Murzilka

— Изабелла! — негромко зовёт Эд, входя в знакомую уютную квартирку. Свет торшера не до конца разгоняет полумрак комнаты. — Я получил от тебя записку, и не понимаю, ты ведь уже должна была уехать… — Я слегка опоздаю, и это сейчас не главное. Есть кое-что гораздо более важное!.. — её голос доносится из глубины квартиры. — Подожди минутку, я почти готова. Эд устало трёт глаза, запустив пальцы под стёкла очков. — Посмотри на меня! — на пороге появляется Кристен Крингл собственной персоной — причёска, одежда, очки, даже губная помада, даже парфюм такой же резкий, кричащий. — Не бойся, это я, Изабелла. Ну же… — Кристен… Я должен немедленно уйти! Я не могу!.. — Можешь, Эдвард! — она даёт ему пощёчину, неловко, но ощутимо, чтобы разозлить, задеть, не дать уйти. — Смотри на меня, смотри! У Эда темнеет в глазах от того, что он слышит страх в её голосе, от того, как она хлестнула ладонью по его щеке. Сердце колотится, когда он перехватывает её руку и чувствует, как трепещет стоящая перед ним Кристен, то есть Изабелла… Изабелла не может быть такой, она бы не пыталась драться или командовать, она не стала бы бояться до такого трепета! А девушка тем временем легко стряхивает его руку и сама берёт его за запястье: — Ну же!.. — её слова отдаются эхом в его ушах, пока она тянет его отяжелевшую, будто свинцом налившуюся ладонь выше и выше — и наконец укладывает под самое основание шеи. Эду кажется, что косточки её ключиц прогибаются под тяжестью непослушной руки. Они глядят друг другу глаза в глаза, и пальцы сами неумолимо начинают сминать гладкую кожу. — Эдвард, ты можешь справиться с этим! — слова звучат глухо, будто из-под воды, медленно доходят до разума, не сразу осознаются. — Эдвард!.. — нотки паники в её голосе не улучшают ситуацию, Эд знает, что она вырвется и побежит вызывать полицию, и его снова упекут в Аркхэм, или на этот раз уже в Блэкгейт? — Эд! — она уже хрипит из последних сил. — Маленькая, чёрная, сморщенная, есть у каждой женщины — кто я? — Изюминка… — шепчет Эд, и его пальцы разжимаются сами собой. — Господи, Изабелла, это ты, это правда была ты!.. Он целует её мокрое от слёз лицо, их очки жалобно брякают при столкновениях, но Эд не может прерваться и на секунду. Они цепляются друг за друга так, будто только что выжили в катастрофе. Наконец губы находят губы, и судорожные поцелуи переходят в один, плавный и продолжительный. Эд с лёгкостью приподнимает Изабеллу, усаживая её на край стола, проводит ладонями вверх по её бёдрам, под юбку, и нащупывает полоски кожи над кружевными резинками чулок. Отлично, нет необходимости разбираться с колготками. Разрывая поцелуй, Эд смотрит так, будто обещает «я не ухожу, это лишь мгновение», и Изабелла коротко опускает ресницы в ответ. Он встаёт перед ней на колени, чтобы избавить её от трусиков и неудобной узкой юбки, и ловит себя на желании ощутить вкус её влаги. Язык осторожно скользит между складками кожи, нащупывает бугорок клитора, несколько раз проходится по нему, и каждый раз Изабелла вздрагивает, широко раскинув освобождённые колени. Он слегка прикусывает горячую плоть, слышит в ответ стон, и неторопливо зализывает место укуса, раз за разом опускаясь всё ниже и глубже. Рваное дыхание служит подтверждением, что всё верно, а затем он ощущает, как лёгшие на затылок чужие пальцы силятся удержать его ближе к самым чувствительным местам. Это возбуждающе, и Эд продолжает, пока Изабелла не тянет его обратно вверх. Она проводит языком по его губам, а потом целует так, что сумрак комнаты искрится калейдоскопом цветных огней. Когда они прерываются на мгновенье, Эд успевает заметить, какой шальной и томный взгляд у Изабеллы, как зовуще приоткрыты её жаркие губы, припухшие от поцелуев. Это прекраснее любой из виденных им картин, а её вздохи волной отдаются в его крови. — Пожалуйста! — горячо шепчет она, и правой рукой тянется к его брюкам. — Я никогда и никого не хотела так, как хочу сейчас тебя! — пальцы находят замочек молнии, с еле слышным дребезжанием соскальзывающий вниз, и высвобождают наружу возбуждённый до предела член. — Сделай это!.. — её ладонь обхватывает ствол, несколько раз проводит вниз и вверх, а затем направляет себе между ног. Эд едва сдерживает себя, чтобы не войти одним быстрым движением на всю глубину. Он знает, что природа не обделила его, и не хотел бы причинить боль, поэтому изо всех сил контролирует ситуацию, глядя в глаза и медленно, сантиметр за сантиметром погружаясь в её тело. Изабелла закусывает ребро ладони, силясь сдержать вибрирующий выдох, клокочущий в её груди, но сдаётся, опуская руку, и всё её тело содрогается от продолжительного стона, от чего Эдвард Нигма наконец теряет контроль. Это не похоже ни на что из прежних ощущений, Эд никогда не чувствовал такого слияния. Пальцы, сжимающие его плечи сквозь ткань одежды, нежная кожа её бёдер под ладонями кажутся ему продолжением самого себя, таким естественным и цельным, единственно правильным и возможным. Как будто всё вокруг — город, люди, вся жизнь — были обманом, пустышками, картонной декорацией, всё это не было настоящим, и всего этого больше нет. Только стоны, опаляющее дыхание и движение в едином порыве. Когда он кончает, ощущая, как толчками изливается внутрь её тела, ему кажется, что мир вокруг, если он когда-то и существовал, осыпался звонкими острыми осколками, и осталась лишь оглушительная, слепящая пустота. Он прижимает её к себе, длинными руками обвив плечи и гибкую талию, не в силах разорвать единение, не желая упускать ни одной из этих живых вибраций той, которая так неописуемо прекрасна и совершенна — единственного света в этой непроглядной холодной тьме. Времени не существует, и когда она наконец восстанавливает сбившееся дыхание и осторожно гладит его по щёке, Эдварду кажется, что прошла вечность. — Эд, — её нежный голос возвращает его из беззвёздного небытия. — Мне всё-таки нужно ехать.