Последний цветок нарцисса

      Как же жилось на острове Ласт Бастион?       Достаточно неплохо. Но это смотря кому, конечно же. Тем, кто был хитрее и обладал необходимой способностью изворачиваться в любой ситуации угрем, на Ласт Бастион жилось отлично. Деньги на острове водились, и водились в немалых количествах, кружась, в основном, в кругу привилегированных граждан. Богатство переходило из рук в руки, редко покидая стеклянные вершины бизнес-центров или дорогих пентхаусов.       В Ласт Бастион водились пираньи размером с человека, которые на завтрак, обед и ужин предпочитали деньги.       Всем остальным приходилось выкручиваться самим и абы как.       Но низы общества не так интересны и привлекательны (хотя стоит признать, что и там обитали не безвольные овечки), как его верхушка. Политики, торговцы, представители власти. Дозор.       Дозор в этой пирамиде вообще был отдельным и крайне интригующим лицом с удивительными в своей простоте масками. И с не менее простой, но извращенной политикой.       Дозор с удовольствием прикрывал чиновников, бизнесменов и аристократов почти в любой ситуации, получая с этого неплохой процент. Конечно, обычные матросы и кое-кто из старой гвардии в штыки принимали подобное, но разве можно пойти против начальства?       На острове сидело три капитана и один вице-адмирал, и почти у каждого за душой была бездонная прожорливая тьма, которая переставала их изводить только тогда, когда в руки их попадали деньги. Большие деньги. Очень большие.       Хотя вице-адмирал был казачком подосланным. Он посетил остров с проверкой, а если быть точнее — с расследованием. Много сомнительных отчетов, подозрительная деятельность дозора на самом острове, политические игры, в которых начали участвовать капитаны. Все это не могло не настораживать.       А учитывая прошлый опыт Ласт Бастион, и вовсе стало причиной для тайного выяснения истинного положения дел.       Пиратам Сердца повезло, стоит признать.       Вице-адмирал, который славился педантичностью и обостренным чувством справедливости, должен был посетить в тот день капитана южной базы, который, по слухам, брал взятки с таким размахом, что впору было удивляться такой наглости. Так вот, вице-адмирал в тот день, по крайне удачному стечению обстоятельств, решил провести день с молодой невестой, свадьбу с которой ему пришлось перенести из-за этого самого дела.       Девушка скучала на душном и неприветливом острове, но молчала, а вице-адмирал просто не мог больше смотреть на грустное лицо возлюбленной.       В тот день пиратов спасла любовь.       Это ли не иронично?       А еще счастливый случай.       Но любовь, безусловно, была здесь за главную.       О дерзком нападении на базу вице-адмирал узнает позже и из уст молодого лейтенанта, который, взглянув на противников и их капитана, прекрасно понял, с кем они имеют дело. А вице-адмирал, вместо того, чтобы, как обычно, рубить с плеча, тщательно обдумает хитрый план, в котором Пираты Сердца начнут играть не последнюю роль.       Таким образом, в игру вступит третья сторона, которая очень хотела, чтобы пираты, словно марионетки, идеально выполнили уготовленный им план.       Одни лишь пираты не знали, в какую же задницу в конце концов угодили.       Тем временем, южная база медленно отмирала от шока, застигнутая врасплох бесцеремонными пиратами, и поднимала уже реальную тревогу. Дозорные хватались за ружья и сабли, старшие по званию собирали отряды и защищали стратегически важные точки, наиболее интересные пиратам, остальные же направлялись в тот злосчастный док, где развернулась битва.       Она не была сложной. Не тогда, когда Ло, в будущем известный как Хирург Смерти, решил вступать в бой во всю силу. Дозорные не успевали даже отреагировать, как тут же оказывались скроены заново и брошены либо на произвол судьбы куда-то в угол, либо в глубокие, как оказалось, воды дока. Узкий выход в каменный коридор был слишком мал для субмарины, а потому пираты решили обосноваться в этом доке на краткий промежуток военных действий.       Ло орудовал нодати с мрачной удовлетворенностью. В нем не было жалости или сомнений. Под действием его фрукта многие дозорные останутся калеками, кто-то больше не увидит неба над головой, но ему было наплевать. Рядом с ним, под боком, команда страховала его спину, сражаясь с тем же ледяным расчетом, что и он сам.       Отряды обленившихся и неквалифицированных дозорных едва ли могли противостоять фруктовику. Особенно такому страшному, как Ло. Все же, репутация была у него отвратительная, а на бой к нему выходили почти что дети. Ужас и хаос творились в ремонтном доке №3. Страх липким туманом расползался вокруг, поглощая тех немногих, кто силился противостоять пиратам по-настоящему.       Но Пираты Сердца противники страшные. И, зачастую, крайне беспощадные.       Спустя пятнадцать минут, когда в помещение, наконец, вернулась обволакивающая тишина, прерываемая стонами десятков раненных молодых матросов, а сигнал тревоги гнусавым голосом объявлял о вторжении, пираты наконец смогли собраться, обсуждая дальнейшие действия.       Сейчас они провели разминку.       — Что дальше-то? — Эрик, с шальными глазами, подбрасывающий окровавленные ножи, подошел ближе. На поле боя он был подобен молнии — можно увидеть вблизи лишь единожды перед тем, как она ударит, — У нас ни плана, ни даже малейшего представления, здесь ли заключены Нелл с Иккаку.       — Ну, нам однозначно выдалась отличная возможность это узнать, — огрызнулся Шачи, стряхивая капли крови с лезвия катаны, — как мы вообще оказались здесь?       — Вопрос интересный, — равнодушно произнес капитан, цепким взглядом осматривая док в поисках потенциальной угрозы, — но в данный момент совершенно бессмысленный.       Пираты согласно закивали. Кто-то все еще обходил тела, усыпавшие землю бессчетным количеством. Бепо с интересом изучал какие-то чертежи, найденные то тут, то там рядом с деталями лодок. Атмосферу, царившую в доке №3, можно было назвать исключительно приятной и уютной, если бы не кровь и мертвые, а иногда и не очень, дозорные.       Добивали ли они раненных?       Неизвестно.       — Что нам делать дальше? — Эрик не любил ходить вокруг да около, особенно в ситуациях подобной этой. Кок был спокойным и мирным человеком, ровно до того момента, пока к нему в руки не попадали ножи, а на его накама не пытались напасть.       — Нужно искать тюрьму, это очевидно.       — Безусловно, но не будем же мы оббегать все здание? Нужна карта или проводник.       Ло почти не вникал в разговор, обдумывая собственный план. Своей команде он доверял всецело, с любой поставленной задачей они справятся. Найти тюрьму, где сидят Нелл с Иккаку? Запросто. Перевернут здесь все вверх дном, но отыщут искомое.       Его больше волновал другой вопрос.       — Я пойду искать главный кабинет командира базы, — пираты смолкли, вслушиваясь в речь своего капитана. К ним подошли остальные члены команды. Все выжидали дальнейших приказов, — трое, во главе с Бепо, остаются караулить субмарину и искать альтернативные выходы. Хотя я сомневаюсь, что это вообще возможно.       Последнее Ло пробормотал себе под нос, на секунду отвлекаясь. Мысли вообще отказывались покидать его голову — он понимал, что субмарину не вывести отсюда, но и оставлять ее здесь тоже нельзя. Захват форта дозорных не приведет ни к чему хорошему, особенно с учетом того, что команда у них небольшая и выдержать оборону им будет тяжело.       Да и велика вероятность, что дозорные, после их нападения, мобилизуются и запросят подмогу, что сделает оборону и вовсе невозможной.       — В случае чего, уводите Полярного Тана обратно, — Бепо кивнул, сминая в лапах листы, — что там у тебя?       Медведь развернул чертежи — на них оказался план крепости с точным обозначением их текущего местоположения. Увидела бы Нелл — нервно расхохоталась бы, вспомнив случай на далеком холодном острове.       — А раньше сказать было нельзя?! — Шачи, как обычно, поспешил вставить свои драгоценные пять копеек, но его тут же одернули. Все были на пределе.       — Это значительно облегчает задачу. Спасибо, Бепо, — медведь кивнул, передавая карту в руки Трафальгару, — тогда поступим так. Оставшиеся разделяются на группы. Одна направляется в темницу, вторая — обыскивает восточную часть крепости на наличие карт города, возможных выходов из него и, если повезет, планов остальных крепостей. Третья пойдет со мной — мы будем обследовать западную часть. В какой-то из них явно отсиживается командир, нужно его найти.       — Зачем к командиру? — недоуменно почесал макушку Эйдан.       — Отключить тревогу и найти некоторые документы. Возможно карты и ключи.       — Ключи? От чего? — пираты взглянули на Шачи как на ребенка, у которого в этой жизни слишком длинный язык, который ну очень хочется укоротить. Все ведь так естественно!       — Если повезет, от наручников. Нелл, скорее всего, будут держать в кайросеки, а ключи такого плана обычно всегда у капитанов. А если удача и вовсе повернется к нам благородной улыбкой — еще и от казны.       Команда, не ожидавшая последнего, удивленно уставилась на Трафальгара, который задумчиво глядел в потолок. Мужчина вообще выглядел так, будто он где-то не здесь, хотя разум его оставался все таким же острым и проницательным.       — Кэп, — Ло опустил глаза, уставившись на хитро улыбающегося кока. Тот сложил руки на груди и, слегка посмеиваясь, продолжил, — вам бы меньше времени с Нелл проводить. У нее тоже первым делом включается режим «что можно стащить, чтобы выгоднее продать».       Команда беззлобно рассмеялась. Ло скривился, внезапно осознавая, что это и впрямь больше характерно для ведьмы, обычно деньги его мало интересовали. Он дал пиратам минуту на то, чтобы в последний раз посмеяться и передохнуть перед предстоящим рывком, и, повернувшись к выходу, стал приказом к выступлению.       Ему даже не нужно было разбивать команду — каждый сам превосходно знал, где от него будет больше помощи и какая работа ему будет по плечу.       Группу в казематы возглавил Шачи — вот у кого действительно руки чесались немерено. Поисковую возглавил Эрик, уже раздав краткие инструкции. К Ло присоединились двое — тихий и мощный Левин и шустрый, под стать Эрику, Эйдан. Парочка была взрывным дуэтом — Левин часто выступал как непреодолимая грозная стена, из-за которой вел меткий обстрел Эйд.       Их было немного, но важнее было другое. Они знали свои сильные и слабые стороны и, работая в команде, всегда дополняли друг друга, представляя собой слаженный механизм, работающий как часы. Каждая секунда на вес золота. Каждое движение должно быть идеально выверенным.       На лестнице они разделились. Кэп и вторая группа пошли наверх, первая отправилась дальше по коридору.       Когда Ло вместе со своей частью команды достигли нужного этажа, отпала вторая группа — Эрик незаметно увел ее в сторону, отправляясь в восточную часть крепости.       Патрули дозорных, встречающиеся им на пути, были скорее неприятной мошкарой под ботинками, нежели настоящими противниками. Ло, ловко орудуя нодати и своими способностями, расправлялся с теми, кто был перед ним, Левин, размахивая кулаками с железными кастетами, сметал тех, кто остался и подходил слишком близко, Эйдан же отстреливал таких же хитроумных стрелков. Только он был быстрее.       Крепость стенала под обстрелом врагов, сотрясалась от ужаса каждый раз, когда кто-то оставлял на ней новые трещины. Она была предназначена защищать от ударов извне. Сейчас же, когда пираты ворвались таким беспардонным образом в самую ее суть, ей оставалось лишь заунывно плакать голосом сирены, собирая все больше и больше дозорных в своем необъятном теле.       Чайки слетались буйными стаями уже не таких бездарностей, как до этого.       Появилась сплоченность, даже какая-никакая тактика. В узких помещениях старались не выходить один на один с Ло, пытались подобраться сзади и убрать стрелка. Тем, кому не повезло оказаться перед Трафальгаром, хватало мозгов не теряться перед врагом, а действовать. Начали использовать отвлекающие маневры — из окон и других помещений выскальзывали дозорные с оружием наперевес, пока стрелки пытались попасть в мечущихся пиратов. Но Левин обладал скоростью реакции кошки — почти каждый был схвачен и отправлен в сторону товарищей мощным броском, остальных добивал Эйдан, Ло же просто зачищал помещение — тех, кто был еще жив, просто раскидывал по разным этажам, особо не волнуясь об их дальнейшей судьбе.       Он вообще мало внимания обращал на происходящее. Слишком легко было сражаться, слишком. Это навевало некоторые мысли. Он действовал чисто механически, почти инстинктивно. Со своим фруктом Ло был в идеальных гармоничных отношениях — он был его неотъемлемой частью, без которой он уже не мог представить себя.       Южная крепость, как в целом и северная, и центральная, не была крупным сооружением, в котором можно было заблудиться. Низкое, приземистое строение едва ли достигало десяти метров в высоту и на фоне многоэтажек выглядело скорее нелепо и смешно, нежели угрожающе. Но все же это была крепость. Ее прочные каменные стены защищали не только речные ворота, но и те, что находились на суше, из-за чего протяженность крепости была немалой, с обеих сторон упираясь в красную плоть самого острова, горным массивом тянущуюся вверх. А четыре толстошеих башни змеиными глазами мигали в ночи, освещая как морским, так и пешим путникам дорогу.       Ло, прежде всего, интересовали башни. Было очевидно, что в одной из таких и находится главный офис командира базы. Дозорные, особенно обладатели высокого чина, не могли представить себя восседающими на троне у самой земли. Их обязательно тянуло повыше, словно в попытке компенсировать ограниченный ум высоким положением, как в прямом, так и в переносном смысле.       На Ло бросилось сразу двое — оба держали длинные сабли, направляя их ему прямо в грудь. Возможно, иногда даже он проявляет слабину — Кикоку в его руках с удовольствием слизнуло кровь, хлынувшую из ран бесхитростных противников. Тела с идеально ровными надрезами на шее и груди глухо рухнули, послужив следующим противникам говорящим уроком. Жаль только, что никто не учится на чужих ошибках.       Скучно. Бесконечно скучно сражаться с куклами для битья.

***

      Вторая группа во главе с Эриком в это время почти также стремительно продвигалась по узким коридорам вперед, прорубая себе дорогу с кровью. Пожалуй, именно в этот момент их можно было назвать кровожадными пиратами — глаза их сверкали жаждой крови, а оружие летало от одного дозорного к другому, расчищая густую чащу человеческого леса.       Конечно, никто не идеален. Даже слаженный механизм может выйти из строя — непривычный к новому коллективу Алексо терялся, не сразу осознавая происходящие рядом с ним события. Для него все это было зверством. Он был почти что пацифистом, и вид крови, окропившей стены и пол, выводил его из колеи. Он нарушал естественный ход работы команды. Замешкавшийся, он отвлекал на себя внимание Эрика, который старательно теснил ряды рассеянных дозорных.       Кок, как и капитан, задавался вопросами. Почему так просто? Почему одно из основных оборонных сооружений так плохо защищается? Тем более, что недавно здесь была масштабная война с пиратами — им наоборот необходимо было усилить защиту от возможных нападений.       Но от мыслей Эрика отвлекал все тот же Алексо. Бард с испуганными глазами часто терялся, грозился по неосторожности попасть то под пулю, то под клинок. Кок, чувствующий ответственность за свою группу, не мог не бросаться на его защиту из раза в раз. И это сильно нарушало общую слаженность.       Отразив в очередной раз удар дозорного, Эрик молниеносным движением полоснул одним ножом по руке с саблей, вторым рассекая горло противника. Он был против таких жестоких мер. Но он был пиратом. И его накама находились в опасности.       — Все слушаем, — рявкнул кок, пересчитывая немногочисленный отряд, — передышка. Люц и Клион — на вас дозор. А ты, — он приставил кончик лезвия к груди музыканта, опасно щуря зеленые глаза, — за мной.       Эрик был готов оттащить дрожащего парня за шкирку, но, слава богу, ему не понадобилось. Несмотря на едва державшие его ноги, Алексо смиренно последовал за временным капитаном. В его руках ходуном ходило ружье. За время марш-броска он подрастерял всю свою спесь, больше походя на напуганного ребенка, нежели на пирата.       Люц и Клион встали по разные стороны узкого коридора, готовясь принять бой в случае чего. Пираты были как никогда серьезны, совершенно не походя на себя. Алексо среди них чувствовал себя слишком маленьким.       Эрик встал у узкого высокого окна, поглядывая на барда с ноткой презрительного раздражения. Все же, он терпеть не мог, когда работа выполнялась плохо. А еще больше терпеть не мог тех, кто от нее увиливает.       — Если ты не в состоянии помогать в бою, лучше возвращайся на субмарину, — кок сложил руки на груди, возвышаясь над парнем. Взгляд его зацепился за огни, мигавшие в ночи, но он не стал на них отвлекаться, — я не могу следить за твоей безопасностью в подобных условиях.       — Мне жаль, — промямлил музыкант, понурив голову, — я просто никогда не участвовал в боях вот так…       — А как? — отрезал Эрик. У него остро чесались руки начать делать хоть что-то. Пожалуй, это была одна из причин, по которой он обладал таким большим влиянием в команде. Несмотря на добрый и ласковый характер, во время любой заварушки он оставался спокойным и благоразумным, а действовал всегда с удивительной скоростью, не терпя замешательства, — Мы — пираты, противостояния с дозором являются неотъемлемой частью нашей жизни. И если ты не в состоянии приносить пользу в одном деле, попробуй себя в другом.       — Эрик! — Люц, хватаясь обеими руками за железный посох, указал в сторону, откуда они пришли. Топот военных ботинок оглушал своей неслаженностью, а дула ружей, направленные на мирно беседующих пиратов, расстраивали, — Боюсь, балласт не скинуть! Подкрепление!       Кок чертыхнулся. Хорошо, что сразу не отослал, стало бы на одного, пусть и пока еще совсем зеленого, но пирата, меньше.       — Клион, что у тебя? — раздались первые выстрелы. Люц, умело орудуя посохом, отражал пули, а вокруг тех дозорных, что подходили слишком близко, юрко танцевал, подставляя последних под выстрелы. Кому-то везло еще меньше — зажатый между собственными товарищами и маленьким, но жестоким, медиком, дозорный попал в захват пирата и послужил ему живым щитом. После такого мало кто выживет — пули и мечи могут промазать, но Люц не обходился полумерами. Дернув посохом, он с жестокостью зверя дождался звонкого хруста и сразу устремился к следующей цели. Все это заняло не больше тридцати секунд. Обстрел прекратился, но волны дозорных нахлынули словно природная стихия. Неспособные взять силой или хитростью, они пытались подавить пиратов количеством.       — Пока чисто, а дальше по коридору есть лестница выше. Скорее всего, там сможем забаррикадироваться на время и отдохнуть.       — Отлично, тогда выступаем, — Эрик молниеносным движением метнул нож в подбиравшегося сзади к Люцу дозорного и безмолвным взглядом пожурил разыгравшегося парня. К сожалению, молодой медик хоть и был сильным бойцом, ему не хватало опыта и концентрации.       — Я буду помогать, — Алексо пусть и был напуган, но оставаться в стороне все же не собирался. Не хотелось ему, чтобы этот страшный мужчина его ругал как последнего мальчишку, — я очень постараюсь помочь.       — Очень на это надеюсь, — только и проговорил Эрик.       Люц, не брезгующий кровью, с легкостью выдернул пусть и не слишком грозное, но оружие кока и играючи бросил его обратно, отбивая очередной удар посохом. Звон стоял оглушительный.       Эрик поймал. И, подгоняя группу вперед, прикрывал тыл, пока они не добрались до лестницы.       Алексо сделал несколько первых выстрелов.

***

      В это время Шачи вместе с Пенгвином и остальными пиратами, что соскучились по хорошей заварушке, искали по всему первому этажу подземелье. Ни намека, ни каких-либо обозначений в подземелье не было. И это немало усложняло им жизнь.       — Неужели так сложно было сделать несколько знаков? — жаловался Шачи, стоя вместе с остальными перед развилкой, — Столовая — туда-то, казармы — туда-то, казематы — вот сюда.       Если остальные две группы крепость проверяла на прочность, то эту она решила проверить на смекалку. И очень зря.       — Ага, специально для таких, как мы, — проворчал Пенгвин, осматривая то один проход, то другой, — чтобы при захвате крепости ее захватчики могли спокойно сориентироваться, где, что и куда.       — Может, туда? — Йесон указал на левый проход лезвием короткого палаша.       — Почему туда? — Шачи, крутанувшись на пятках, уставился на товарища с недоумением.       — Он мне подсказал, — парень поднял едва живого дозорного, который пальцем указывал налево. Теперь уже все выглядели удивленными.       — Ты его где взял?       — И давно ты с ним шарохаешься?       — Как-то выглядит он не очень…       — А как еще ему выглядеть?       — Так, так, так, погодите минутку! — Шачи прервал гвалт голосов и, выдерживая драматическую паузу, подошел ближе. Дозорный шальными глазами следил за парнем, осознавая, что это он тут за главного. Шачи присел перед ним на корточки, слегка опуская очки, и проговорил, — Налево, значит?       — Д-да… т-только отпус…       — Девушек наших вы тут держите?       — Ч-чт.? Каких.?       — Наши накама пропали, — рыжий схватил дозорного за грудки, резко сокращая между ними пространство, — если ты нам врешь, век себя по кусочкам собирать будешь, понял?       — Да… в-вам налево и до конца идти, т-там лестница…       — С нами пойдешь. Йесс, — Шачи стремительно выпрямился и взглянул в глаза механику, — дотащишь его?       — А че б не дотащить? Дотащу, — Йесон легким движением подкинул паренька и перекинул на плечо, — а ты прям на глазах меняешься, рыжий.       Пенгвин фыркнул. Еще бы!       Шачи и так слишком остро отреагировал на сообщение о том, что пропали девушки, а сейчас, когда они все уже были в шаге от цели, и вовсе напоминал заводную игрушку, которая не могла усидеть на месте. Как и всем остальным, ему было не по себе от мысли, что их накама держат так долго в плену, а учитывая вечную гиперактивность друга, Пенгвин понимал, что тот сейчас как бомба замедленного действия, готовая рвануть и разорвать все в щепки.       Нелл спасла ему жизнь как-то. А Иккаку всегда относилась к нему серьезно и с уважением, даже когда тот дурачился.       — Я не меняюсь, — Шачи развернулся лицом к левому проходу и опустил катану. Он поправил кепку и, обернувшись в пол оборота, бросил, — я всегда был таким.       — Не-а, все такой же клоун.       — Да ну вас!       — Идем, «капитан», — Пенгвин хлопнул друга по спине, подбадривая, — нас ждут.

***

      В крепости, если брать сторону дозорных, стояла паника.       Никто не ожидал такого. Никто и подумать не мог, что на оплот надежности совершат такое наглое нападение.       Да еще и в такой момент!       Командир форта Хиран в неверии оцепенел после того, как зазвучала сирена. Только не сейчас. Только не сейчас!       Рваные и бессвязные отчеты от подчиненных ситуации не улучшали. Пираты вихрем проносились по крепости, неуловимые и безудержные, сметая на своем пути тех немногих надежных офицеров, что остались.       Отчаяние. Дикое животное отчаяние бежало по венам вместе с кровью. Хиран понимал, что это если не конец, то начало конца. Он же был близок! Так близок!       Он оперся локтями о стол и сжал руками голову, уставившись в разбросанные документы. В глазах рябило. Тело била крупная дрожь. Нужно было что-то делать, избавиться от документов, сообщить выше о происходящем, предупредить другие базы. Но логика из его действий просто испарилась. Прозрачным дымом развеялась на ветру, врывавшимся в его кабинет. Он словно пытался привлечь внимание командира, растормошить. В кои-то веки что-то было на его стороне, давало подсказки.       Но командир был глуп и напуган, чтобы принять благосклонность судьбы.       Он вспоминал планы на будущее, которые рассыпались песком сквозь его пальцы, и чувствовал поднимающийся в душе страх. Даже не так — он чувствовал, как его затапливает ужас.       Возможно, именно он, в конце концов, и подбил его действовать. Хиран подскочил с места, опрокидывая кресло. За окном потемнело, а в его круглом, шикарно обставленном кабинете горела бледным огнем одна лишь настольная лампа. Документы беспорядочно разбросаны по столу, ящики ломятся от обилия компромата и чеков.       И важных бумаг, от которых зависит его жизнь.       Хотя бы потому, что их обнародование приведет к тому, что его больше никто и никогда не увидит.       Собрав всю свою малую волю в кулак, Хиран принялся собирать по кусочкам темное прошлое. Лень и праздность сделали свое дело — никакой систематики ни на столе, ни в действиях. Листы летали по кабинету, отправляясь в одну бесформенную кучу. Пираты с ним цацкаться не будут — они перевернут здесь все вверх дном, и если что-то найдут, то неизвестно, что сделают с полученной информацией.       Будут ли его шантажировать? Сдадут ли правительству? Второе звучало смешно, учитывая тот факт, что их самих следует отдать голодному до справедливости псу.       Бумаг на полу становилось все больше.       Ден Ден Муши звонила без перерыва, отвлекая на себя, но Хиран не спешил брать трубку. Его шкуру жгло приближающееся пламя развертывающегося ада. Это ощущение словно пыталось схватить его за шею, задушить, задавить своей тяжестью. Но он успешно сопротивлялся, сглатывая вязкую слюну из раза в раз.       Гора бумаг, от которых зависели его успех и жизнь, умоляюще глядела на него его же подписями. В его руках щелкала зажигалка, жаждущая выплюнуть маленькую жадную искру. За дверью, на лестничной площадке, слышались звон, выстрелы и крики. Слишком близко.       Он выпустил изголодавшееся пламя, отбрасывая зажигалку в кучу, что жалобно всхлипнула и почти за секунду разгорелась, облизывая жаркими языками лицо командира.       Дверь содрогнулась. Заскрипели петли. Хиран испуганно переводил взгляд с горящих документов на сопротивляющуюся из последних сил дверь, молясь, чтобы время было на его стороне.       Стенания на мгновения прекратились.       Иррациональное облегчение на секунду затопило его.       А потом на двери и стенах по обе стороны появились тонкие темные линии.       Дверь, а скорее даже ее остатки, выбили. Идеальные линии на срезах дерева, стена, с осыпающимися из тонких ран камнями — Хирана на секунду оглушило страшное предчувствие. Так разрезать что-либо мог либо сильный фехтовальщик, либо фруктовик. А вспоминая слухи о ведьме из команды Пиратов Сердца, Хиран пришел к ужасающему выводу.       В комнату, сверкая пронзительными серыми глазами и держа наготове длинный клинок, вошел капитан Пиратов Сердца собственной персоной. И сердце Хирана пропустило удар.       Людей, сопровождавших пирата, он даже не заметил. Лишь тогда, когда затух распалившийся костер перед ним, он понял, что в кабинете их не двое, а больше.       — Интересно, — глубокий бездушный голос заставил командира вздрогнуть и отступить на шаг, — значит, я был прав. Какая приятная встреча, капитан Хиран. Не хотите поболтать?       У Хирана такого желания не было.       Но не было и желания умирать.       Он отшатнулся, заваливаясь назад, но не успел даже подумать о том, как сейчас позорно его пятая точка соприкоснется с дорогущим паркетом, как его настойчиво дернули за локоть, приводя в устойчивое вертикальное положение. Скосив глаза, Хиран почувствовал дурноту. Массивный пират, пожалуй, по выражению чуть более опасный, чем его капитан, мощным захватом зафиксировал дозорного в положении стоя. На его руке красовался кастет, запятнанный кровью его подчиненных.       В последний раз заунывно протянула сирена свою песнь и умолкла. Тишина, ударившая Хирана в затылок, стала плотной и угрожающей. Вкупе с суровым и сильным пиратом, державшим командира базы железным хватом, угроза стала чувствоваться еще острее. Он больше не был уверен в том, что пираты могут шантажировать его или, ха, сдать правительству.       Созерцая своего надсмотрщика, Хиран даже не сразу заметил, как капитан Пиратов Сердца вальяжной походкой прошелся по кабинету, кивнул на гору полусожженной бумаги другому пирату и, махнув рукой, призвал силу фрукта, возвращая опрокиданное кресло на место. Затем, с видом собственника, занял его, попутно запуская руки в те немногие документы, что остались на столе.       — Мне льстит ваше безмолвное восхищение, но я предпочитаю диалог монологу, — проговорил пират, не отрываясь от рабочего стола Хирана. Его как молнией пронзило. Что этот юнец себе позволяет?!       В неловкой попытке сбросить руку, Хиран дернулся, и Левин, расценив это как призыв, почти вывернул ее в обратную сторону. Опасно затрещали кости и суставы. Шипя, командир базы смирился со своим положением, обретая вид отчаянно-самоуверенный.       — А по вашей репутации того не скажешь, — отозвался Хиран, призывая последние силы, чтобы столкнуться лбами с опасным противником. Результат заведомо известен.       Где-то за его спиной раздавалось шебуршание. Сердце Хирана в бешеном темпе отбивало ритм. В ушах шумело.       — Не вам говорить про мою репутацию, — наверное, этим Трафальгар Ло никому и не нравился, кроме своей команды да одной глупенькой ведьмы. Его усмешка и откровенное презрение раздражали, выводили из себя. Он был умен и прекрасно об этом знал.       — А ты, как погляжу, даже знаешь что-то обо мне? — Хиран кусал бы губы до крови, не будь это так опасно в заведенной игре, — Пират, явно прибывший недавно, а уже владеющий информацией лучше, чем наши разведчики! Смешно.       Смешно было Трафальгару. Но мужчина прекрасно умел контролировать свои эмоции. Его не интересовал слабый и безвольный командир базы. Его волновали другие вопросы, которые должны были выстроить в его голове происходящие на острове события в единую цепочку.       — Действительно забавно, — ответил ему в тон Ло, наконец отрывая взгляд от стола. Ящички, запертые на ключ, манили своими секретами, которые так безуспешно пытался скрыть командир базы, — но еще более забавно все происходящее на базе, вам не кажется?       Он откинулся на спинку кресла, внезапно отмечая, какое оно мягкое и удобное, и сложил пальцы домиком, опершись локтями о подлокотники.       Нет, кресло было просто отличным. Он определенно заберет его себе. Грех такое оставлять дозору.       Молчание затянулось. Лицо Хирана вытянулось, силясь сохранить спокойное выражение, он походил на вздувшуюся рыбу с выпученными глазами, даже почти такую же синюю и едва живую. Левин с каким-то вселенским спокойствием смотрел в окно за спиной капитана, крепко сжимая подрагивающую руку пленника, Эйдан позади с довольным видом копался в пожарище, выискивая относительно живые и нетронутые пламенем листы и откладывая их в отдельную стопочку. Парень был весь перемазан сажей, но задание выполнял с присущим ему рвением.       — И что же? — в горле у Хирана пересохло.       Не успел он даже подумать о том, что известно пиратам, как юркий юноша пронесся мимо него, сжимая в руках стопку измазанных, так же, как и сам парень, сажей листов. Трафальгар кивнул, принимая их и указал взглядом на дверь. Пират, выхватив из-за плеча типичное дозорное ружье (Хирана затошнило от одной мысли о том, как он его получил), ушел назад, исчезая из поля зрения. Лишь его тихие шаги были едва слышны в комнате, где тишина танцевала с бубном.       Ло на какое-то время замолчал, изучая обрывки документов. Хирана это выводило из себя еще сильнее. Он страшно потел, чувствуя, как все его лицо покрывается испариной, а к телу начинает липнуть форма. Его совершенно не волновала честь мундира.       Его волновала продолжительность жизни, которую в своих руках цепко держал огромный пират.       — Хм, — неопределенно произнес Ло, погружаясь в чтение с головой. Интерес, раньше бывший скорее праздным, сейчас разросся до неопределенного размера искренней заинтересованности. Он, конечно, подозревал, что все на острове в разы интереснее, но масштабов не мог себе представить.       Он и после документов не смог бы предположить, с чем им придется столкнуться в будущем.       — Значит, ведете масштабные раскопки в каньонах? — повседневным тоном спросил Ло. Таким он обычно обращался к членам команды, когда интересовался, чем они занимаются.       — Неужели и впрямь думаешь, что я тебе, пират, хоть что-нибудь скажу? Поражает твоя наивность!       Трафальгар взглянул в лицо Хирана. Он коснулся куда более серьезной темы. Прищурившись, Ло произнес:       — Наивно предполагать, что я спрашиваю. Я требую. А ты мне дашь все ответы.        Возможно, еще немного и Хиран от напряжения потерял бы сознание. Он стоял там, поддерживаемый амбалом, и весь был словно каменная плита, застывшая в собственную честь. Его мозг усиленно вырабатывал возможные ответы, уловки, позволившие бы ему ускользнуть от неугодных ему вопросов. Но смотревший на него молодой мужчина казался злобной ищейкой, способной почувствовать даже самую искусную ложь.       Молчание затягивалось, тишина трещала как радио, в котором вместо людей остались одни помехи. Хиран через силу сглотнул.       Судьба была к нему благосклонна. Пока что.       Раздалось мерное бульканье. Все в комнате с удивлением перевели взгляд на спящую до этого момента улитку Муши. Несколько секунд все в кабинете пытались собраться с мыслями.       Ло поднял трубку.       — Да? — на той стороне слышался хор голосов и нервные вскрики.       — Кэп, знал, что не подведете! У нас проблема! — звякнула сталь. Кто-то вскрикнул от боли, кто-то — от отчаяния. Шачи громко чертыхнулся и спустя мгновения рядом раздался вскрик, — Мы нашли Иккаку!       — И в чем тогда проблема? — Ло привстал. Он чувствовал волнение.       — Ее здесь нет! Никто не приводил ее сюда! — Иккаку в это время в панике пыталась доказать пиратам что-то, даже особо не осознавая, что.       Когда команда Шачи освободила ее, девушка была слаба и едва стояла на ногах. Пиратку пусть и не пытали, но не кормили и допрашивали, значительно подрывая ее боевой дух. Она была признательна, что они не оставили ее здесь, что спасли ее и не дали больше и дня провести в тюрьме. Когда же девушку спросили, куда посадили Нелл, ее охватила сильная дрожь. Пиратку пришлось придерживать, чтобы та не упала.       Именно ее едва различимые приглушенные вскрики слышал Трафальгар.       Пираты в это время там, внизу, почти под самой крепостью, пытались отбиться от все прибывающих дозорных, которых будто бы стало еще больше. Девушка в состоянии нервного шока едва ли могла хоть чем-то им помочь. И все они чувствовали неправильность сложившейся ситуации — сильная и бойкая Иккаку была сама не своя, ослабшая и разбитая, и прямо на их руках почти заходилась в рыданиях.       Хиран, все прекрасно слышавший, наблюдал за лицом Трафальгара. Все словесные игры отныне отброшены — лицо пирата застыло, в серых глазах отражались огни комнатной лампы.       В этот момент он понял, что либо он подчиняется, либо лишается жизни. Взгляд, который перевел на него Трафальгар, вполне красноречиво доносил обещания скорейшей расправы. Краем сознания Хиран понял, что, независимо от того, что сейчас узнал из документов капитан пиратов, единственной интересующей его темой была та, об отсутствии которой ему доложили.       Сквозь трубку было слышно, как пираты мягко уговаривают Иккаку успокоиться, кто-то кричит, подзывая медиков. Звуки сражений заглушаются человеческими страданиями, страданиями команды Пиратов Сердца. На всех остальных Ло было плевать.       Он надеялся, что будет легко. Он верил, что обе их авантюристки здесь, пусть и в плену, но в порядке.       Но Нелл исчезла. И следов ее было не видать.       Левин и Эйдан неосознанно шарахнулись, глядя на своего капитана. От него веяло такой страшной и едва сдерживаемой силой, что даже они под этим взглядом почувствовали себя лишними. В этой конкретной жизни.       Трафальгар Ло в порыве странного, особо остро ощутимого гнева схватился за Кикоку. Клинок словно отозвался на его ярость. Пальцы, сжимающие нодати с нечеловеческой силой, побелели. Лишь природное владение собственными эмоциями заставило Ло держать себя в руках.       — Где наша ведьма?       Стоит ли говорить, что ответа он так и не получил?

***

      Голые ступни звонко шлепали по каменной плитке. Щебенка с яростью впивалась в кожу, оставляя болезненные порезы и мелкие осколки внутри.       Легкие горели огнем. Дыхание сбилось.       Противник меня настигал. Она была крупнее меня и быстрее, и явно с большим опытом. Что не мешало мне водить ее за нос последние минут пятнадцать. И то по той лишь причине, что все близлежащие ходы я уже изучила и более-менее ориентировалась в них.       На странную девушку в темных одеждах я наткнулась случайно. Как, в принципе, и всегда. Просто изучала коридоры, проходясь туда-сюда и выискивая еще какие-нибудь подсказки.       В одном из небольших залов стояла массивная (а иначе я ее назвать не могла) девушка, в темных штанах, ботинках и куртке. К бедру был прикреплен здоровый кинжал. За спиной — небольшая такая же черная, как и вся остальная одежда, сумка. Девушка, придерживая над головой факел, изучала стену, которую украшал знакомый мне каменный барельеф. Правда, этот явно был другим, потому что тот, что я видела несколько часов назад (а несколько ли?), находился далеко позади.       Меня выдала моя же глупость. В попытке тихо отступить, я оступилась, послышалось глухое щелканье разломанных плит. Девушка стремительно обернулась. Ее лицо закрывали капюшон и маска, лишь глаза сверкали жадным предвкушением. Она что-то неразборчиво буркнула себе под нос и, стремительно оттолкнувшись от пола, кинулась в мою сторону.       У меня в голове словно две звонкие тарелки схлопнулись, на целое бесконечное мгновение оглушая. Мозг лихорадочно думал, что нам делать, тело напряглось, готовое в любой момент сорваться с места и броситься прочь. И тут произошла еще большая глупость, чем моя неосторожность.       Замахнувшись рукой с зажатой в ней костью, я со всей не присущей мне силой швырнула свое оружие в противницу.       Едва ли все действие заняло хотя бы три секунды. То, что, казалось, длится вечность, окончилось меньше, чем за миг. Девушка легко отскочила, уворачиваясь от глупой и бездумной атаки, и словно стала еще быстрее — в руках ее сверкнул кинжал, озаренный светом факела, чье пламя игриво танцевало под каждое новое движение охотницы.       И вот тогда я поняла, что глупость — это на самом деле страшно.       И крайне опасно.       Но я была мельче и, даже несмотря на относительную неловкость, шустрее. Извернувшись, я проскользнула под рукой с кинжалом, направленного мне в плечо, и тут же схватилась за вторую руку противницы, за локоть подтягивая ее ближе к лицу девушки. Огонь хищно оскалился. Охотница машинально отклонилась назад, притормаживая, а я в это время устремилась в обратную сторону.       Мне некуда было бежать. Коридоры не были такими уж бесконечными, как могло в начале показаться. Угрюмые тупики и насмешливые петли издевались надо мной, затягивали и без того затянувшееся путешествие. А между тем, голод, жажда и усталость все настойчивее ломились в мое ослабшее подсознание. Больше всего меня волновали голод и жажда — за долгие часы во рту не побывало ни крошки, ни капельки воды.       И теперь мне приходилось петлять по мрачным, неприветливым туннелям в надежде вытянуть свою шкуру в очередной раз к свету. И что-то глубоко внутри подсказывало, что в этот раз не выйдет. Нам просто некуда бежать, а сражаться я едва ли была в состоянии.       Но я все равно упорно продолжала калечить свои нежные ноги, заставляя грубые холодные плиты почти что вгрызаться в плоть. На поворотах меня безжалостно заносило — кровь, сквозившая сквозь ранки, делала любое движение почти невыносимым. В один момент, не выдержав, я поскользнулась, неудачно приземлившись на колено соскользнувшей ноги. В тишине катакомб, прерываемой лишь нашей безмолвной погоней, мой крик прозвучал слишком громко.       От боли хотелось плакать. Как назло, приземлилась я точнехонько на разломанные плиты, хищно скалившие свое обломанные зубья. Разбитое колено обильно кровило, а сквозь рану проглядывались мелкие осколки гранита.       Пытаясь собраться с силами и снова встать, чтобы бежать и дальше, я поняла, что их у меня просто нет. Придерживая разбитую коленку, я жалобно поскуливала, стараясь унять непреодолимое желание кричать и реветь. Без Духа и пиратов под боком мне было не просто страшно — я чувствовала себя беспомощной. Беззащитной.       За спиной послышался треск. Меня спасла реакция, выработанная за больше полугода жизни в этом мире. Я дернулась в сторону, заваливаясь на бок и одной рукой придерживая ногу, а второй фиксируя тело в устойчивой позиции. Мимо меня, буквально в том же месте, где только что сидела, пролетела охотница с выставленным вперед кинжалом, сверкая безумным блеском в подернутых дымкой глазах. Тело под действием его же тяжести не позволило ей сразу затормозить.       Конечно, это достаточно забавно — наблюдать, как крупная девица пытается впечатлить меня своей неуклюжей ловкостью, да вот беда. Смешно мне не было. Я чувствовала лишь нарастающее волнение, грозившее перерасти в истерику.       Затормозив, охотница, словно мощная медведица, развернулась, под ее ботинками шумно заскрежетали камни, и тут же бросилась в мою сторону. В меня будто летел кусок камня, а не человек. Кинжал яростно сверкал лезвием, грозясь распотрошить мое бренное тельце.       Я мигом среагировала — упала. Кинжал просвистел где-то сверху, обвиняя в излишней верткости. И вся ситуация стала еще более плачевной.       Лежа, я оценила свое положение как удручающее. В голове от резкого соприкосновения с каменным полом пронзительно звенело.       Охотница от моих телодвижений осталась не в восторге. Я бы даже сказала, что она пришла в ярость, судя по тому, как сверкнули ее глаза и напряглась та часть лица, что была доступна взору.       Но игры быстро кончаются. Недолго думая, противница тяжелым ботинком стукнула меня по больному колену и яростно вжала конечность в землю. Я вскрикнула, бездумно дернулась. Она перенесла вес на давящую ногу и медленно, явно растягивая удовольствие, присела на корточки. Было ощущение, будто кость вот-вот сломается. Шипы на ее ботинках раздирали кровящую рану на колене, еще сильнее вдавливая мелкий щебень в открытую рану. С тоской я подумала о медотсеке на субмарине и его стерильной чистоте.       — Свезло тебе, дрянь, что я терпеливая, — сквозь натянутую маску послышалось едва слышно. Мне, чтобы разобрать слова, понадобилось на секунду отвлечься от дикой нестерпимой боли в колене, — а ведь тебя хвалили, ведьма! А в итоге передо мной мелкая верткая сучка.       Я ощерилась, шипя как кошка. Боль и злость бурлили внутри. Опять все та же шарманка! Любой, с кем мне приходилось встречаться в бою, не преминул напомнить мне, какая же я на самом деле бесполезная! Глядя на противницу, я осознавала, что та меня всерьез не воспринимает, но сделать что-либо не могла. Не в этот раз. Кинжал опасно сверкнул у шеи и обжигающе холодная сталь коснулась ключицы.       Действительно обжигающая!       От резкой и неожиданной боли я взвыла во весь голос, чувствуя как лезвие будто бы пытается пролезть под кожу, не совершив ни одного надреза.       — Что за?.. Неужели и вправду — ведьма?       Противница, ошарашенная, поспешила убрать кинжал от шеи, а во мне, наоборот, словно стало больше сил, распаленных гневом и болью. Схватив выбитую из колеи девушку за грудки, я со всего маху ударила ее в нос головой.       Звон стал громче, медленно перерастая в ультразвуковой писк, боль сильнее, отзываясь в каждой ее ощущаемой конечности, а злость и вовсе готова была литься через край. Со стоном я схватилась за голову, чувствуя, что телу стало легче. Не давая ни себе, ни противнице времени на то, чтобы прийти в себя, я согнула здоровую ногу и резко ударила вперед, надеясь, что темные пятна перед глазами это враг, а не пустая комната.       Попала. Тяжесть ушла совсем, а рядом послышались гневное шипение и грохот свалившегося тела.       Не дожидаясь, пока в глазах, наконец, разгладится картинка, я попробовала подскочить, заглушая ощущение боли и слабости, но раненная нога едва чувствовалась. Шатаясь из стороны в сторону, я стремилась уйти подальше, туда, откуда проще будет вести оборону, но я не учла одного факта.       Я была ранена. Я была слаба.       А противница всего лишь дезориентирована.       Когда рука наткнулась на стену, меня толкнули в спину. Лоб соприкоснулся с треснувшими плитами, грудь и плечи оцарапали осколки. Чужая рука захватила одним быстрым и сильным движением шею, зажав ее локтевым сгибом, вторая — корпус и руки, и, резко дернув, меня приподняли над землей. Беспомощно дергая ногами, я предприняла попытки освободить руки, попутно пытаясь затылком ударить в лицо противницы.       Но она была не дура, пусть и выглядела таковой.       Сильнее сжав меня в объятьях, да так, что воздуха стало не хватать, а в шее что-то хрустнуло, меня встряхнули и одним выверенным движением швырнули в противоположную стену.       От удара выбило и без того редкий дух, теплившийся внутри. Теперь перед глазами плясала комната, контуры который расплывались и терялись во вспышках. По спине потекло что-то влажное, одежда неприятно липла к телу. Лежа на боку, я пыталась выровнять дыхание и придать себе опору, но воздух выходил со рваными вздохами, и мне казалось, что я вот-вот задохнусь.       — Черт бы тебя побрал! Никчемная, а мороки с тобой больше, чем с другими!       Взгляд наконец сфокусировался. Опершись на локоть, я приподнялась, сквозь пелену рассматривая девушку. Саднило все. Но все ушло на задний план. Мне явственно представлялось, что здесь я умру, а дальше все, не мое будет тело. Да что там — меня больше не будет.       Неужели все, что я прошла, все, что я видела, и с чем сражалась, было почем зря? Неужели из-за того, что лишилась поддержки своего защитника, я перестала представлять из себя боеспособную ведьму?       Я сжала кулаки, пытаясь сдерживать ярость. Неужели сама по себе я ничего не представляю?       Шаг за шагом, усилие за усилием. С трудом обретя в себе последние силы, я поднялась. Перед глазами все плыло. Но странная уверенность остудила воспаленный разум.       Голые плечи и коленки ужалили электрические всполохи. Катакомбам и святому духу, обитавшему здесь, претила моя природа.       — Прекращай сопротивляться, хуже будет, — девушка опустила маску и сплюнула на пол. Часть губы была разорвана, ее украшал уродливый шрам, — мне все равно нельзя тебя убивать. Так, пришибить немного.       — Ну так вот она я, — сорванный глухой голос едва ли напоминал мой, — прибей меня уже наконец и покончим с этим.       Противница опасно прищурила глаза. Я сделала пару шагов вперед, чувствуя, как вибрирует под ногами пол.       — Не строй из себя черт знает что и сдавайся, — она сделала шаг мне навстречу, глядя с угрозой, — а то в порыве могу тебе шейку-то свернуть.       — А ты попробуй, — я застыла посреди комнаты, гипнотизируя противницу взглядом. Земля будто бы вибрировала.       Еще тогда, когда я здесь проходила, мне это показалось странным. Рядом явно шумела вода, а пол почти что ходуном ходил в этом месте. Еще тогда мне показалось, что ниже находятся еще уровни, но только сейчас выдалась прекрасная возможность это узнать наверняка.       Противница стояла поодаль, рассматривая меня с толикой презрения и подозрения.       Я не знала, что должна сделать. Но то, что обязана попытаться, осознавала прекрасно. И кое-какая идея в голове уже начала появляться.       Еще никогда я не чувствовала себя настолько пираткой, как в тот момент.       Руки дрожали от непривычного холода. Кончики пальцев едва чувствовались. Я сжала кулаки. Ощущения были схожи с теми, когда мы с Духом работали вместе, чтобы победить огромного спрута. Только тогда сила переполняла меня через край, а сейчас едва ли плескалась на донышке.       — Что такое? — колебания противницы меня раздражали. Она буквально минуту назад мной готова была полы вытирать, а теперь стоит статуей и смотрит своими страшными неживыми глазами, словно выжидая что-то. А еще бесило то, что я понятия не имела, как вывести ее из себя, — Что такое?! Вид полудохлой девицы внезапно разбудил в тебе милосердие?!       — Не хочу прикончить т…       — Ха! Много хочешь! Если думаешь, что я рассыплюсь от пары тычков, то глубоко ошибаешься! Я — ведьма, а не верткая сука! Считайся со мной, тварь!       Зуд на кончиках пальцев становился почти невыносимым. В голове творился кавардак, изо рта вылетали скорее бессвязные ругательства, чем осмысленные оскорбления. Я впервые назвала саму себя ведьмой вслух! Вот до чего доводит отчаяние.       Лицо девушки перекосило, уродливый шрам обнажил зубы и часть десны. Она оттолкнулась от земли и бросилась на меня, метя в живот.       — Раз уж тебе, сука, так хочется!..       Ее руки обхватили меня за талию и, приподнимая над землей, с силой швырнули о каменный пол. У меня из легких выбило весь дух. Задыхаясь от боли и недостатка воздуха, я пальцами шарила по земле стараясь найти выбоину, за которую можно было бы уцепиться. Охотница, тем временем, занесла кулак над головой.       Я попыталась уцепиться за те едва ощутимые нити силы, что опутали мои пальцы и руки, но никак не хотели подчиняться. Все же не вышло бы из меня хорошей колдуньи. Какая я колдунья? Так, лишь ее подобие.       Кулак пришелся мне прямо в живот. Те крупицы воздуха, что я отчаянно пыталась собрать, выбило напрочь.       А вместе с ними произошел и выброс.       Нити натянулись и лопнули. Та немногая накопленная мной энергия, не найдя иного выхода, покинула мое тело, создав пусть и слабый, но ощутимый взрыв. С треском посыпался вниз каменный пол, а вместе с ним и мы, оглушенные и прибитые ударной волной.       Если бы не вода, удивительно ледяная даже для меня, не жить бы мне. Коридор под нами был затоплен примерно на треть, но этого хватило, чтобы жалящий холодом поток накрыл меня с головой.       Остатки некогда пола уродливыми каменными комьями усыпали пол коридора. Мне повезло, что выброс почти испепелил ту часть, на которой я лежала, иначе отбила бы себе все к чертям собачьим. А еще в воде ко мне вернулась способность трезво мыслить и даже некоторая бодрость. Вот только воздуха отчаянно не хватало.       Оттолкнувшись от пола, я выпрямилась, хватая ртом спасительный кислород. Внизу было чертовски темно и шумно — вода пусть и не бежала бурным потоком, но все равно достаточно целенаправленно стремилась распространить свои влажные щупальца на ближайшие залы и коридоры.       Дрожа от холода, я взглядом окинула узкий коридор в поисках противницы. Но в темноте было почти невозможно углядеть хоть какое движение. Решение пришло внезапно — вдохнув побольше воздуха, я снова погрузилась в воду, шарясь по дну руками в поисках булыжника побольше и поострее. Но тут и там попадались либо совсем мелкие камешки, либо слишком крупные куски основания пола. Постепенно в груди росло ощущение, будто еще чуть-чуть, еще немного и все — меня пополам сложат даже несмотря на то, что приказа убивать не было.       А это, кстати, вообще отдельная тема для размышлений!       Но вот, наконец, рука нашарила крупный булыжник чуть вытянутой формы. Подхватив его, я постаралась как можно тише, по возможности, выпрямиться и оглядеться, надеясь, что в терпкой и склизкой темноте смогу различить хотя бы силуэт. Но могла лишь слышать неуклюжие звуки передвижения по воде, сопровождаемые бранью.       И теперь возникал вопрос — дождаться, когда противница подойдет ближе и тогда огреть ее или самой на нее напасть, пока она повернута ко мне спиной, судя по удаляющимся шагам?       Я попыталась сделать шаг вперед, придерживая булыжник обеими руками. Не прерывая своего движения, я пыталась подстроиться под звуки гремящей воды, надеясь, что та меня не выдаст. Темнота действовала на нервы, но в то же время слух обострялся до невероятных частот. Медленно вышагивая вперед, я слушала окружающий меня коридор, вычленяя отдельные звуки и пытаясь не примешивать к ним еще и собственные.       Девушка удалялась. Я отчаянно пыталась нагнать ее, но темп не позволял. В груди все разрасталось ощущение подставы.       И тут на меня резко обрушилось тяжелое тело, прижимая к стене и придавливая шею предплечьем.       — Что, сука, думала, умнее меня, а?!       Второй раз за день в неприятном положении у стены. Милая складывается тенденция.       Камень, в темноте уже едва удерживаемый одной рукой, оставался моей последней надеждой. Вторая рука охотницы уперлась мне в плечо, насильно прижимая к стене. Камень держала другая, правая.       — Да… — с усилием просипела я, осторожно поднимая руку все выше и выше, — умнее.       Удар, пусть и не сильный, пришелся точно в голову. Противницу словно не камнем ударило, а целым молотом. Она отшатнулась, падая на одно колено, но тут же пришла в себя, намереваясь встать и ударить хоть куда-нибудь. Отшатнувшись от стены чуть в сторону, я услышала, как кулак девушки встретился со стеной и последовавшее за этим протяжное скуление, и сразу же, обхватив покрепче камень, ударила наотмашь еще раз по голове.       Тело шумно бултыхнулось в воду. Какое-то время было тихо, и я напряженно выжидала, появится ли она опять. Но вокруг лишь возмущенно роптала вода. Другой человек помимо меня, который мог бы шуметь здесь, молчал. С облегченным вздохом, я выпустила камень из рук, который с глухим всплеском вернулся в воду.       — Ну и ну, — прошептала я едва слышно, чтобы хоть как-то разбавить мертвую обстановку темного коридора. Заныли ноги. А вместе с ними и спина.       Я нашла обломок покрупнее и уселась на него, переводя дыхание. Холодная вода с удивительной лаской облизывала ноги. Постепенно возвращались все чувства, и мир снова начинал потихоньку ощущаться в полной мере. Удивительное дело, но даже без Духа я смогла справиться с врагом. Из горла вырвался смешок.       Становилось холодно.       Внезапно в голову пришла идея.       Я поднялась с насиженного места и принялась шарить по воде руками. Когда пальцы наткнулись на влажную ткань, вздрогнула. Ощущение было неприятным.       Тело уже было холодным. Вода здесь, внизу, была ледяной. Оттащив его поближе к крупному булыжнику, я принялась раздевать девушку. Все же, мокрая одежда лучше, чем ее почти полное отсутствие.       Аккуратно стащила куртку и ботинки, раздумывая, стоит ли сразу же надеть последние или поискать в рюкзаке аптечку. Глухая ноющая боль подсказывала, что лучше найти сначала аптечку.       Рюкзак я перетрусила весь, на ощупь определяя, что внутри. Несколько съестных батончиков, бутылка воды, коробочка, о которой я предпочитала думать как об аптечке, влажные, почти развалившиеся листы, в ценности которых я сомневалась. Кинжал. Влажный обрубок, как я поняла, факела. В целом, больше полезных вещей, нежели бесполезных.       Осталось только найти место, где можно было бы устроить привал, высушиться и немного отдохнуть. И где, желательно, был бы свет.       Хотя, с учетом того, что это нижние уровни катакомб, я сомневалась, что здесь хоть где-то есть места, обжитые людьми.       Но с чем черт не шутит?       Собрав все вещи обратно в рюкзак, предварительно тщательно его выжав вместе с честно добытой мной одеждой, я двинулась вперед, стараясь игнорировать тот факт, что задница стала чуть более глубокой, чем была до этого.       Дай Бог живой выбраться.       А там уже проще будет.