Firefly

      Флетчер появляется на свет двадцать четвёртого апреля, заставив маму с папой и окружающих в радиусе трех кварталов нехило понервничать. Несмотря на то, что Пайпс три года практикует родительскую опеку над двумя совершенно неконтролируемыми близнецами, ее руки тоже дрожат. Джейсон пытается успокоить Перси, Лео и Нико с Уиллом разыскивают работающие кофейные аппараты по всему роддому. Сын Аполлона умудряется на ходу сбить медсестру, и воздушное пространство вестибюля наполняется пикирующими бумажными листьями. Она раздраженно фыркает, и Уилл судорожно впихивает ей в руки скомканные бланки, извиняясь и на ходу. Нико смотрит на него с осуждением. — Мы собираемся стать родителями, — говорит Уилл. — Я могу быть немного неуклюжим? — Конечно, мы собираемся, — отвечает его парень, и хотя его лицо ничего не выражает, в голосе Уилл слышит усмешку. Он одновременно раздражен, растерян и любит его.       Хейзел и Фрэнк тихо переговариваются с Калипсо, на местах для посетителей у стены напротив Перси и Джейсона.       Вчерашний вечер начинался хорошо — Перси уснул в гостиной, впервые за долгое время отбросив мысли о схватках или угрозе выкидыша или кошмарах Аннабет. Она казалась расслабленной впервые за последние недели, и ей наконец перестало сниться, как ребенка вырывают из ее чрева.       А потом он услышал крик.       Он влетел в кухню, все еще ощущая пелену сна. Аннабет с ужасом смотрела на него, вцепившись в ручку холодильника. — У меня отошли воды.       И теперь, последние восемь часов он проводил в клинике, пытаясь не сойти с ума. Джейсон не сильно помогал, если быть честным. — Я не справлюсь. — Справишься, — говорит Джейсон. Перси захотел посмотреть на него так, чтобы Джейсон увидел «мне сразу стало легче, чувак» и праздничные эмоджи в его лице, но у него не было сил даже поднять голову. Рождение ребенка — это большой риск, потому что Аннабет не в лучшем состоянии после всего, через что прошла, как и все они, и она была измучена этими кошмарами, и малыш оказался беспокойным и толкался последние несколько недель так, что она не могла стоять дольше пары минут, и теперь она там, и если с ней что-нибудь случится... Перси не справится. Он даже не знает, как он сможет любить ребенка так сильно, как ему нужно, если на него свалится такое горе. Как он найдет на это силы и... — Приятель, — вздыхает Джейсон, — это не тот случай, когда у тебя есть выбор. — Ты не понимаешь, Джейс. Я могу быть плохим отцом. — Ты еще даже не стал им. Но если ты не позволишь ей съесть кошачий наполнитель, ты уже определенно не безнадежен. — Хоть кто-то здесь, сладкий, — подает голос Пайпер, с наслаждением прихлебывая сахарную пенку из своего стакана. Джейсон нервно сглатывает.       Перси хочет убить их обоих. — Это было всего один раз. — Как угодно. — Правда, всего один. — Ну разумеется, сладкий. — Мне правда очень и очень жаль, Пайпс, — бормочет Джейсон. — Вообще-то мы собираемся стать родителями, — напоминает Уилл. — Конечно, мы собираемся, — согласилась Пайпер. — Обожаю корпоративный дух и твою уникальную способность излагать свои мысли. Я думала, красноречие — это талант Гермеса?       Нико издает звук, который определенно означает одобрение.       Перси не сводит взгляда со своих рук.       Джейсон вздыхает и приближается к Перси так, что их лица оказываются на одном уровне, хоть он и не смотрит на него. — Послушай, все будет в порядке ладно? Вам слишком многого стоило, чтобы дойти до этого.       Перси смотрит на него так, словно он сбил насмерть олененка. — Да брось, ты справишься, — Джейсон не знает, что он должен сказать. — Научишь ее играть в баскетбол. — Я не играю в баскетбол, Джейс. — Черт, чувак, ты должен был предупредить, у нас вообще-то момент здесь. Ну, значит, будете плавать с дельфинами. И вообще, эта девочка может оказаться такой же энциклопедисткой, как Аннабет. Или слушать хеви-металл и приносить в жертву каждое новолуние маленьких... — Зачем ты вообще все это говоришь? Какая, к черту, разница, кем она будет? У меня будет дочь, а ты совсем не помогаешь!       Пайпер смеется. — Это очаровательно. Он и правда понятия не имеет, что это значит, да?       Джейсон улыбается. — Ты справишься.       В этот момент из палаты выглядывает темнокожая девушка, говоря о том, что все закончилось, и теперь можно навестить Аннабет, если, конечно, никто не собирается падать в обморок.       Перси входит в комнату на негнущихся ногах, толком не понимая, что он ожидает там увидеть. Ничего сверхъестественного не происходит — Аннабет там, она сидит на постели, глядя на сверток из одеял на своих коленях. У нее потрескались губы и волосы собраны в низкий, растрепанный пучок, и она плачет. Она выглядит абсолютно счастливой.       Она смотрит на Перси, и у него болит в груди. — Это мальчик.       Перси задыхается. — Мальчик? В смысле...эм, мальчик?       Он садится на стул рядом с ее кушеткой, не сводя глаз с ее лица. Она смотрит на него так нежно, что он понимает, что ни один из ее страхов не станет правдой — она будет замечательной мамой. Может быть и он станет неплохим отцом?       Она переводит взгляд на крошечное тело в одеяльце, но все еще не видит его лица. У него пересыхает в горле, когда он приподнимается, чтобы пересесть на кушетку, поближе к Аннабет. — Готов познакомиться? — спрашивает она. Он больно сглатывает и отводит одеяльце в сторону дрожащими пальцами.       Ребенок маленький — буквально, он мог бы поместиться на его раскрытых ладонях, у него невероятно маленький нос и темные, как смоль, волосы. Он выглядит, как лучшее его творение за всю жизнь, как если бы в его крохотном беззащитном тельце сосредоточилось все лучшее, что вообще может быть в этом мире - вся его любовь. Перси сейчас расплачется.       Он такая королева драмы. — Он крошечный, — говорит Перси сдавленным голосом.       Он правда заплачет. Если Аннабет это заметит, ему до конца жизни придется прятаться под стол на всех семейных и дружеских собраниях. — Дети бывают маленькими, когда только что рождаются, — отвечает светским тоном Аннабет.       Почему, черт возьми, все считают своим долгом поиздеваться над ним?       Ребенок кряхтит и открывает глаза, и Перси задыхается.       Они серые. Самого глубокого оттенка, который он только видел, — как грозове небо в теплую погоду, как вода в ручье ранней весной. Он видит свое отражение в глазах малыша, и чувствует, как его сердце наполняется любовью, словно сосуд водой. — Эй, светлячок, — Перси касается большим пальцем щеки сына, и ребенок сжимает его всей ладошкой. — Энни, он... — шепчет он. — Он наш,, — заканчивает Аннабет. — Представляешь?       Перси касается легкого пушка на голове малыша — его сына.       У него есть сын! — Мы сделали это, — говорит он, прислоняясь к спинке постели, чтобы Аннабет могла облокотиться на него, потому что ей наверняка все еще тяжело сидеть. Он создает барьер своей рукой с другой стороны, чтобы она могла расслабить тело. Теперь он держит их обоих. — Может быть, мы и впрямь неплохо справляемся? — Для ветеранов-психов с порушенной психикой, мы справляемся просто замечательно.       Перси улыбается и наконец позволяет себе просто наблюдать за Флетчером.

***

      Когда Флетчер начинает рисовать едой на стенах, Перси думает, что они могут быть похожи гораздо больше, чем об этом говорят — и не только внешне. Ему девятый месяц, он вовсю болтает на своём непонятном и порой пугающем языке, силясь везде оставить метки едва прорезавшихся зубов. Он ужасный проказник и одновременно настоящее солнышко, и это обещает много неприятностей для них с Аннабет в недалеком будущем, но Перси уверен, что ничего из того, что Флетчер натворит, он не сможет всерьез воспринимать как проступок. Флетчер же такой очаровательный. — Да он из тебя веревки вьет, — фыркает Аннабет, и Перси, чтоб его, не может ответить абсолютно ничем. — Привет, светлячок, — говорит он, заглядывая под стол. Оттуда доносится восторженный вопль. Флетчер визжит, стуча ладошкой по полу и ползет к матери, но Аннабет вместо того, чтобы понукать ему, сажает малыша в кресло-кормушку. — У-у-у! — Да, дорогой, теперь тебе придется сидеть здесь и есть овощное пюре, вместо того, чтобы сдирать мои новые итальянские обои. — Ему нравится бесить людей, — произносит Перси. — Да, наверное, — соглашается Аннабет. Она не выглядит раздраженной, потому что она никогда не раздражается из-за проказ Флетчера. Говоря на чистоту, Перси тоже. — Прямо как тебе.       Аннабет закатывает глаза, Флетчер принимается недовольно лепетать, пока Перси пытается засунуть ложку ему в рот, одновременно не опрокинув на себя баночку с бесцветной жижей. — Приятель, как только ты вырастешь, я клянусь, это закончится, — обещает Аннабет, перебирая факсы с чертежами.       Перси недовольно щурится. — Мы будем сидеть на здоровой диете, — говорит он. — Это полезно для иммунитета, и он должен есть здоровую пищу, Аннабет.       Она опускает кружку с кофе на стол и приподнимает брови. — Ты еще хуже Джейсона, мамочка.       Перси возит ложкой по стенкам банки, пока Флетчер размазывает пюре по лицу, усиленно натирая глаза. — Мне напомнить, как ты устроил для меня ужин и съел тридцать восемь наггетсов из сорока? Там было четыре порции, Перси. Четыре. — Это было всего один раз. — Конечно. — Правда, всего один раз.       Аннабет делает глоток кофе. - М-м. Как и твоя операция по удалению аппендицита.       Флетчер хватает измазанной в пюре ладошкой ухо Перси и пачкает щеку. Аннабет старается скрыть смешок, она опирается на кухонную стойку. Ей это явно доставляет удовольствие.       Она будет издеваться над ним до конца его жалкой и никчемной жизни, а когда он будет лежать бездыханный на смертном одре (конечно, если они не умрут в один день, потому что Перси не хочет думать о том, как ему придется выживать без Аннабет; это эгоистично; Аннабет всегда была сильнее его, и он правда молится всем богам, чтобы они уболтали Аида устроить все так, чтобы им не пришлось доживать свои дни друг без друга), она сунет ему в карман какую-нибудь ужасную записку со списком шуток, как инструкцию по применению, для Аида. Правда, она может. Она всемогущая женщина.       И теперь у нее есть последователь.       Он смотрит на Флетчера. — М-м-м. Я тут подумал... Может еще одного ребенка?