***
Марина прямиком отправилась к Наталье, нужно было выяснить пару рабочих моментов. Блондинке совершенно не хотелось выяснять личные отношения на работе, да и выяснять, собственно, нечего. Она ничего не чувствовала к шатенке, чтобы хоть как-то оправдываться перед ней. Женщина не видела смысла. Марина Борисовна давно отдала свое предпочтение молодой девушке своего сына. пусть это будет неуважительно, но ведь сколько можно давить в себе эти чувства? На какое-то время Чернова и думать перестала об этой милой девушке, которая носит под сердцем её внуков. Да и она сама выпадала из реальности на время. Брала отпуск, чтобы отвлечься от пагубных мыслях, роившихся в её голове. Сейчас, вроде бы, уже все стало на свои места, нормализовалось. Женщина спокойная открыла белоснежную дверь, и проникла медленно и плавно в кабинет, начиная с порога: — Прими моих пациентов, что были записаны на сегодня. Мне нужно раньше покинуть рабочее место, — спокойно, в глазах мелькало безразличие. — Со своей вертихвосткой отдыхать убегаешь? Она тебе уже нажаловалась? — со смешком прошептала женщина, отъезжая на офисном кресле от стола. — Так это ты её тронула? Наташа, давай договоримся раз и навсегда. Катю ты и пальцем трогать не будешь, тогда останешься на работе. А если с её головы упадет хоть волосок, то твои родные будут с асфальта собирать твои части тела. Надеюсь, эта информация усвоилась в твоей голове? — Полегче, Марин. Я в этой клинике тоже не последний человек, пора бы запомнить это. — То, что твоя мать здесь работает главным врачом, не делает тебя важной персоной, Наташ? Угомонись. Девушка могла потерять детей. Не знала, что ты такая жестокая, а кем работаешь… Наташа, Наташа… — на этих словах Марина Борисовна скривилась и отправилась в свой кабинет, чтобы дописать истории болезней других посетителей, да и вещи свои собрать. Она только что свалила всех оставшихся пациентов на Наталию Андреевну, поэтому можно было уйти пораньше.***
Я уже не знаю сколько, но нахожусь в этой палате. Уютно, но эти стены немного пугают. С детства ненавидела больницы, считала их ужасными, да и всех врачей тоже. Мама меня еле затаскивала к педиатру, а что говорить о стоматологах… Я чувствую к Марине такое притяжение. Меня к ней тянет всё сильнее. Эта женщина имеет необыкновенное обаяние, так же, как и её сын. А ведь рядом с ней я обо всем забыла, о своем горе, которое не отпускало мое душу, сжимало до физической боли. Капельницу увезли, я лежу. Стало намного легче, а на душе тоже. Появились умиротворенность, спокойствие. Сейчас за мной зайдет Марина, и мы спокойно отправимся домой. В её объятиях так уютно. А сама она милая, особенно тогда, когда улыбается. Уголки её губ приподнимаются, ах. Точно что-то со мной нечисто. Еще никогда не ощущала такого влечения к женщинам. Через тридцать минут дверь комнаты распахнулось, и в комнату влетела довольная женщина: — Поехали домой, родная, — весело сказала она, помогая мне подняться. — Я чувствую к вам что-то необычное, и почему-то я не боюсь этого чувства, а наоборот… — Я тоже это чувствую. Это любовь, детка, — обнимая меня. — Так быстро? — Всё возможно.