Непростые отношения

             Не знаю, как долго мы вот так вот стояли: я, боящийся пошевелиться, одеревеневший от переполняющих меня чувств, и Снейп, прижимающий к себе, словно опасаясь, что стоит отпустить, и сбегу, как уже раз поступил — необдуманно, на эмоциях, но всё-таки.              Первым пришёл в себя профессор. Резко отстранившись, он пробормотал что-то вроде «Раздевайся и проходи» и тут же скрылся в спальне. Мне показалось или Снейп был смущён таким явным проявлением своих чувств?              Задумчиво проводив Снейпа взглядом, я решил воспользоваться приглашением, а то вдруг ещё передумает? Разувшись и осторожно скинув куртку, как можно бесшумней скользнул в гостиную, где ночевал ещё только этой ночью, совсем не подозревая, при каких обстоятельствах окажусь здесь снова. И как быстро. Правда, мне казалось, что между событиями прошло не меньше ста лет. Странная это вещь — разум.              Я сделал пару шагов к дивану и нерешительно замер: весь же промок, куда пру? Если намочу обивку, профессор спасибо не скажет. Развернувшись, я уже хотел было пойти в ванную поискать штаны и футболку, оставленные там сегодня (правда, не был уверен, что они дожидаются меня, но ведь попытка не пытка), как в дверном проёме появился профессор. Он переоделся во всё сухое — обнимать мокрого истукана и не намочиться самому невозможно — и в руках держал ещё один набор одежды.              — Вот, — протянул он мне вещи. — Когда переоденетесь, надо будет осмотреть плечо. Если повязка намокла, придётся сменить. Не хватало ещё, чтобы вы заболели или рана воспалилась, — хмуро произнёс Снейп, но я почему-то за раздражением разглядел заботу. Или он просто не хотел потом нянчиться со мной? Всё-таки профессора было трудно понять, да и он сам ничего не делал для того, чтобы его действия, мотивы и поступки стали яснее.              — Мистер Снейп, мы же вроде с вами на «ты», — смущённо улыбнулся я. — Хотя пойму, если вы снова захотите перейти на официальное обращение. После того, что я наговорил, — и закусил губу. Я совершенно не представлял, что со всем случившимся делать. Как извиниться, чтобы простили? Как вернуть расположение профессора? Как искупить сказанные от боли и злости слова? Как сделать так, чтобы мне поверили? Не знал, но надеялся, что, как бы Снейп сейчас ни злился, со временем он сможет меня простить.              Профессор после моих слов недовольно поджал губы, но никак их не прокомментировал, только в следующий раз обратился уже более мягко и на «ты», как я просил:              — Гарри, переодевайся скорее, ты весь дрожишь.              Надежда, что не всё так плохо, поселилась в сердце.              Энергично кивнув, я взял предложенную одежду и выскочил из гостиной: переодеваться при профессоре было для меня немыслимо, а выгонять хозяина из его же комнат… увольте. Лучше в ванной переоденусь, не впервой.              Снять рубашку оказалось не так легко, как ожидал — раненое плечо дало о себе знать, да и со штанами справиться было труднее, чем даже утром. Я почувствовал лёгкое беспокойство — неужели прогулка под дождём всё-таки навредила? Но не стал паниковать раньше времени. После эмоционального всплеска я чувствовал себя усталым и опустошённым, единственное, чего хотелось — это покоя. И спать. И чтобы Снейп на меня не сердился. М-да, что-то много желаний набралось.              Хмыкнув, я с интересом осмотрел предложенные профессором вещи: это оказались футболка-безрукавка тёмно-тёмно-зелёного цвета и белые свободные штаны на резинке. Переодевшись, я поразился предусмотрительности профессора: повязка (к сожалению, влажная — куртка не спасла) была ничем не прикрыта, и её можно было спокойно осмотреть-поменять, не раздеваясь. Отлично! Я чувствовал себя не готовым сейчас предстать перед профессором даже просто с оголённым торсом.              Когда вернулся в гостиную, на журнальном столике уже стояла открытая аптечка и профессор осматривал её содержимое, удобно устроившись на диване. Заметив, что я вошёл, он взмахом руки подозвал меня и показал сесть рядом с собой. Как я понял, больной рукой к нему. Выполнив приказ, я вздохнул и приготовился если не к боли, то неприятным ощущениям так точно.              Профессор между тем осторожно прикоснулся к бинту, нахмурился и стал снимать промокшую повязку с руки. Он действовал очень осторожно, точными скупыми движениями. Поди, точно так же он двигался, ставя какой-нибудь свой очередной эксперимент.              Я чуть не рассмеялся, когда сравнил себя с экспериментами профессора. Да уж, чего только в голову не лезет.              Между тем повязка уже была снята, рана осмотрена, обработана и снова перебинтована. Вполне профессионально, надо сказать. После этого Снейп едва заметно улыбнулся, и я почувствовал, как напряжение немного спало, что счёл добрым знаком. Это подтвердил позже и сам профессор, выдохнув: «Всё в порядке» — перед тем, как встать с дивана и отнести аптечку на место.              — Лекарства? — полувопросительно произнёс профессор, когда расположился в кресле неподалёку от меня, так и сидевшего всё это время на диване, наблюдая за ним.              — Что? — не понял я.              — Таблетки с собой?              — Нет, оставил в съёмной квартире. Приму перед сном.              При этих словах Снейп поморщился. Хм, странно, неужто хотел предложить переночевать? После всего, что я ему наговорил? Нет, не может быть.              Вообще у меня создалось впечатление, что мистер Снейп старается при мне говорить как можно меньше, и в душе поселилось тревожное чувство. Злится. Не простил. Просто сейчас не время для серьезного разговора, и он ждёт меня впереди. Холодок пробежал по спине.              — Да, о квартире, — тихо произнёс профессор, а у меня душа ушла в пятки. Начинается. — Что ты там пытался до меня донести своей пылкой речью между оскорблениями и истерическими выкриками?              Глубоко вздохнув, я постарался привести мысли в порядок, чтобы спокойно и аргументированно объяснить своё отношение к сложившейся ситуации. Я дал себе слово, что в этот раз не сорвусь, что бы профессор ни сказал и как бы себя ни повёл. И так уже наворотил дел. Хватит. Но сказать всегда легче, чем сделать, и я опасался, что могу снова завестись, а это бы вконец испортило отношения.              — Мистер Снейп, — неуверенно начал я. — Хочу ещё раз извиниться. Не знаю, что на меня нашло. Хотя нет, знаю, но всё равно извините! Я повёл себя ужасно. Такое… такого больше не повторится.               И умоляюще посмотрел на профессора. Тот ничего не ответил, только поморщился и что-то буркнул себе под нос. Что-то типа «Посмотрим», если я правильно расслышал. Подождав ещё немного, но так и не дождавшись никакой реакции, я вздохнул и продолжил:              — А вопрос… Я пытался сказать, что не могу принять такого щедрого предложения, как ваше, — чувство вины не дало мне перейти на «ты». — Даже если предлагаете от чистого сердца, то… нет, не могу. Я всю жизнь стремился к самостоятельности, даже ушёл от родственников, как только появилась такая возможность. Не хочу ни от кого зависеть. Не хочу снова попасть в неприятную ситуацию, потому решил полагаться только на себя, не принимая ничьей помощи, в чём бы она ни выражалась. Нет, немного не так. Не принимая долгосрочную помощь, особенно если она идёт в ущерб её оказывающему. От такой «благотворительности» человек может устать и, резко изменив своё мнение, ну… например, потребовать справедливую оплату, иначе выселит. Да и обязанным себя чувствовать не хочется, и жалким выглядеть… ну…              Было очень трудно подбирать нужные слова, я даже умудрился запутаться, потому и замолчал, нервно покусывая нижнюю губу, пытаясь придумать, как правильней донести свои мысли, пока не наткнулся на странный взгляд профессора, под которым мне стало ещё более неуютно.              — Разучился верить в людей? — вдруг тихо спросил профессор.              — Я никогда им полностью и не доверял, — пожал я плечами. — Не у кого было учиться доверию.              — Вот даже как, — задумчиво произнёс мистер Снейп. — А теперь послушай ещё раз, что я скажу, и в этот раз постарайся услышать, — выделив последнее слово, серьёзно, но с каплей насмешки произнёс вдруг он. У меня аж щёки со стыда запылали. Ведь снова прав — я слушал его, но не слышал. Погружённый в свои переживания, я не принял бы тогда никакие доводы, даже самые разумные. — Как я уже говорил, это — взаимовыгодное сотрудничество. Квартира простаивает пустая, но за неё всё равно надо платить. А так — это может делать квартирант. Минус лишние расходы. Это первое. Второе — если в квартире живёт знакомый, не надо беспокоиться о сохранности имущества, да и о небольших бытовых проблемах вроде потекла труба, сломалось окно не стоит переживать. То есть я не отвлекаюсь по пустякам и не трачу свободное время на посещение квартиры с проверками. Третье — доход. Да, хоть и небольшой, но за уверенность в том, что квартире и вещам не будет нанесён ущерб — это небольшая плата. Я вообще не намеревался сдавать её незнакомцам, так что мог не получить и того, что имею сейчас.              Как видишь, если бы ты не заехал, то я нёс бы одни убытки, — подытожил Снейп и испытующе на меня посмотрел. — Если не достаточно аргументов, могу привести ещё парочку.              — Нет-нет, мистер Снейп, я всё понял, — пролепетал я. Так что же это получается то? Неужели я всё напридумывал себе: жалость, подачки, благотворительность. Но ведь профессор зачем-то солгал мне. — Почему сразу нельзя было объяснить, зачем надо было обманывать? — вырвался у меня вопрос. Я смотрел на профессора почти что с отчаянием. Попытки понять этого человека ни к чему не приводили, и я чувствовал, что ещё чуть-чуть и мой мозг взорвётся.              Снейп устало посмотрел на меня и тяжело, обречённо вздохнул. Он выглядел так, словно его заставляют объяснять прописные истины, которые должны быть понятны любому с детства.              — В состоянии, котором ты пребывал, когда я предложил квартиру, ты бы меня и слушать не стал. Сразу отказался бы, и никакие аргументы не помогли. Эти твои принципы… Так что самым эффективным показалось просто сказать часть правды, утаив остальное. Я же себе не враг, правда, так что квартира действительно принадлежит другу, не находишь? — я глупо захлопал глазами. Вот ведь вывернул, а? И придраться не к чему. Кажется, моя реакция развеселила профессора, кончики губ дрогнули, обозначая улыбку. — А после не признался, потому что не хотел таких вот выяснений отношений, как сейчас.              Стало стыдно. Одновременно я не мог не восхититься профессором — это ж надо всё так с ног на голову перевернуть. Я сам ещё и виноватым оказался! Ему в прокуроры или адвокаты идти следовало!              — Ну так что, принимаешь предложение? Останешься жить в квартире моих родителей? — тихо спросил Снейп. Казалось, он не был уверен, что его слова на меня подействовали достаточно для принятия верного, по его мнению, решения, и он был готов и дальше убеждать меня. Зачем ему вообще это надо? Неужто от меня действительно такая большая польза?              Теперь, когда гнев не застилал глаза, я понимал: в словах профессора есть хотя бы крупица здравого смысла, так что… эх, была не была! Да и искать что-нибудь подходящее среди квартир я уже, если честно, устал. Было и ещё одно обстоятельство. Жить там, где раньше жил Снейп, где он взрослел… появилось какое-то странное будоражащее чувство сопричастности к семье Снейпов. Меня не покидало ощущение, что это нас сблизит.              — Хорошо, останусь, — зажмурившись, выдохнул я, не давая себе возможности передумать, и вдруг рассмеялся. — Нет, объясните мне, как вы это делаете?              — Делаю что? — картинно поднял брови профессор в притворном удивлении.              — Меняете чужое мнение! Я ж был твёрдо настроен отдать ключи и больше ни ногой, — я махнул рукой и снова рассмеялся. На душе стало легко.              Профессор промолчал, только его губы снова дрогнули в намёке на улыбку. Кажется, мой смех разрядил напряжённую атмосферу, висевшую между нами всю встречу, и это не могло не радовать.