Изъян

Эрвин бродил по штабу живым приведением. Бледная кожа, выступившие за последние несколько месяцев скулы. Некогда несгибаемая спина теперь ссутулилась, и весь он как будто бы стал уже и меньше ростом. Накидка с эмблемой разведкорпуса теперь снималась только во время сна или поздним вечером, когда командор сидел в полном одиночестве за столом в своем кабинете и застывшим взглядом упирался в пространство перед собой. Думает ли он в такие моменты о чем-то или просто сбегает из реальности в тёмный бездумный вакуум, сказать было сложно. Как и то, надолго ли теперь Эрвин на посту возглавляющего корпус. Правая рука отдавала ноющей болью, сколько бы мужчина ни убеждал себя в том, что это невозможно. Чувство утраты, чувство собственной бестолковой бесполезности не давали есть и спокойно спать, встав тугим комом поперёк горла. На глаза Леви Эрвин и вовсе старался не попадаться. Тогда, за стеной, пока стояла чёткая задача - спасти Йегера, командор не видел, не знал и знать не хотел ничего, помимо путей достижения цели. На обратной же дороге, перед тем, как утратить сознание от потери крови и жуткой боли в оторванной конечности, Эрвину не давала покоя лишь одна мысль. Не признался. Не попытался, не смог. Теперь - поздно. А мог бы и погибнуть в этой круговерти из костей, стали и плоти. Мог бы даже не успеть мысленно проститься. Встало бы перед смертью в глазах бесстрастное лицо с острыми чертами? Или так и умер бы, не думая ни о чем, кроме спасения Эрена? Повезло - не довелось проверить. Офицерскую столовую Эрвин предпочитал посещать в часы, когда там почти не оставалось народу. Никто не должен был видеть, как командор силится запихнуть в себя хоть четверть положенной порции. Банальная рисовая лепёшка еще никогда не была настолько сухой и пресной, как сейчас. Мужчина упрямо вгрызся в неё зубами, оторвал и принялся остервенело жевать. Проглотив маленький кусочек и сумев кое-как сдержать рвотные позывы, остальную часть командор выплюнул обратно в тарелку. Вид пережёванного хлеба окончательно отбил аппетит. - Эрвин, - раздалось за спиной, - давно так? - Здравствуй, Ханджи, - сконфуженно отозвался мужчина, слегка оборачиваясь. Вопрос он предпочёл проигнорировать. - Не спится? - Все думаю, - женщина опустилась на скамью рядом, - правда ли это. Титаны были людьми? Веришь? - Не хотелось бы. - Эрвин устало потёр переносицу и отодвинул свою тарелку подальше от Зоэ. Она довольно быстро отвлеклась от порицания отсутствия аппетита у командора, погрузившись в рассуждение на любимую тему. - Стена Роза цела, - глаза женщины лихорадочно блеснули за стёклами очков, - жители нескольких деревень пропали без вести, но ничего не разрушено, помимо некоторых домов. Есть еще показания Спрингера. А помнишь... чёрт, ты помнишь дневник Ильзе? Можно даже предполагать, что... - Ханджи! - рявкнул Эрвин. От этой темы хотелось отмыться, хотелось забыть. - Мне все равно, откуда они берутся. Я лишь хочу знать способ покончить с ними. Даже если титаны когда-то были людьми, как ты не поймешь, что такие теории подорвут всю нашу систему. Нельзя, Ханджи, нельзя, чтобы их жалели, - на одном выдохе проговорил он. - Мы должны победить в этой войне. Женщина несколько раз открыла и закрыла рот, так ничего и не произнеся. Эрвин знал, как сложно ей даётся быть непонятой окружающими. Но признаться себе, что понимаешь, - означало сделать еще один шаг в сторону пропасти, на грани которой балансировало человечество. - Ты должна выяснить все, что только сможешь, - после продолжительной паузы произнес мужчина. - Но если вдруг что-то узнаешь, не сообщай никому, кроме меня. Ты поняла, Ханджи? Зоэ замялась, устало вздохнула. Конечно, она все знает - Эрвин был уверен. Все ходы, все последствия. - Да, я поняла. - Прости, - еле слышно пробормотал он и встал из-за стола, не забыв прихватить тарелку. Уже выходя из столовой, вдогонку услышал: "Будешь так питаться, от тебя ничего не останется!" Обернулся - Ханджи сгорбилась за столом, обхватив голову руками. Им всем было нелегко сейчас. И уколом совести мелькнула мысль о капрале. Мелькнула - и сразу ушла. Разве можно теперь? Но в спальне его ждали. Незваный гость вальяжно раскинулся на кровати, свесив ноги в кожаных ботинках на пол. - Как ты? - кисло поинтересоваться Леви, взглянув из-под полуопущенных век прямо в душу. - Избегаешь меня. Зачем? - Что ты здесь делаешь? - удивлённо распахнул глаза Эрвин. - А как ещё тебя найти, если ты прячешься? - Я не... стой, - командор покосился на дверь, - она была закрыта. Леви ухмыльнулся. Разве закрытые двери когда-нибудь были ему препятствием? - Как ты себя чувствуешь? - повторил вопрос капрал. - Как ты сюда попал? - упрямо твердил своё Эрвин. - Сломал замок, - нехотя признался мужчина. - Паршиво. Не могу есть, спать. Рука болит. Капрал легко соскользнул с кровати и пересёк комнату, замирая напротив Эрвина, застывшего недалеко от дверного проёма. Осторожно, будто боясь спугнуть, расстегнул зелёную накидку, перекинул ее через собственное плечо. Эрвин неосознанно выпрямился и расправил плечи, становясь почти похожим на себя прежнего. Взгляд капрала замер на культе, закрытой обрезанным рукавом. Протянув руку, он огладил поврежденную конечность, заставив Эрвина затрепетать от незамысловатого прикосновения. Маленькие руки этого холодного человека были тёплыми - как и у любого другого. И всё же не так. - Уже не должна болеть, - задумчиво протянул мужчина. - Прошло достаточно времени. - Боюсь, достаточно не пройдёт никогда, - невесело ухмыльнулся Эрвин. - Болит рука. Понимаешь, сама рука. Локоть, кисть, пальцы. Всё чувствую. За последние две минуты командор позволил себе столько слабости, сколько не позволял за весь прошедший год. - Как такое возможно? - Черты лица Леви, как и всегда, не выражали ничего: ни сочувствия, ни участия. Эрвин хотел видеть, как искажает этот рот горечь, искривляет злость. Как изменяет его улыбка. Хотел, чтобы капрал смеялся. - Если бы я знал, - наконец ответил мужчина. Леви вздохнул почти незаметно. - Я пойду, - сказал он, отступая и возвращая командору его накидку. Эрвин перехватил её целой рукой. - Останься, - одними губами. Капрал резко вскинул на него глаза, словно проверить, не подводит ли слух. Эрвин смутился. - Я не должен был избегать тебя, прости, - продолжил он. - Не знал, куда себя деть, - хмыкнул Леви. - Привык всюду за тобой таскаться. Вот же мудачество, а? - Рот капрала наконец растянулся в улыбке. - Не думаю, - слегка скривился командор. Леви обогнул его, быстро захлопнул дверь, закрыв её на задвижку, и прошествовал мимо, усаживаясь на стул возле кровати. Как в чертовой больнице. - Меня вот что беспокоит, - процедил он внезапно серьёзно. - Вся эта муть, что несет Ханджи, как думаешь, может быть правдой? Эрвин хотел ответить, что нет. Хотел сказать Леви не забивать голову всяким бредом. Сказать, что это совершенно нереально - столько лет убивать людей, так и не узнав о том, что это люди. Но капрал был капралом. Был всегда на пол шага позади, готовый подхватить, подтолкнуть, удержать. Выскочить вперед и порубить всех к чертовой матери. Разве таких обманывают? - Не знаю. Но очень похоже на правду. Из глотки Леви вырвался рваный выдох. Это был для него почти приговор. - Что сделано, то сделано, так ведь? - уже жестче сказал Эрвин, желая привести собеседника в чувство. - Ты прав, как всегда. В молчании Эрвин тяжело опустился на кровать напротив Леви. Они смотрели друг на друга некоторое время, пока капрал не предложил внезапно: - Сделать массаж? Командор, обескураженный, лишь хлопал глазами. - Раздевайся, - почти приказал Леви, улыбнувшись уголком рта. О, как призывно это звучало, как маняще зачесал он назад жёсткие чёрные пряди. "Не думай об этом, бесполезная рухлядь" - одернул себя Эрвин. И стал снимать рубашку. Пуговицы поддавались плохо, но Леви терпеливо ждал, пока он справится с ними самостоятельно. Наконец, рубашка была повешена на спинку стула, не без помощи капрала, конечно. Он же стянул тяжёлые сапоги с ног мужчины. - Теперь ложись на живот, - продолжал командовать Леви. Эрвин с ужасом ощутил, как заинтересованно привстал собственный член, и поспешил послушаться. Пристроив голову на подушке, лицом к капралу, он успел заметить легкую улыбку на тонких губах. Или это была игра света? Командор чуть не задохнулся, когда увидел сосуд, извлекаемый из кармана брюк Леви. - Массажное масло, - бесстрастно объявил мужчина. От осознания, что капрал специально пришел в его, Эрвина, спальню, сломал замки и ждал чёрт знает сколько, чтобы предложить долбаный массаж, сердце забилось чаще. Тем временем маленькие сильные руки принялись растирать жидкость по рельефу спины командора. Тот готов был чуть ли не заурчать. - Ты делал это когда-нибудь раньше? - едва справляясь с ватным языком, вымолвил Эрвин. - Заткнись. Ладони Леви творили чудеса. Они скользили вдоль позвоночника, мяли плечи, очерчивали лопатки, растирали мышцы, властно вжимали в матрас или нежно порхали, едва касаясь кожи. Эрвин старался не смотреть на кусочек нависающего над ним капрала, который был виден из его положения. Он силился отделить ощущение рук на спине от образа желанного, такого возбуждающе-обманчиво-хрупкого... По мнению члена командора эти руки были очень даже частью того самого, о ком думать никак нельзя. Леви осторожно размял сначала здоровую конечность, а затем занялся обрубком. Столько нежности, как проклятая культя, весь Эрвин целиком за целую свою жизнь не получил. Разве что в глубоком детстве. - Боже, Леви... - почти что застонал командор. Это было так правильно, так естественно. Так завораживающе-запретно. Лежать становилось все больнее: эрегированный член был зажат между телом и матрасом. Эрвин гнал прочь мысли о моменте, когда придется встать или перевернуться. - Ты справишься с чем угодно на любом пути, даже если потеряешь обе руки, - едва слышно прошептал капрал. - Потому что я буду идти за тобой. Командор постарался не дышать. Как он мог подвести, когда в него так верили? Как смел развесить сопли, поддаться боли и нежеланию есть, забить голову мрачными мыслями, убивающими решимость? - Кое с чем я всё таки не справлюсь, - неожиданно для себя ответил Эрвин. Мысль ударила в голову, как гроза среди ясного неба. - Справишься, командор, - тихо, но упрямо одёрнул его Леви. - Думаешь? - Уверен. Эрвин вдруг отчётливо понял: сейчас или никогда. - Тогда смотри, - почти обречённо изрёк он, перевернулся на спину и, схватив руку капрала, приник к ней губами. От Леви пахло массажным маслом: мята и палисандра. Капрал слегка отпрянул, но руку не отнял. - Эрвин? - осторожно позвал он. Командор поднял голову, не отпуская чужой руки. - Справлюсь я с этим или нет, решать только тебе. - Эрвину казалось, что если перестать говорить шёпотом, Леви рассыпется дымом, оказавшись лишь редким хорошим сном. - Блядство, - громко констатировал капрал. - Ты мог бы не разыгрывать тут драму, знаешь ли. А затем выдернул руку из ослабшего захвата, но только для того, чтобы в следующий момент огладить впалую щеку командора. На пробу он сделал так еще раз. Эрвин снова поймал себе эту руку - маленькую, теплую, жёсткую ладонь с характерными мазолями от рукояток клинков, и потянул на себя. Леви замешкался, быстро сбрасывая обувь, а затем послушно упал на своего командора, обхватив бёдрами его колени. Эрвин дорвался. По натуре своей он, получавший так мало ласки от окружающего мира, был нетерпелив. Небольшая голова капрала была схвачена единственной рукой, губы приближены близко, так близко... Целовались они долго. Сначала командор все пытался укусить, подчинить, но Леви позволял ему это. Вскоре поцелуй превратился в тягуче-нежную пытку. Капрал был избавлен от платка и рубашки, но тело жаждало большего. Как трогательно тянул к нему Эрвин свой обрубок, - сердце заходилось нежностью и болью. Леви вытянул руку и погладил повреждённую конечность. От взгляда серых глаз не укрылось то, как поморщился командор. Он чувствует, конечно чувствует свою слабость. Но это всё чушь - Леви докажет ему. Капрал избавил от остатков одежды себя, затем Эрвина и недоверчиво покосился на колом стоящий член. Слишком велик для него - это было очевидно. С силой проглотив все сомнения, Леви быстрым движением слез с мужчины и откинулся на подушку рядом. Командор бросил на него удивлённый, поддёрнутый пеленой возбуждения взгляд. - Особое приглашение? - раздражённо вопросил капрал, раздвинул ноги и согнул их в коленях. В глазах партнёра зажегся такой дикий огонь, что Леви на мгновение усомнился в принятом решении. Ловко, словно был полностью цел, командор рывком оказался между разделённых ног и осторожно навалился на Леви, поддерживая свое тело на весу с помощью здоровой руки. Капрал потянул его на себя, хотелось быть вдавленным, вжатым в матрас, ощутить всю тяжесть большого тела. Эрвин отчего-то осторожничал. Выгнувшись, потерся о бедро капрала, со странной преданностью заглянул в глаза и втянул в очередной поцелуй, по-прежнему нависая над Леви. - Я так долго этого ждал, - выдохнул он, отрываясь. Взгляд серых глаз скользнул по лицу Эрвина безразлично, но тело выдавало капрала с головой. Он шире раздвинул ноги, настолько широко, насколько мог, и подался вперёд. Эрегированный член прошелся по животу партнёра, дрожь пробрала мужчину от шеи до самых пяток. Командор, словно во сне, сел вертикально, сгреб бутыль с маслом, брошенную на кровать во время массажа, поддев большим пальцем, откупорил; пробка свалилась на пол. Перевернув сосуд, вылил немного на руку. Масло перелилось через край ладони и тягучими каплями осыпалось на простынь. "Черт возьми, как же..." - растерялся было Эрвин, но Леви забрал у него бутыль. Без ухмылок, без извечных колючих комментариев просто забрал и опустил на пол. - Возьми меня, - одними губами, и Эрвин думать забыл о неудаче. Капрал откинулся на подушке, выгнув шею, подставляя беззащитное горло. От этого жеста напрочь сносило крышу. Столько доверия, слепое вручение себя в чужие руки. Хотелось кусать светлую кожу, оставлять на ней темные отметины, но Эрвин не смел сделать больно тому, кто отдаётся ему так искренне, без остатка. Оперевшись на правое плечо, он позволил себе лишь немного прикусить торчащий кадык, а после стал покрывать шею и подбородок Леви невесомыми, почти нежными поцелуями. Не прекращая своего занятия, командор очертил отверстие в промежности партнера. Тот мгновенно выгнулся, рвано вздохнув. Легкими массирующими движениями Эрвин растер смазку, а затем стал аккуратно проталкивать указательный палец внутрь. Леви бесила эта нерасторопность. С ним обращались как со стеклянной фигуркой - зачем? Он был готов подхватить любой сумасшедший темп, который задаст Эрвин, но к такому был не готов. - Прекрати тянуть, - легко оскалился капрал, перехватывая руку партнёра и вводя чужой палец в себя до основания. Командор ощутил, что его собственный член уже болит от напряжения. Леви трахал себя пальцем Эрвина, забыв, казалось, обо всём на свете. Мужчина был ошеломлен происходящим: в голове было совершенно, абсолютно, звеняще пусто. Как он выгибается, как выгибается... Командор резко поднялся, нетерпеливо стряхнул руку капрала со своей и продолжил уже самостоятельно, набирая бешеный темп. Мужчина под ним стал тихо постанывать. Эрвин осторожно добавил второй палец, затем третий. К тому времени, как командор закончил, Леви бесстыдно стонал, по его скулам стекали капли пота и тут же впитывались в подушку. Не выдержав, Эрвин поймал одну губами. Солёная. Наконец, мужчина освободил растянутую дырочку от своих пальцев и навалился на капрала. Тот легко, словно точно знал, что от него ждут, закинул ноги на плечи партнёра. Так они и замерли, ошалело глядя друг другу в глаза. - Я буду осторожен, - заверил Эрвин, пристраивая головку ко входу. - Чёрта с два, идиота кусок, - зарычал в свою очередь Леви, - давай уже. - Можно? - не веря в происходящее, выдохнул командор. - Еще одно слово, и я тебя выпотрошу. Командор приник к разгорячённому телу так плотно, как только мог и осторожно двинулся вперёд, не сводя глаз с лица Леви. Такого живого взгляда, как сейчас, Эрвин на нём ещё не видел. Головка не вошла ещё и наполовину, а капрал уже морщился. Он вцепился руками в волосы партнёра и потихоньку сжимал хватку. Командор продолжил входить, Леви издал странный то ли всхлип, то ли вздох и зажмурился. Дальше, дальше и ещё дальше - невозможно медленно - капрал тихонько постанывал, а Эрвин держал себя в руках из последних сил. Когда половина пути была пройдена, за волосы вдруг резко потянули, и мужчина, сорвавшись, вошёл до конца, сорвав с плотно сомкнутых губ утробное мычание. Он замер на пару мгновений, позволяя себе и партнёру привыкнуть, а затем начал двигаться, постепенно переходя с осторожных, лёгких толчков на глубокие резкие проникновения. Эрвин плавился в ощущении твёрдых рук на волосах, на лице и шее, в тесных стенках, плотно обволакивающих член, задыхался от плотоядного взгляда холодных всегда глаз, растворялся в низких стонах партнёра. Леви пытался прижаться так тесно, как будто бы хотел срастись телами и дышал-дышал-дышал. А воздуха не хватало. Все было так, как должно было стать ещё очень и очень давно. Позже, когда они оба, обессилившие, заснули, переплетя конечности, прямо на пропитанных потом и спермой простынях, луна, заглянувшая в окно, осветила два тела. И не было в этой картине изъянов. Ещё немногим позже, рано утром, Эрвин, широко разведя плечи, стремительным шагом ворвался в столовую офицеров, а затем съел весь свой завтрак до последней крошки. И заставил наблюдавшую за ним Ханджи страшно возгордиться тем, что вчерашним разговором смогла вытянуть командора из затянувшейся депрессии.