Никотин

Никотин не приносил мне никакого удовлетворения. Однако перед концертом я иногда балую себя сигареткой-другой. Вот и сейчас, сидя в гримерке, я с упоением затянулся и откинулся на мягкую спинку кресла, рассматривая причудливые цвета, в которые окрашивается серо-белый потолок при появлении дыма. Приятно коротать последние минуты перед выходом на сцену в одиночестве. Сейчас до меня доносятся визжащие крики толпы, быстрый топот шагов статистов в коридорах. А в гримерной тихо и спокойно. Никотин не приносил мне никакого удовлетворения. Курение было лишь показным жестом для общественности, привычкой, которая в старшей школе возвышала меня над одноклассниками и, что важнее, одноклассницами. Или являлось выражением моей "крутизны" перед братом. Да, я считал, что, демонстрируя умение выдыхать белый дым из своих легких, я хоть как-то смогу компенсировать свои недостатки или, по-иному, слабые стороны. СтОит ли говорить, что я обманывал сам себя? Естественно, я ошибался. Этот мой младший брат всегда выгодно отличался от меня - сначала в глазах матери - "Шеннон, присмотри за братом! Он младший, не подведи меня! Позаботься о нем, чтобы ничего не случилось." Во время ее частых отлучек из дому, когда мы были детьми, я оставался за старшего, хоть мне не всегда это нравилось. Потом перед девчонками в старшей школе - они забывали все двусложные слова, когда рассматривали голубые глаза этого засранца - и от них нельзя ничего было добиться кроме томных междометий - что, впрочем, несмотря на всю нелепость ситуации, не мешало Джареду время от времени пользоваться этим козырем. Иногда он даже "снисходил" до того, чтобы "подбросить" мне очередную поднадоевшую подружку. А что я? Молчал, не выражая признаков неудовольствия. Что же, до некоторых пор мне это удавалось. Сначала истребление сигарет было простой привычкой - время от времени я "баловался" этим "абсолютно бесполезным занятием", как выразился мой брат. Однако, когда я застал его сидящим на балконе и смакующим папиросу с каким-то отвратительным зАпахом (смородиновый табак, как оказалось), братец, не моргнув глазом, заявил что это для новой роли в кино. Мое пристрастие к сигаретам превратилось в постоянную привычку, когда брат радостно сообщил мне (мы всегда делились друг с другом всем - начиная от вещей и заканчивая самыми дурацкими мыслями, которые только могли прийти в голову), что он переспал с Тесс - главной шлюхой города, которая за пару дней до того намекнула мне, что запала на моего братца. Санта-Барбара, блин. Сначала я только усмехнулся - Джа было не до этого. Не до серьезных отношений с кем бы то ни было. Он вечно ходил, погруженный в мысли, был увлечен своими мрачными рисунками и слушал музыку - какая только попадалась ему под руку. Но через пару месяцев я услышал от него, что он собирается привести ее домой к нам. Не в смысле знакомиться с семьей. А жить. В нашем доме. В нашем маленьком съемном доме, где с трудом умещались четверо. Это означало не только то, что мне придется выехать из нашей обшей комнаты и перебраться на диван в гостиную. Но и то, что я делил своего брата уже долгое время с кем-то другим, чужим человеком. Нет, не так. Не просто делил в физическом плане - его тело или его время. Нет. Делил его мысли, чувства, переживания. Это было гораздо серьезнее. Я похолодел от ужаса. Негнущимися пальцами достал из пачки сигарету, стал искать зажигалку. Мгновенно перед моим носом взметнулось желтое пламя. А поверх него изучающе сияли голубые глаза возмутителя моего спокойствия. Я сильно затянулся. Не очень помогло, не так, как раньше. Осмысливая информацию, я вдруг понял, что волнуюсь не из-за того, в каком шоке будет пребывать бабушка или как озадачится Констанс. Конечно, нет. Я, хренов эгоист, думал о том, что теперь я не буду для младшего брата примером, указкой ("Смотри, как Шеннон аккуратно убирается в комнате. Тебе надо брать с него пример!", - любила повторять Руби), тем, на кого можно равняться ("Твой брат сам заработал на свою ударную установку. Молодец!", - размышляла вслух Констанс). Но теперь Джаред будет по многим вопросам советоваться с ней, по ночам говорить о самом сокровенной не со мной. Прижиматься от холода сгущающихся сумерек не к моему боку. Будить по утрам своим хриплым от долгого молчания голосом не меня. Не скрою, меня пугала чрезмерная привязанность ко мне младшего брата. Иногда в этом было что-то надломленно-болезненное, как не умеющий плавать человек боится отпустить спасательный круг - так и Джаред - только на людях проявлял свою "крутизну", а на деле, оставаясь со мной наедине, рассказывал мне самое сокровенное. Впрочем, я обманывался - не только мне. Еще одно предубеждение. Для начала он порядком удивил нашу немного ненормальную семейку, заявив, что едет Нью-Йорк, поступать в колледж. Бабушка Руби, всплеснув руками, принялась бубнить что-то насчет того, как быстро выросли мы с братом. Констанс тем временем с задумчивым видом размышляла над новой информацией. И только я мрачно тыкал вилкой в тарелку со спагетти. Бро сообщил мне эту новость еще предыдущей ночью, а я до сих пор не мог разобраться что же я чувствую - радость от целеустремленности Джа или боль от скорой разлуки с родным братом. Выйдя на улицу и поежившись от холодного воздуха августовского утра, только затянулся, как ощутил резкий толчок в бок. Ну конечно, кто ж еще? Джаред никогда не отличался манерностью, а если дело доходило до драки, пусть и шуточной, то после я был весь в синяках. И вот опять. Синяк.. И опять ощущение, что я расстаюсь с братом надолго. У него - новая жизнь. А я возвращаюсь в колледж, в съемную квартиру к своей разваливающейся группе. И опять эти синие глаза. Только теперь они взирают на меня с тревогой и затаенным ужасом. От моей реакции. А какая она может быть, если ты неудовлетворен сегодняшним состоянием, настроение хуже некуда от звонка девушки, сообщившей, что ушла у другому, сухой индейки на ужин и машины, требующей немедленного ремонта? И тут твой брат огорошивает тебя такой новостью. Отучившись в Нью-Йорке некоторое время, брат заявил, что бросает колледж и перебирается ко мне. Безапелляционно и решительно - как и всегда. Я не сильно возражал. Только поддакнул для вида, выразив согласие с бабушкой, взывающей к твоему благоразумию. А я сам, пытаясь скрыть самодовольную улыбку, потянулся за пачкой сигарет. Затем братец бросил всю свою энергию на создание группы, нашей группы. Причем я чувствовал себя каким-то дураком - бОльшую часть работы выполнял он, а мои дешевые отговорки, что фотография, вероятно, нисколько не мешает мне помогать ему в технических вопросах, встречали решительный отпор. Хотя актерская карьера Джа в это время развивалась весьма стремительно, он предпочитал писать песни, музыку и, углубившись в свои мысли в нашей съемной квартире, предаваться мечтам о больших концертах, благодушных отзывах критиков…. Что ни говори, а в душе мой брат романтик и ранимый человек. Когда он так сидел на полу, прижавшись спиной к моему колену и вдыхая сизый дым от моей сигареты, рассуждая о том, какие песни мы включим в наш альбом, я ощущал, что навсегда запомню такие моменты безмятежности. Впрочем, это видимое спокойствие не мешало ему выкрикивать в лицо охранникам, в случае непредвиденных изменений во время концертов, такие ругательства, что вам казалось, будто вы слушаете нетрезвого сапожника, учившегося своему мастерству в самых заброшенных кварталах Парижа. Никотин не приносил мне никакого удовлетворения. Курение было лишь показным жестом для общественности, привычкой… Поэтому когда на меня находило что-то и я бросал - временно - это увлекательнейшее занятие, все менялось. Начиная от отношений с братом. Когда мы отыграли наш первый концерт - в качестве приглашенной группы, наряду с такими же желающими быть услышанными - у меня не возникло и мысли затянуться сразу после финальной песни. Когда Джаред доверчиво прильнул ко мне, улыбаясь немного бешеной улыбкой и смахивая прилипшие к лицу от пота волосы, я не замечал ничего, кроме радости в его глазах, не ощущал ничего, кроме его длинных пальцев на боку и жара его (или моего тоже?) тела. Я попытался не концентрироваться на том, что обнимал он всех участников группы. Но меня-то обнял первым! Тот вечер, после твоего объявления о поездке в Нью-Йорк, является одним из лучших воспоминаний о времени, проведенном в том городе. Я так и не докурил ту сигарету. Ты ее отнял и выбросил. А когда я угрюмо насупился, просто обхватил меня своими руками и, прижавшись, всхлипнул. Только тогда я заметил, что ты дрожишь - от холода, наверное, ведь выбежал за мной без куртки. Я мягко отстранил тебя, отдал свою и заявил что не сержусь. Я имел в виду сигарету. Но когда ты, быстро вытерев слезы, доверчиво улыбнулся и спросил: "И из-за сигарет тоже?", я рассмеялся и понял - не сержусь и не могу сердиться на тебя, что бы ты ни выкинул, куда бы не собрался переезжать. Весь вечер мы проболтали, сидя на крыльце и потягивая глинтвейн, а ночь ты провел у меня в кровати. Просто с нее было лучше видно звездное небо, такое чистое и глубокое, манящее и очаровывающее в августе. Ты тогда снова сильно толкнул меня засыпающего в бок. Я подумал, что тебе мало места, отодвинулся к стене и сильнее обхватил рукой, чтобы ты не упал. -Шенн, смотри! - твой взволнованный голос заставил меня проснуться. - Смотри! Лунный свет мягко лился через окно, освещая твой силуэт, отчего твоя кожа казалась бледнее обычного. Ты показывал на яркую звезду, отливающую красноватым цветом: -Это Марс. Загадочная планета. - я пробормотал что-то через сон. Для меня ты сам загадка. Когда ты рассказал о своих намерениях насчет Тесс, мы впервые поругались. С того момента что-то изменилось. Я, наверное, почувствовал, что ты стал более...зрелым? И психанул. Сначала выкурил полпачки под твоим недоуменным взглядом. Потом рванул в дом, схватил куртку, выбежал во двор и направился к нашему общему знакомому, Дину, который давно зазывал к себе в группу. Им нужен был "толковый", как он говорил, барабанщик. Такой, как я. Но я знал, как ревностно ты относишься к нашим общим музыкальным устремлениям и поэтому тянул с ответом. А тут понял - раз ты такой самостоятельный, справишься без меня. После того, как мы обговорили с Дином все условия, я был свободен, но домой идти не хотелось, поэтому вернулся домой за полночь и сразу направился в комнату. Открыл дверь и увидел тебя. Ты сидел на моей кровати, уставившись в одну точку. Я не был настроен мириться. Пока раздевался, тщетно надеялся, что уйдешь к себе сам. -Слезь с кровати. Иди к себе. - я не узнал свой голос. Ты никак не отреагировал. Почуяв неладное, обратил внимание на пепельницу - полна окурков. Не сигарет, но... травка? Ты перевел взгляд стеклянных, но притягательных глаз на меня. -Шенн, я... -Рехнулся, да? - я взорвался. - Где ты это достал? Совсем одурел? -Одурел...- бездумно повторил ты, словно пытаясь понять значение слова. -Чтоб тебя! - пока я тащил тебя в ванную, стараясь сделать это как можно тише, ты не сопротивлялся. Но после того, как намочил тебя с ног до головы, ты пришел в себя и начал ругаться. Шепотом. Это твой конек. Никто не умеет материться, как ты. Смакуя каждое слово или как будто выплевывая остатки яблочной кожуры в лицо собеседнику. Потом, в комнате, я почувствовал некое удовольствие от проделанного. Эту нашу последнюю совместную ночь в одной комнате ты запомнишь. Когда ты закончил сушиться, я уже дремал, отвернувшись. -Я один. - тихо сказал ты. Я подумал, что мне показалось. Повернулся и вопросительно уставился на тебя. Ты сидел на кровати, обхватив колени, и прямо смотрел на меня. Заметив мое любопытство, принялся изучать потолок: - И свободен. Мне показалось, что на тебя опять нашло. -Пошли в душ, наркота. - я принялся искать обувь. -Я бросил Тесс. - я застыл на месте. А ты продолжал. - Знаешь, когда мы создадим группу, нам придется мириться со слабостями и вредными привычками друг друга. Но девушки не должны мешать творчеству. Потом прошел мимо и устроился на моей кровати. -Залезай, а то замерзнешь. И слушай, какую песню я сочинил. Засыпал я под мирное посапывание брата, отметив, что с утра пойду к Дину и скажу, чтобы они искали нового барабанщика. Перед концертом я иногда балую себя сигареткой-другой. В гримерной тихо и спокойно. Звуки приглушены, но вот с грохотом распахивается дверь и в комнату влетает Джаред. -Ты где? Начинаем через… - заявляешь, но обрываешься на полуслове, замечая сигарету. Уже спокойно входишь в комнату, мягко забираешь сигарету. Я пытаюсь что-то возразить или сразу разразиться ругательствами, но так и сижу с открытым ртом. Ты медленно и глубоко затягиваешься, улыбка на губах. Потом с места бросаешь окурок в мусорку. -Догоняй, а то без тебя начнем! - и, подмигивая, выбегаешь из гримерки с озорной улыбкой. Я не заставляю себя долго ждать. Приятно коротать последние минуты перед выходом на сцену в одиночестве. Но недолгом. Или таком, в котором присутствует мой брат.