Firefly

      Питер Грейс знал Хоуп Джексон-Чейз с тех пор, как сам был ребенком.       Ему было около двух с половиной лет, когда она появилась на свет, и вряд ли они вместе ползали под столами или делили бутылочки (этим он скорее занимался с Эндрю — его страшим братом-близнецом, — или Флетчером — старшим братом Хоуп), потому что он был не в состоянии помнить такие вещи. Но следующие десять лет он провел бок о бок с детьми Джексон-Чейзов, так что да, он знал Хоуп.       Знал, что у нее темные, как смоль, волосы и зеленые, как морская вода, глаза, потому что она выглядела в точности, как ее отец, — только мягче, потому была девчонкой. На носу у нее вылезали веснушки, стоило только весеннему солнцу коснуться светлой кожи. Еще Хоуп очень любила прихорашиваться, как будто она была потомком Афродиты, а не Афины. Флетчер часто жаловался на то, что она занимает ванную на очень долгое время, или что им приходится торчать в магазине дольше положенного, потому что их мама помогала Хоуп подобрать правильный цвет лака для ногтей. Из того, что Пит мог назвать приятным, Хоуп везде таскала с собой младшую сестру, которая появилась, когда ей самой исполнилось шесть, и мало времени уделяла их удивительным играм в разбойников и полицейских или пиратов или археологов-искателей. Приятно было потому, что так им не приходилось нянчиться с девчонками. Его устраивало, что Хоуп сама решила эту проблему.       Питер знал, что он не был таким взбалмошным, как Энди, но даже по сравнению с ним Хоуп была тихоней. И ей как будто не было до этого дела.       Он не совсем понимал, как она могла красить ногти и быть тихоней. Разве девчонки не красят ногти, чтобы на них обратили внимание?       Пит знал Хоуп, знал, потому что она была младшей сестрой его лучшего друга. И первый раз, когда он усомнился в своем знании случился в день, когда он нашел ее сидящей на крыльце ее дома с тетрадкой в руках.       Он собирался встретить Флетчера, чтобы они вместе могли присоединиться к Энди в домике на дереве на заднем дворе Грэйсов, и, в общем, не было ничего нового в том, что он встретил Хоуп — она, в конце концов, была у себя дома.       Но, хоть Пит и был гораздо спокойнее и рассудительнее Энди и всегда знал, когда стоит остановить игру, он все-таки оставался его братом. А значит, ему было жизненно важно совать нос в чужие дела.       Он был обязан узнать, зачем Хоуп завела тетрадку.       Она нарушала сценарий. Изо дня в день он знал все, что могло быть с ней связано: через Флетчера, через маму, через мистера и миссис Джексон-Чейз, через Сэмми или Мелиссу Вальдес, через Лидию Солас-ди-Анжело, через Джоанну Левеск-Чжан. Он знал все обо всех. Потому что ему нравилось это, нравилось, что это чувство позволяло ему управлять всем вокруг. Так он чувствовал себя в безопасности и небесполезным. Он знал, что он сообразительный, пусть и не так, как Флетчер, но его сила была в том, чтобы знать все обо всех и следить за ними. Вернее, присматривать.       Так он мог стать героем в любой момент. Пит не мог сказать, что ему это не нравилось.       А потом появилась Хоуп Джексон-Чейз со своей дурацкой тетрадкой в руках, о которой Пит не знал ничего. Вернее появилась только ее тетрадка, Хоуп была всегда, но суть от этого, по мнению Пита, не изменилась.       Он должен был узнать, что в этой тетрадке. — Что у тебя там записано? — спросил он, забыв поздороваться с соседкой.       Хоуп подняла голову и поправила темные длинные волосы, так что он увидел ее сиреневый лак. — Флетчер разговаривает с мамой, — сказала она, как будто он не задал ей вопрос до этого. — Как только они закончат, он придет сюда. Можешь подождать вместе со мной. — Что в твоей тетрадке? — повторил Пит.       Хоуп посмотрела на него так, как будто он сломал ее розовую расческу или разбил все коробочки с цветными лаками. — Если люди не отвечают на твой вопрос, Пит, это не значит, что они тебя не услышали. Это значит, что они не хотят отвечать на него, — говорит она так, будто он совсем глупый. Это почти выводит его из себя. Конечно он никогда не ударит девочку, но он так зол на нее, что теперь действительно хочет разбить ее лаки. — Почему бы тебе просто не сказать, что ты не хочешь отвечать? — рявкает он, усаживаясь на одну с ней ступеньку. Хоуп недовольно наблюдает за ним. — Что такое? — Ты грубишь, — говорит она. — Ты первая начала! — орет Питер, чувствуя, как горят его щеки.       Какая она наглая! Он просто возмущен!       Хоуп ничего не говорит ему и продолжает читать какие-то записи. Пит хочет узнать, что это, ему нужно узнать, что это, потому что без этого он не сможет спать, есть и играть в домике на дереве. — Так что там? — повторяет он.       Хоуп издает возмущенный вздох, если это возможно. Ее глаза почти прокалывают его насквозь. Он не припомнит, чтобы ее папа когда-то смотрел так на кого-то. Но ее мама, — ее мама иногда смотрит так на ее отца. Пит знает все это, потому что он должен за всеми присматривать. Что он и делает. — Я не собираюсь делиться с тобой своими секретами, — заявляет она. — Ты сидишь на моем крыльце и ждешь моего брата из моего дома. Ты не будешь указывать мне, Питер. — Хоуп! — снова вопит он. Он чувствует себя бессильным. Она сводит его с ума.       Он ненавидит девчонок! Ненавидит!       На его крик из дома выглядывает ее отец — он немного взъерошенный и как будто испуганный, но увидев их, он успокаивается и мягко улыбается им обоим. — Привет приятель, — мистер Джексон-Чейз протягивает Питу руку, и мальчик чувствует, что превосходство снова на его стороне. Хоуп должна считаться с нением отца. — Можешь объяснить мне, почему ты так рассержен на мою дочь?       Пит сглатывает и берет себя в руки, потому что он в состоянии контролировать свою вспыльчивость. Ему уже двенадцать. Он может делать это. — Мне было интересно, что в ее тетрадке. Но она не хочет показывать.       Хоуп закатывает глаза, и как будто ее папа понимает, о чем она думает, по этому жесту. Он смотрит на нее, затем на Пита и присаживается на корточки так, чтобы быть на одном уровне с ним.       Пит чувствует себя невероятно важным — папа Хоуп ведет себя с ним, как с настоящим взрослым мужчиной.       Пит чувствует запах сахарной пудры, исходящий от него, и видит испачканную синим тестом лопатку, торчащую из заднего кармана его джинсов, — наверняка Флетчер вытащит и ему пару кексов. Сквозь аромат ванили пробивается сильный запах морской соли, как будто это естественный запах его тела.       Пит думает, что его отец всегда пахнет как воздух после дождя. Наверное, когда он вырастет, у него тоже будет какой-то аромат, как у этих взрослых мужчин. Он ждет не дождется этого. — Послушай, приятель, — говорит мистер Джексон-Чейз, улыбаясь Питу, — Я знаю, что ты джентельмен, и понимаешь, что Хоуп девочка. Но это не значит, что она слабее тебя или хуже.       Пит огорошен.       Конечно, он никогда не думал, что Хоуп хуже, но она просто... девчонка. Она просто бесит его, — именно сегодня. В остальное время она младшая сестра его лучшего друга, и, разумеется, он будет защищать ее, если потребуется. Но ее отец говорит, что она в этом не нуждается? Или что он хочет сказать? — Я не думаю, что она хуже, — говорит Питер, глядя на Хоуп. Она делает вид, что продолжает читать. — Тогда покажи ей это, — говорит мистер Джексон-Чейз. — Попроси ее показать тетрадь и дай ей решить, хочет она делиться с тобой своими мыслями или нет.       За его спиной появляется мама Хоуп, ее ладонь опускается на плечо ее мужа. Отец Хоуп сжимает ее руку свободной ладонью. — Здравствуй, Питер, — говорит Аннабет.       Пит чувствует себя неловко. Она ведь слышала все, что сказал Перси. — Здрасьте. — Хочешь, чтобы мы оставили вас? — спрашивает мама Хоуп, и вдруг Пит чувствует, как ему легчает. Оказывается, это все, что было ему нужно. — Хорошо, тогда в следующий раз чувствуй себя свободно попросить, ладно? Ты можешь делать это.       Он благодарно смотрит на нее. Она такая же классная, как его мама. — Спасибо, — говорит Пит. Он первым тянется снова пожать руку Перси. — Можешь позвать брата и родителей на ужин, — бросает напоследок папа Хоуп. Пит кивает и улыбается, чувствуя, как в его голове все постепенно раскладывается по полочкам.       Он поворачивается к Хоуп, полный решимости. — Хоуп, — говорит он почти торжественно. — Не могла бы ты показать мне свою тетрадь?       Хоуп смотрит на него очень долго. — Мне было бы ужасно интересно, — добавляет Пит, не зная, что еще он должен сказать. Возможно «ужасно» звучало неестественно, но он должен был что-то сделать.       Хоуп наконец моргает, и он видит крохотную улыбку в уголке ее губ.       Он вдруг думает, что родители Хоуп попросили Флетчера подождать дома еще немного. — Ты можешь прочитать, только если никому не расскажешь, — говорит Хоуп.       Пит смотрит ей в глаза. Вдруг она выглядит неуверенной и смущенной.       Пит знает Хоуп Джексон-Чейз. Она никогда не бывает смущенной. В большинстве случаев она недовольна, неразговорчива, или слишком много думает. Но она никогда не выглядит смущенной.       Ему вдруг хочется попросить ее зайти домой или надеть куртку, потому что он не взял свою. — Это что-то важное? — спрашивает он робко, придвигаясь к ней на пару дюймов.       Хоуп поднимает на него глаза, и вдруг он видит крохотные карие прожилки в сине-зеленой гуще. Почти незаметные, — такие не разглядеть, если ты не находишься на близком расстоянии. Вдруг ему хочется пить. — Это мои сказки. Я пишу истории, Пит.       И в этот момент Пит влюбляется.       Он не видел ни слова из того, что там написано, но уже знает, что это самый лучший рассказ, который он когда-либо читал. — Я думаю, ты замечательно пишешь, — говорит он до того, как она тянет ему тетрадь в розовом переплете.       Хоуп смотрит на него и улыбается.       И в этот момент Пит понимает, что влюбился.