В моем мире слишком много правил

Первым моим устремлением было научить Соколова благодарственно вылетать за дверь. Пулей вылетать, прошибая дверь напротив и пугая соседей. Но летит пусть без цветов, ибо они пойдут компенсацией за моральный ущерб. Соколов ведь просто смеялся надо мной, издевался в язвительной манере, подчеркивавшей его превосходство. Быть клоуном против своей воли и желания – далеко не самая радостная перспектива, особенно в столь торжественный для меня день. Не то, чтобы я слишком много значения ему придавала, но сам факт… Правда, Ян, почуяв, чем пахнет и что ему грозит, поспешил поскорее прошмыгнуть мимо несколько прифигевшей меня, но ретировался он с видом победителя, успев, тем не менее, нагло мне усмехнуться. Я повернулась к Ваське, ища поддержки и опоры в столь неприятный для себя момент, но подруга буквально сияла. Можно было догадаться, что увиденное ее совсем не возмутило. Наверное, она даже ожидала продолжения, не хотелось думать какого… Неужели Васька не поняла, что кто-то только что неудачно пошутил, назло мне? Чему тут радоваться? - Че, правда, что ли? – Женька явно удивился, но удивление точно не повлияло на его аппетит. Нет, мне иногда действительно казалось, что приятель заходил ко мне домой только, чтобы хорошенько поесть. Мы уже заказали пиццу, позвонив по заветному номеру, так что мне даже было интересно, а влезет ли она в Женьку-то? Впрочем, у того желудок был как бездонный колодец, потому, наверняка, все в него влезет, он, наверное, и нашу порцию заберет, честно и жалобно заглядывая в глаза со словами "Ты ведь больше не будешь?"… - А то! – не без гордости выдала Васька, только что поведавшая другу о неприятнейшем происшествии в прихожей. Я только обреченно прикрыла глаза. Мы вновь втроем сидели на кухне, хотя у меня пятки чесались встать и пойти выяснить отношение с братом, но в его комнате находился Соколов, а с ним я пока видеться не желала. Уже свиделись сегодня… Но Сашке я слала мысленный сигнал уйти, наконец, из дома и прихватить с собой своего придурковатого дружка. Правда, сигнал не доходил, и брат до сих пор оставался тыркаться в квартире вместо того, чтобы пойти и нормально отметить День Рождения так, как он планировал. - Блин, - протянул Женька. – Жаль, я этого не видел. - Идиота кусок, - фыркнула я, наливая себе в стакан томатного сока. Наш стол был покамест не слишком богат, разве что фрукты, сладости и сок, но все застыло в ожидании заветного итальянского блюда, приготовленного, впрочем, местными умельцами. - О, - Васька, казалось бы, не замечала моего возмущения, - ты по жизни тормоз, так что все нормуль. Женька даже не оскорбился: они привыкли к подначкам друг друга, это была своеобразная манера общения, без которой они бы уже не были, собственно, Васькой и Женькой. - А вот Соколов – другое дело, - пропела подруга и многозначительно зыркнула в мою сторону. Происходящее стало мне откровенно надоедать, играя на нервах, причем, довольно фальшиво и несносно. - С каких пор он стал «другим делом»? – сухо осведомилась я. Васька ведь терпеть не могла Яна. Что изменилось теперь? Что я пропустила? Почему она не возмущается его финтом ушами, который Соколов провернул сегодня на пороге? С чего вдруг я не ощущаю ее поддержки в желании прибить этого наглого удода? Вопросов было уйма, и на них подруга дала один-единственный, но довольно емкий ответ: - Дура! – вдруг воскликнула Васька, а я аж подавилась любимым томатным соком, благо, что не опрокинула на себя стакан, что было бы вполне в моем репертуаре. - Чего? – откашлявшись, возмутилась я. - Двадцать пять, - пристально глядя на меня, выдала Васька, будто бы это все объясняло, и вновь повторила, но с еще большим восторгом: - Двадцать пять роз! Думай, Наташка, думай! Я воззрилась на нее, затем на цветы, поставленные в вазу и украшавшие собой подоконник. Букет из двадцати пяти роз для меня был… букетом из двадцати пяти роз. - Аапргх, - сказала Васька, запуская пальцы в свои шикарные кудри. – И кто из нас тут на медаль прется? Какая же ты тупая! - Так ты, Василиса Премудрая, скажи такой тупой мне, чего я не понимаю, раз я опять же такая тупая! – возмутилась я. Этот День Рождения был готов переплюнуть все остальные аналогичные праздники по объему выданной им бестолковости. - Мне вдруг стало жалко Соколова, - Васька слегка покачала головой, что в ее случае означало крайнюю степень неодобрения. Очевидно, меня. Женька продолжал вдохновенно жевать, глядя то на меня, то на Ваську. Может, ему и было, что сказать, но он молчал, помня, что покамест не имел права голоса, будучи наказанным, пусть и прощенным. Очередная трель звонка оборвала неприятную мне тему, что растекающимся чернильным пятном портила мне праздник. - Кажется, пиццу привезли, - задумчиво произнесла Васька, не удостоив Женьку и взглядом, но тот намек понял, подскочил с места и выскочил из кухни. В ожидании я задумчиво скосилась на цветы. И надо было Соколову их мне дарить? Это был просчитанный на что-то ход или просто дорогостоящая шутка? - Таха! Наверное, это к тебе! – неожиданно проорал Женька, заставив меня едва ли не упасть с табуретки. - Мы еще кого-то ждем? – поинтересовалась Васька, вопросительно вскинув вверх бровь. - Только пиццу, - пожала плечами я. Действительно, все, кого я ждала и даже не ждала, уже собрались на кухне или попрятались по комнатам. - Таха! – вновь заголосил Женька, определенно желая видеть меня рядом с собой. Я вздохнула и в который уже раз поплелась в прихожую. Потом, много позже, я думала, что уже после прихода Соколова мне следовало залезть под стол и сидеть там, не высовываясь, до утра. Но хорошая мысля, как говорится, приходит опосля.