***
– Расстроился, что не попал в одну команду с Конченковым? – спрашивает Фадеев, лениво набрасывая в кольцо мяч. Вечером зал пустой, уроки давно закончились, и парни вчетвером разминаются перед игрой. С того случая, как Фадеев выиграл у звезды-всея-баскетбола-Лаврова желание, он не напоминает о долге, и Игорь думает, что тот ждёт подходящего случая, чтобы подловить его на какой-нибудь неловкой ситуации. И это раздражает – Лавров впервые проигрывает. – Ты с ним когда-нибудь играл? – спрашивает Игорь Фадеева и перехватывает мяч. Он ничего не может с собой поделать – пялится сквозь ресницы на Конченкова, смотрит, как тот подпрыгивает и забрасывает мяч в противоположное кольцо. У него задирается растянутая майка, и на мгновение можно увидеть ямочки внизу худой спины и россыпь родинок. Игорь облизывает губы, отворачиваясь, и бросает мяч Фадееву. – Нет, – пожимает плечами Дима и приветственно машет входящему в зал Богомолу. Макс морщится и кивает, на его губах улыбка, но подходить он не спешит: Конченков как раз поворачивается и замечает его. – Ты когда-нибудь оставался запертым в одной клетке с Росомахой? – хрипло смеётся Лавров, но его смех перебивает крик Стаса: – Быстрее! Быстрее, Макс! Ты, бля, не знаешь, что это слово значит? – он пихает в плечо Богомола, а потом передаёт ему пас. – Это означает больше, чем просто быстро! Макс стонет, но послушно включается в игру. – Два на два? – предлагает Конченков, подбегая ближе. Лавров смотрит на него, облизывает губы снова, замечая, как бьётся венка на шее Стаса. Ему хочется провести по ней языком, но он просто трясёт головой, заставляя себя выбросить эту мысль. – Проигравший собирает мячи и маты, – кивает Фадеев и, не дожидаясь ответа, выхватывает мяч у зазевавшегося Богомола. Он набивает, бежит к кольцу и одним махом забрасывает трехочковый. Игорь ловит мяч, плечом отпихивает Конченкова, ровно на секунду вдыхая запах его пота, а потом бросает через голову. Мяч скользит по краю кольца и попадает прямо в корзину. – Макс, бля, не зевай! – злится Стас и перехватывает пас. Он ловко обходит Фадеева, подбегает к противоположному кольцу и, повернув лицо в сторону Лаврова, вдруг подмигивает. Сердце пропускает удар, ноги ватные, а дыхание спирает, но реакция куда быстрее его мыслей – Игорь пихает его, не даёт подступиться, и мяч снова у них. Игра всё жёстче, всё забористей ругается Стас на Богомола, всё чаще вздымается его грудь, и Лавров фактически летает, перехватывая и пасуя – он чертовски хорош и знает об этом. Они с Фадеевым ведут тридцать два – восемнадцать, когда Макс валится на паркет и вскидывает руку с вытянутым средним пальцем. – В пизду вас, сил нет, – по его лицу бегут капельки пота, майка промокла насквозь, и он кашляет, потому что лёгкие совсем ни к чёрту. – Быстрее бегать надо, – Конченков несильно пинает его под зад, а Макс вяло отмахивается. Все довольны, что так хорошо сыграли, а больше всех рад Игорь – он уже идёт в сторону душевых, чтобы поскорее собраться и свалить, пока Стас будет собирать маты. Но Фадеев мерзко хихикает и протягивает валяющемуся Богомолу ладонь, помогая подняться. – Пойдём, братишка, – он бросает хитрый взгляд на Лаврова, и тот понимает, что этот стервец задумал. – Лаврушка тут поможет Конченкову – он мне задолжал. – Благодетель, – благодарно стонет Макс и двумя руками наклоняет голову Димки, чтобы поцеловать его лоб. – Ты ж мой хороший, я твой должник. – Отсосёшь в душе, – смеётся Фадеев, направляясь к выходу. – Иди нахуй. – И это тоже можно… Голоса стихают, зал полнится лишь эхом удаляющихся шагов. Конченков подбирает мячи и идёт к стойке, а сам даже не смотрит на Игоря. От его затылка по шее скользит тонкая бисеринка пота и теряется в вороте. И Лаврову хочется её поймать языком, заглянуть туда, под безразмерную майку, провести ладонями по коже, сжать до синяков, до чёрных отметин – оставить космические воронки, которые будут вести прямиком в его сердце. – Чего стоишь? – Стас поворачивает голову и замирает: Игорь стянул с себя промокшую толстовку. – Жарко. Конченков несколько секунд пялится, а потом криво ухмыляется, и Лавров готов поспорить, что в глазах его похоть. – Из-за меня? – он делает несколько шагов к Игорю, тонким пальцем проводит по груди, спускаясь ниже, и ногтем царапает старый шрам, оставшийся после того, как Лаврову вырезали аппендикс. Это белый полумесяц, сияющий на смуглой коже подобно звезде. – Да, – хрипло кивает Игорь и, подпихнув пальцы за край его шорт, тянет Стаса на себя. – Заебал, ей-богу, дразниться. Конченков смеётся, и этот звук отлетает к высокому потолку, исчезая за погасшим табло и выцветшими стягами. Этот смех рикошетит от рёбер Игоря, и, чёрт подери, это лучшее, что он мог услышать. Руки сами стягивают майку Стаса, он выгибается, послушно подставляя шею под поцелуи, но Игорь медлит – рассматривает тонкие искусанные губы, дышит тяжко, словно кислород на исходе, а потом прижимается к его губам. Его ладонь проскальзывает под резинку, обхватывает и ласкает нежно и уверенно. А Стас в его объятьях тает и льнёт ласковым котёнком, какой уж там Росомаха. – Дай мне… Хочу, – бормочет он и спускает шорты Игоря. И в голове белый шум – отчего-то им не страшно, что, пусть и вечером, но в зал могут заявиться посторонние. К чёрту их, к чёрту. – Душа моя, Конченков, ты моё сердце… Мозолистая ладонь Лаврова обхватывает их одновременно, сжимает собственнически, и Стаса откровенно ведёт, потому что он совсем уж по-блядски скулит, а потом вдруг произносит сквозь зубы: – Быстрее, слышишь? Лавров ускоряется, пальцами впиваясь в тонкую спину Стаса, оставляет фиолетовые бутоны поцелуев на его шее и шепчет ему на ухо что-то ванильно-нежное, просто потому что уж очень хочется. – Хороший мой… – Быстрее, ну? – Стас выгибается, протяжно стонет и пачкает ладонь Игоря, и от того, насколько тот красив в его руках, насколько изящен и хрупок, тот кончает следом. И дышит, дышит так, что вот-вот выпьет весь воздух в зале до дна. Конченков оседает на пол, так и не удосужившись натянуть шорты, и улыбается. – Когда я говорю быстрее… – ...это означает больше, чем просто быстро. Я понял, – Игорь заканчивает за него фразу, морщится и подхватывает с пола толстовку – та влажная и холодная. Он быстрым шагом направляется в сторону раздевалок. В паху тянет, ладонь ещё эта измазанная, и он краснеет от мысли, что несмотря на то, что Стасу от него только и нужно, что было – это подрочить, Игорю хочется попробовать его на вкус. Он не баба, но ему всё равно немного больно, потому что Стас для него – душа, а Игорь для Стаса… кто? Кто он для него? – Лавров! – зовёт его Конченков, и Игорь оборачивается. Стас сидит на полу, трёт шею и выглядит ребёнком – до того он нежный. Но обманываться не стоит, и Игорь насупливает брови. – Чего тебе? – Я теперь с тобой буду играть, – говорит Конченков и лениво вытягивается на полу. – Хочешь?.. И Игорь не сдерживается: захлопывает дверь в зал и поворачивает ключ. Он покажет, что может быстрее.Быстрее (R, школьное АU)
16 июля 2017 г. в 15:03
БоссПимп (Богодеев на фоне)
Школьное AU - R, написано по зарисовке: https://pp.userapi.com/c836526/v836526118/4bd00/0BQkLE701Oc.jpg
Коллаж от кайли: https://pp.userapi.com/c836526/v836526287/4efe0/YJ9Oje33XL4.jpg
__________________
На стенах побелка, и если провести пальцем, под ногтем остаётся белая известь. И это противно – кожу саднит, и хочется поскорее стряхнуть пыль с рук.
– Пойдём? – говорит Дима, вытягивая из напульсника нитки. Галочка Nike расползается под его варварскими движениями, но он не замечает: смотрит на выход, устало опираясь на стену.
– Нет, – говорит Игорь и снова проводит ногтем по стене. Побелка неприятная, но ему хочется почувствовать мел на зубах.
– Слушай, правда, это какой-то твой загон по поводу раздевалок…
Резко выпрямившись, Игорь нервно опускает руки и злобно скалится.
– Иди, хули ждёшь? – Лавров отворачивается и прикрывает глаза. В зале уже никого нет, а мячи, позабытые игроками, лежат посреди площадки.
– Давай уж ещё раз сыграем? – Фадеев недовольно морщится, а потом делает несколько решительных шагов в сторону кольца. – Раз уж ты не в состоянии справиться с собственным возбуж…
– Заткнись, а? – Игорь отрывается от стены, в несколько прыжков преодолевает расстояние и оказывается рядом. И его щёки горят – но это, конечно, от игры, а не от смущения.
– Давай сыграем на желание? – предлагает Фадеев, и мяч в его ладонях заговорённый. Он прыгает, прыгает, мечется от пола к его ладоням, и перехватить его нереально.
– Это ёбаная провокация, – отвечает Лавров и перехватывает подачу. – Иди нахуй.
Он стучит об пол, тяжело дышит и рассеянно оглядывается назад – пытается понять, вышел ли Стас из раздевалки или нет. Та ещё головоломка, мать её.
– Никакой провокации, чистые скилы – уделаешь ты меня, исполню твоё желание, я тебя – ты мое, – улыбается Дима. На вороте его растянутой майки пятна от пота, лицо красное, но глаза горят новой задумкой. И это заряжает адреналином, и хочется бежать, хоть за плечами уже тяжёлый урок физкультуры.
– Хуй с тобой, давай, – решается Игорь и даёт пас. – Только без фанатизма.
– Уже готовишься проиграть? – Дима разбегается, набивает мяч и через голову швыряет в корзину – чистый трехочковый.
– Берегу твои нервишки, пидор.
В голосе Лаврова раздражение, но не столько от удачного броска, сколько от сложившейся ситуации – мог бы уже идти домой. Но нет ведь…
– Уж кто бы говорил насчёт пидоров, – смеётся Фадеев, а Игорь рычит и перехватывает мяч. Бежать легко – он почти летает; кольцо над головой как цель всей жизни, да и сам баскетбол – способ забыть обо всем. И он бы забыл, если бы в виске не пульсировала мысль: Конченков там в душе. И его родинки рассыпаются в созвездия на бледной коже и блестят под каплями воды. И их можно сосчитать губами – все эти звёзды, сложить в галактики и дать им названия.
– Не спи! – Фадеев пронырлив, перехватывает мяч, прыгает словно заведённый, обходит со спины и забрасывает в корзину. – Два-ноль. Отстаёшь.
Мяч снова у Лаврова, и он грубо пихает Димку в грудь, обходит его, а потом подпрыгивает – и это чистый слэм-данк.
– Полегче, – Фадеев потирает ушибленное плечо, но в следующую секунду снова разыгрывается. – До пяти?
– Я тебя натяну, – обещает Игорь, злорадно улыбаясь, а Дима и рад принять такие правила игры. Он прыгает, перехватывает, забивает снова, и, когда счёт сравнивается до четырёх, он почти без сил.
– Ну! Давай! – рычит Лавров, поднимая руки. Жилка на его виске пульсирует, майка совсем промокла, а в глазах огонь. – Чего ждёшь?
Фадеев перед ним пританцовывает, мячом отбивает нехитрую мелодию и, когда уже Игорь точно уверен в том, что победа в его кармане, за спиной слышится голос:
– Вы, бля, идёте?
Он медленно оборачивается, забывая обо всём, и Фадеев забрасывает в корзину последний, пятый мяч. Тот стучит по полу, вторит бухающим ударам сердца: тум, тум, тум…
– Лавров? – окликает его Фадеев, перехватывает бросок и снова швыряет, но на этот раз не в кольцо, а в голову Игоря. Звук такой же гулкий, как и у стены, и Лавров шипит, потирая темечко. От места удара расползается обжигающее пятно стыда, захватывает новые территории, и вот он уже весь красный от ушей до шеи.
Конченков опирается острым плечом о косяк двери, складывает руки на груди и ухмыляется криво. И по его глазам ясно, что он всё понимает – от этого Лаврову ещё хуже.
– Ты проиграл, Лаврушка, – шепчет Дима походя, продолжая набивать мяч. Он поворачивает голову к Стасу, а потом пасует ему: – Да, мы тут закончили.
Конченков отлипает от двери, тянет длинными тонкими пальцами за ворот толстовки и укрывается им до самых глаз. Но эти глаза могут сказать больше, чем только можно вообразить – в них горит догадка и насмешка, и это куда больнее, чем Игорь ожидал.
Ссутуленная спина Конченкова скрывается в темноте коридора, и последнее, что видит Лавров – это рука Фадеева на плечах Стаса и победная улыбка. И Лавров в ярости бросает мяч в них, но в последний момент чуть-чуть отклоняет руку, и он летит в стену. И отбивает кусок побелки – она падает на пол, а во рту Игоря вязкая слюна.