незнакомку, вампирша не сразу заметила вторую фигуру рядом с ней. Присмотревшись, Джеральдин поняла, что это Минеция. Девочка была бледной, как снег на горных вершинах, на левом плече виднелось красное пятно, которое она зажимала рукой. — Трагично вышло. Девчушка хотела помочь, а у тебя будто совсем рассудок помутнел, ты ее прямо ногтями разодрать решила. На малюсенькие такие аппетитные кусочки. Но стоит отдать ей должное, мелкая тебе хорошо перемахнула и дала деру. Только вот незадача: прибежала прямо ко мне, — после этих слов женщина провела указательным пальцем по окровавленной щеке девочки, а затем томно облизала его кончиком языка. Минеция от этого забилась в безмолвной истерике, лишь изредка всхлипывая. — Кто ты? — Меня зовут Анри Валле. Мне кажется, не надо объяснять, что мы с тобой одного поля ягоды: обе бретонки, обе больны одной болезнью и обе не хотим идти ни у кого на поводу. — Идти на поводу? — Верно, — надменно ухмыльнулась Анри, — у тебя ну очень, знаешь, интересный монолог, или диалог все-таки, произошел, когда ты барахталась в топях. Судя по всему, сбиваться в своры этих маленьких пещерных кровососов и плясать под дудку безмозглого Даэдра тебе не особо подходит, да? — Джеральдин отвечать не спешила. События одной ночи вымотали ее насколько, что она чуть не забыла, о том, что через три часа начнет восходить солнце, и ей никак нельзя опоздать. С другой стороны, ее соплеменница явно не просто так разыгрывала весь этот спектакль, но к чему женщина вела, было непонятно. — Отказаться от поводка это здорово. Но я вот только удивляюсь, зачем отказываться от такого лакомого кусочка как вечная красота, молодость, сила. Посмотри на себя: ты — ничтожество. Пресмыкаешься перед смертными крысами за гроши, губишь себя, сопли их деткам вытираешь. Убей ты ее и дело с концом! Все пройдет! Все упущенное возвратится к тебе. — А зачем мне это? — Ну, хотя бы подумай, с тем, чем мы с тобой награждены, у нас может быть лучшая жизнь, лучшие мужчины, лучшие вещи… — Не интересует, — сухо прервала ее Джеральдин. — Ой, да брось, с одним не получилось, так не значит же, что нужно совсем себе в подобных удовольствиях отказывать, — усмехнулась в ответ Валле. — И давно ты за мной идешь? — С того момента, как ты перебила обитателей пещеры. Нет-нет, не подумай, я не держу зла, наоборот, эти дикари мне были отвратительны, даже руки о них марать как-то не хотелось. Тогда вот мне показалось, что ты — достаточно интересный персонаж. Но твой самоотверженный отказ от своей природы — погубит тебя. Не надо. Так не должно быть. Убей эту малышку, выпей ее — и все. Дело сделано. Нет больше боли, нет больше страданий, нет уродства. Давай, я же знаю, что ты этого хочешь. — Конечно, конечно, хочу, — полушепотом ответила Джеральдин и, прихрамывая, пошла к Минеции. Та, в свою очередь, в каком-то бреду шептала: «не надо, пожалуйста, не убивай меня. Я не хочу умирать. Умоляю». По ее щекам текли слезы. Но Джеральдин, будто ничего не слыша, шла прямо к ним. — Давай, ну же, ты этого хочешь, — на секунду женщины встретились взглядом. Анри улыбнулась, но уже через мгновение ее улыбка преобразилась в гримасу ужаса. Джеральдин одним ударом пробила легкую кирасу Валле, затем послышался хруст — ладонь прошла через грудную клетку и сжимала уже давно переставшее биться сердце Анри. — Вы все всегда лучше меня знаете, что я хочу, — с этими словами Джеральдин резко дернула руку на себя. Струя холодной крови брызнула ей прямо на грязное лицо, — хватит с меня. Тело Валле упало на землю, немного потрепыхалась в агонии, а затем навсегда замерло. Минеция, наблюдавшая за всем этим, сначала несколько минут стояла абсолютно безмолвно, а затем, уткнувшись Джеральдин в плечо, громко зарыдала.***
До Солитьюда они дошли молча. Начинало светать. Из-за этого вампирша сильно нервничала и никак не могла выкинуть из головы мысль, что она может опоздать. — Джеральдин, — почти у самого входа в «Смеющуюся крысу» Минеция все же нарушила молчание и неуверенно взяла наемницу за предплечье, — спасибо тебе! Ты столько раз могла убить меня, но не сделала этого. И прости за все. Иногда я совсем не слежу за языком. — Да не за что. Все в порядке. — Если честно, то мне бы так хотелось, чтобы ты осталась здесь. С тех пор, как мама умерла, я чувствую себя очень одиноко. Да и потом, мы же друзья, все-таки. — Правда? А как же все, что ты сегодня увидела? Я ведь не всегда смогу себя сдерживать, понимаешь? — Как не сможешь? Хотя, нет, не так, — замялась Минеция, — тебе не придется. Я верю, что мы сможем тебя вылечить! У Иветты, помнишь, ну, у которой кости ломит перед грозами, есть один знакомый целитель, который знает одного мага, который пересекался с одним редгардом в Морфале, который… — Джеральдин на эту цепочку размышлений лишь усмехнулась и толкнула входную дверь таверны. Внутри было тихо. Слишком тихо для подобного места, даже несмотря на ранний час. За одним из столов сидели двое мужчин, один постарше, другой явно моложе, и женщина. Все трое о чем-то взволнованно перешептывались, однако когда с грохотом отворилась дверь, они резко замолчали, и их взгляды устремились в сторону вошедших. — Минеция! Что она с тобой сделала? — дрожащим голосом спросил старший мужчина, в котором Джеральдин узнала своего нанимателя — отца девочки. Он с причитаниями бросился к дочери, которая в свою очередь не спешила отходить от наемницы. — Па, она не виновата, это другие вампиры. Нет, другой вампир, во! — Какие другие? Что ты говоришь? Отойди в сторону. А вдруг тебе болячка какая занеслась, а? Ты об это думала? Отойди уже от нее, — Корпул силой потащил дочь к столу, где сидели его сын и белокурая бретонка. — Ну почему ты такой? Она меня спасла! Она, а не ты! Почему ты никогда не считаешься со мной? Девочка не может управлять таверной, ла-ла-ла. Джеральдин не похожа на тебя, поэтому она злая, ла-ла-ла! — упиралась та. — Потому что не доросла еще, чтобы тебя слушать, ясно? Сорекс, принеси ей остаток денег, и пусть уходит! — Не прогоняй ее! Зачем? Зачем ты так? — уже почти плача сказала Минеция. — Вы можете потише, всех постояльцев перебудите, — шикнула на них бретонка. Джеральдин не дождалась своих денег. Впрочем, ей они были и не нужны. Под шум семейной разборки она незаметно покинула «Смеющуюся крысу», мысленно простившись с Минецией навсегда.***
— Надо же, успела, — сказала наемница сама себе. Порт Солитьюда уже почти озарили лучи солнца. Рабочие и редкие лодочники начинали приступать к своей работе, стражники, отстоявшие на посту ночь, устало двигались обратно в город. Эта утренняя оживленность Джеральдин нравилась. Это то, чего она давно уже не видела. Пройдя до конца одного из причалов, она села на его край и свесила над водой ноги. Солитьюд величественно возвышался на горизонте, а под скалами несколько судов уже успели отправиться в плавание. — Даже как-то печально, наверное, — сказала сама себе Джеральдин, — даже как-то и не хочется, с одной стороны. Но боюсь, уже пора, — она достала из поясной сумки небольшой зеленоватый флакон и выпила его содержимое залпом. Через несколько минут показались первые солнечные лучи. Вампирша почувствовала, как уже совершенно другая боль обжигающим потоком накрыла все тело. Горячо. Слишком горячо. Сработал абсолютно естественный инстинкт — бежать, спасать себя, но наемница все предусмотрела заранее: яд-паралич хорошо сделал свое дело. Ей не удалось сдвинуться с места. Солнце продолжало превращать бледную тонкую кожу, покрытую язвами, в пыль. Но вместе с тем, тот остаток сознания, который еще не подчинился страданиям, был счастлив впервые за несколько столетий увидеть восход. Вспомнить всех и все. Вереница картин из прошлого, лица, эмоции. Сначала все проносилось со скоростью вихря, а затем начало угасать, уступая место холодной всеобъемлющей темноте.***
У Йольфа дико болела голова. Не надо было пить столько меда вчера. Ругая все, на чем свет стоит, он таки смог добраться до своей лодки. Какого же было его удивление, когда на причале он обнаружил горстку пепла на кожаном доспехе. — Вот недотепы криворукие, чего они мне тут накидали! — негодовал лодочник. Внезапно поднялся соленый ветер и унес пепел в бесконечное путешествие по холодному синему морю.