всех утомил и исключительно себя радую

Богодеев (БоссПимп на фоне) AU, флафф, рейтинг – PG-13, нецензурная лексика, ООС. По двум зарисовкам: https://pp.userapi.com/c836526/v836526233/4f9df/fdHLho-Htok.jpg и https://pp.userapi.com/c836526/v836526751/5e667/LKVLCWCFMeU.jpg ___________________________ На часах уже около трёх ночи, и под потолком жужжит осоловевшая от жары муха. Она бьётся о плафон, истерически повизгивая, но парни не обращают на это никакого внимания. – Всемирный заговор, я тебе отвечаю, братишка, – Макс нащупывает на столе зажигалку, попутно опрокидывая пустые и не очень рюмки. – А на долларе масонский глаз. – У тебя на жопе глаз, – смеётся Фадеев, и Богомол бросает на него тяжёлый взгляд, попыхивая сигаретой. – Хочешь проверить? – этот вопрос он произносит очень низким голосом, и Дима краснеет. Ему хочется смешно пошутить, но ничего не получается – он нетрезво двигает губами, прищуривается, машет пальцем перед носом Макса и даже поворачивается к погасшему Пимпу, но шутка всё равно не приходит на ум. – Сам пидор, – выдает он наконец, устало опуская голову на руки. Богомол долго смотрит на него, улыбаясь, но ничего на это не отвечает. Зато Пимп вдруг просыпается и тянется тонкой рукой за бутылкой пива. – То есть, все деньги масонские? – уточняет он, запинаясь три раза на последнем слове. – Все, – кивает Макс. Он пускает кольца дыма, поглядывая на дремлющего на столе Димку, и даже хочет провести по его шевелюре пальцами, но сдерживается – не баба он, нет. – И всё правительство – это масоны? – приподнимает бровь Стас. Он делает глоток из горла – пиво пенится, идёт верхом, и вот тот полностью заляпал майку и матерится как чёрт. – Частично, – Макс пожимает плечами и таки тянется к лицу Фадеева. И проводит по его щеке пальцем, обрисовывая линию скул. – Отъебись, дай поспать, – стонет тот, и Богомол улыбается так, словно выиграл миллион. Ну, а что – его послали только потому, что он мешает спать, а не потому что сует свои руки туда, куда не просят. Хотя, как это не просят – вон как Димка сладко двигает носом, как уж тут его не погладить? – Это, блять, очень серьёзное за… заявление, – решает Пимп, не обращая внимания на то, что там Макс творит со своими руками. – Щас приедут парни на джипах и арестуют тебя. Макс отрывается от поглаживания уха морщащегося Димки, несколько секунд смотрит на потолок – на притихшую муху, если честно – а потом трагическим голосом спрашивает: – Это за что? Пимп отводит глаза в сторону и пожимает узкими плечами. – За масонские доллары, – говорит, а Димка, который, оказывается, всё это время не спал, ржёт как помешанный. – Всё, Стас, кончай пить, – он на ощупь тянется к пытающемуся увернуться Пимпу, чтобы забрать бутылку, но тот весь такой пронырливый, что хуй что заберёшь. И Фадеев опускает ладонь – Макс приятно гладит его шею, так что в пизду пьяного Конченкова. Пусть с ним Игорь потом разбирается. – А вообще, у меня есть идея, – говорит Стас, отодвинув свой стул вплотную к раковине. Дима благосклонно открывает один глаз, а Макс хочет было убрать свою руку от его шеи, как тот недовольно бурчит и возвращает её на место. И Богомол шумно сглатывает, чувствуя тёплые пальцы на своём запястье. – Так что за идея? – как ни в чём не бывало уточняет Дима. За распахнутым настежь окном летняя ночь, и в воздухе плавает аромат жасмина. Слышатся звуки музыки, чей-то смех, но улицы всё равно тихие и пустынные, и только они сидят на кухне. И им невероятно, неописуемо хорошо – так, что хочется остановить время. – Предположим, – говорит Стас, вытягивая вверх указательный палец. Дима даже решает приподнять голову, оперев ее о ладонь, и теперь рука Макса покоится на его макушке, словно тот благословляет его. Ну, он бы не только благословил… – Предположим, есть десять миллионов долларов, – продолжает Пимп важно. – Где есть? – тут же оживляется Макс. – Я не ебу, – машет рукой Конченков. – Где-нибудь. У Лаврова, например. Все как по команде поворачивают голову в сторону двери, за которой мирно дрыхнет Игорь, видя, наверное, десятый сон. – Так вот, – Стас подтягивает к локтю рукав и неловко роняет пустую бутылку на пол. – Ёбанный в рот, рукожоп, бля… Вы бы выстрелили вашему лучшему другу в ногу за десять миллионов долларов? Дима, потянувшийся было за опрокинутой бутылкой, стукается темечком о столешницу, выражает всю свою неприязнь к ней, а потом выпрямляется. И даже благосклонно позволяет Максу подуть на появившуюся вдруг шишку, хоть вопрос Конченкова интересует его неимоверно. – Десять миллионов? – переспрашивает Макс. – Десять, – широким жестом соглашается Стас. Несколько секунд Дима недовольно морщится, выслушивая замечания Богомола о том, какой он калич и долбоящер, и больше лупиться головой ему нельзя – растеряет остатки мозга, а потом Фадеев прерывает его: – Ты стреляешь в меня, а затем, когда моя нога заживает, мы покупаем огромный ебучий дом и "ренджроверы". – И собак, – соглашается Макс. – Что… – хочет было произнести Стас, не понимая, что происходит. – А ещё ты можешь прострелить мою, и у нас будет целых двадцать миллионов! – продолжает Богомол. – Отличный план, разъебём систему! Они смеются и пьяно пожимают друг другу руки, пока Макс не утягивает Диму в свои объятия. – Вы, бля, ебантяи, – заключает Стас и прищуривается. – Так где пушка? – уточняет Дима откуда-то из подмышки Макса. – Какая пушка? – не понимает Конченков. – Которой мы будем простреливать ноги, – по слогам, словно младенцу, поясняет Богомол и даже выпускает из захвата Фадеева. – Точно ебантяи, – заключает Стас и прикладывает тыльную сторону ладони ко лбу Димки, чтобы проверить температуру. – Наверное, у Лаврушки, – не обращая внимания на Конченкова, заключает Фадеев и поднимается на ноги. – Пойду разбужу. В следующее мгновение Стас подскакивает, показывает ему фак и исчезает за дверью. И где-то в глубине квартиры слышатся голоса: – Игорь! Игорь, Игорь! Скрипит кровать, Лавров вздыхает и хриплым спросонья голосом спрашивает: – Что тебе надо? Три часа ночи на дворе, ты в курсе? Под весом Конченкова прогибается матрас, и его голос такой взволнованный, точно началась война, не иначе. – Дима хотел тебя разбудить, но я остановил его, – Конченков полнится гордостью за самого себя – вот-вот лопнет. А ещё он запинается через слово, но это его, честно говоря, мало заботит. Несколько секунд ничего не происходит, и парни на кухне вслушиваются в шорохи ночи за окном. А потом Игорь устало спрашивает: – Что с тобой не так? – и по звукам ясно, что он утягивает Конченкова к себе под одеяло – спать и видеть сладкие сны. Квартира снова погружается в тишину, только тикают часы на холодильнике да шумят трубы. – Просрали свои десять миллионов, – вздыхает Фадеев грустно и снова укладывает голову на стол. А Макс проводит по его затылку, щекотно касаясь коротких волос на шее, наклоняется ниже и дует ему в ухо. – В жопу миллионы, – говорит он. Его губы в опасной близости от кожи Димы – он даже может почувствовать тепло его тела. – А собаки? Ты ж хотел собак, – Дима приподнимает голову и натыкается, как бабочка на булавку, на взгляд прищуренных глаз. – Лучше поцелуй меня, – шепчет Макс. Он просчитывает точки в радужке глаз Фадеева, слушает его сбившееся дыхание и предсказывает свою судьбу по трещинкам на его губах. Он такой домашний и уютный – слегка помятый после пьянки, но неимоверно родной. Макс может дать руку на отсечение, что легко вспомнит расположение всех морщинок, родинок, шрамов и царапин на теле Димки, просто потому что он знает его лучше себя самого. Лучше кого бы то ни было на этом свете. И он ждёт его реакции, ждёт решения. Ведь они лучшие друзья, верно?.. И Фадеев целует.