На часах 14:34. У меня уже привычка после школы идти в парк, сидеть на траве, рисовать. Меня многие называют психом. Почему? Просто я немного странная. Хотя какое немного? Я очень странная! У меня в комнате лежат тоннами листки с лицами незнакомых мне людей. Вот и сейчас я сижу на траве, рядом со мной лежат жёлтые листья, а на коленях очередной блокнот. Впереди сидят несколько девушек и парней. Из них выделяется рыыжеволосая девушка с огромными васильковыми глазами. Она влюбленно смотрит на блондина. Его я рисовать не буду, а вот её… У неё интересный профиль лица. Ярко-выраженные скулы, интересная форма бровей, красивый оттенок глаз. Одним словом — красавица. На листке бумаги начал появляться набросок. Через несколько минут уже готова разметка лица. Я подняла голову, девушка сидит уже одна. Её голова опущена, но я всё равно вижу дорожки от слёз. Она разбита. Я быстро стираю и наношу новые линии. Опять подняв голову я увидела, что она продолжает плакать. Моя рука выводит её аккуратный носик, линию бровей. Наконец-то перейдя к глазам, я опять подняла голову. Её лицо повернуто к другой девушке. В глазах надежда, наверно ждет пока её успокоят. Вторая девушка садится рядом с ней на лавочку и обнимает. Я вырисовала эти огромнейшие глаза и приступила к губам. Я помню, как они легко дрожали. Так, рисуем. Губы есть. Её волосы ровными огненно-рыжими локонами спадают вниз, не закрывая лица. Последняя линия и я смотрю на свою работу. Из её глаз текут слезы, а руки обнимают себя же. В глазах боль, а губы поджаты. Идеально. Я довольна. Мой взгляд метнулся на запястье. Уже почти пол четвертого. Быстро я. Встав, я пошла домой. На лице была лёгкая улыбка, я была очень довольна своей работой. Через десять минут я уже стояла на пороге дома. С кухни кричит бабушка:
— Ну, что? Кушать будешь? Или опять рисовать? Если что, то ты обязана есть три раза в день!
Бабушка, как всегда. Я живу у неё уже несколько лет. С тех пор я и начала рисовать. Не то чтобы я так ненавидела бабушку и этот город, просто моя семья погибла в автокатастрофе, а мои психологи — это кисть и карандаш. Так что, так я справляюсь со своими психами.
— Не, спасибо.
Послышалось сердитое бормотание. Бабушка, как всегда.
Я кинула все учебники и тетради на кровать, а блокнот с рисунком был аккуратно положен на стол. Я вырвала лист с моей новой работой и достала краски. Начала я с кожи, с её бледной кожи. Потом — глаза, а напоследок — волосы. Девушка будто смотрела на меня и кричала: «Это ты виновата! Это всё из-за тебя!». Мои губы растянулись в довольную улыбку. Взглянув на часы я увидела, что уже почти девять. Я положила листок с ещё не высохшими красками на подоконник и взяла уже готовый. Брюнет с зелёными глазами. Он играл на гитаре. Я оторвала кусочек скотча и приклеила рисунок к остальным. У меня над кроватью есть маленькая выставка своих же работ. Тут висят самые лучшие работы за эти несколько лет. Ну, а под кроватью лежат все остальные. Рядом со столом, на полу лежат стопки зарисовок, которые мне понравились в черновом варианте, а в шкафу лежат те работы, которые мне не нравятся.
Я наконец-то уселась за уроки. Я училась в школе с уклоном на немецкий язык. Это немного раздражало, но не мешало. Меня считали одной из самых лучших учениц. Просто я очень много времени начала уделять учебе после аварии. Я не сразу вернулась к рисованию, а потом мой психолог сказал, что некоторые люди пишут прозы, песни, рисуют после кого-то трудного периода в жизни. Ну, я ему поверила. Да, это помогло, но я начала слишком много рисовать. Ну, прям слишком много. Я начала медленно сходить с ума. Сначала я рисовала людей счастливых, радостных, но с каждым днем всё чаще и чаще на моих рисунках люди были грустные, на одном даже была даже девушка с пистолетом. Мой психолог начал беспокоиться и попросил меня рисовать прохожих. Я искала людей не только красивых, но и с какими-то эмоциями. Я считала, что рисунок боли намного лучше, чем картина счастья и победы. У меня в голове всё чаще возникала мысль про смерть. Всё свободное время я начала тратить на эскизы аварий и смерти людей. Никто, кроме меня их не видел. Бабушка не любит находиться у меня в комнате, а больше некому.
Я закончила уроки и легла на кровать. Мои глаза закрылись, и я быстро провалилась в сон.
***
— Мама, а мы куда?
Маленькая девочка сидит на заднем сиденье. Перед ней сидит женщина лет тридцати пяти и мужчина лет сорока.
— Мама, папа, а мы куда едем?
Девочка уже волновалась. Её черные волосы были заплетены в косичку, а зелёные глаза наполнялись слезами.
— Мы переезжаем, Никки. Не бойся, тебе понравится новый дом.
Её мама говорила с дрожью в голосе. Резко машина останавливается, а отец падает головой на руль. Мама девочки кричит, а вскоре опускает голову. Из глаз девочки льются слёзы. Она выбегает из машины и бежит куда-то в лес.
***
Я проснулась в холодом поту. В ту ночь застрелили моих родителей. Полиция говорит, что это просто сумасшедший, у которого был пистолет. Встав и откинув одеяло, я посмотрела на часы. 3:54. Ладно, до школы еще три часа, а я просто уже не засну. Захватив блокнот и карандаш, я вышла в пижаме на лестничную ветку. Пару этажей вверх и я уже на крыше. Звездное небо и каменные джунгли. На небе ни единой тучки. Я села на холодный бетонный пол и начала рисовать. Я не очень люблю рисовать пейзажи, но так красиво, что можно засунуть свое хочу подальше. Сзади послышались шаги. Я невольно повернула голову. Передо мной рыдая девушка с огромными глазами. Это её я сегодня нарисовала. Она меня не замечала, ведь я сидела на самом краю крыши. Рядом с ней вырос парень. Его волосы были темно-рыжими, а глаза такими огромными, как и у девушки. Он, похоже, её брат.
— Лиза, успокойся. Ты что, решила из-за него прыгать? Он — идиот, каких надо поискать.
Его голос был мягким и теплым, как мёд, а губы завораживали.
— Он опозорил меня перед всеми! Если бы он не проорал про это, то я бы и не переживала, а так…
На её глазах опять появились слезы. По щекам текли слёзы.
— Ну и что? Мы всё равно больше с ними не встретимся! Ты забыла, что мы теперь в другой школе!
Как я поняла, эту Лизу опозорили перед всем классом, но они уже успели перейти в другую школу, а девушка до сих пор переживает. Смешно. Я быстро перелистнула страницу и нарисовала пару линий этой сцены. Волосы девушки развеваются на ветру, парень держит её за запястье, а она плачет. Вокруг звёзды. Только теперь я заметила, что у девушки мешки под глазами, а глаза опухли от слез.
— Мне всё равно, что мы перешли. Они будут преследовать меня в кошмарах!
Лиза пыталась ему что-то доказать, а парень наотрез не верил. С его сестрой что-то сделали плохое, а он не верит.
— Я попрошу тетю Катю нанять тебе психиатра. Это не нормально. Ты постоянно только про них и говоришь. Который день ты не спишь? Второй? Ты скоро в обморок падать будешь от усталости! Пойми меня, я переживаю.
Он тоже пытался ей что-то доказать, но вот что? Нет, я понимаю, что он переживает, но не так же сильно. Я помню, когда родителей убили, то я не только не спала, но и не ела, не говорила. Это обычный шок от какого-то страшного события.
— Мне всё равно на твои переживания. Иди спать.
Лиза похоже свыклась с мыслью, что кроме переживаний от парня ей ничего не дождаться. Она подошла краю крыши. По щекам текут слёзы. Я вжалась в стенку. Она стояла рядом со мной, а я за сидела за кондиционером. Девушка подняла правую ногу и подняла её над пропастью. Мы стояли на крыше десятиэтажного дома. Рыжая закрыла глаза и медленно падала вперед. Парень подбежал и подхватил её на руки. Лиза била его кулаками по груди, а он нес её к лестнице.
— Мы идем домой. Завтра я сам тебе найму психолога, а теперь мы спускаемся и идем спать. И не возражай. Ты обязана поспать хотя бы два часа перед школой.
Они спустились вниз. Боже мой, эта девушка чуть ли не прыгнула вниз. Кто они? И что я только что увидела?
