14. Ярость и надежда
2 августа 2017 г. в 07:28
Здесь жили Снейпы. Профессор — хозяин квартиры.
Новость настолько ошеломила, что только ближе к ночи я смог хоть немного прийти в себя, а до этого слонялся по дому, прикасаясь к мебели, которая в свете прошедших событий приобрела совершенно иное значение, и старался ни о чём не думать.
Квартира родителей Снейпа.
Профессор тут вырос. Может быть, даже лежал когда-то на этом диване, касался шкафов, ел за столом. Даже воздух в квартире теперь казался особенным.
Нет, так можно сойти с ума. Соберись.
Почему Снейп ничего не рассказал? Почему скрыл, что является владельцем? Нет, не просто скрыл, а солгал, что квартира принадлежит друзьям! А я-то, дурак, поверил! Да кто сдаст квартиру человеку, которого ни разу не видел, только по рекомендации друга, да ещё и так дёшево! Пусть этот друг и самый лучший.
Тут я задохнулся от понимания: профессор просто пытался помочь, в ущерб себе. Появилась злость: не нужны мне никакие подачки! Специально ведь уехал от родственников, чтобы жить самостоятельно, чтобы ни от кого не зависеть, не мешать, и на тебе.
Меня начало трясти. Следующая мысль заставила задохнуться от душевной боли.
Насколько же жалко я выглядел, раз профессор пошёл на это? Конечно, весь в синяках и ссадинах, в мятой, грязной и рваной одежде, решивший ночевать на скамейке. Как не помочь? Как мимо-то пройти? Нет, я был благодарен за приглашение переночевать, но остальное… Нет чтобы в открытую предложить! Я бы, наверное, отказался, но… Да разве так вообще поступают? И ведь постоянно лгал! Друзья ищут, друзья сообщили… тьфу.
Горькая ухмылка на губах, привкус горечи во рту.
Всегда ненавидел ложь, даже во благо. Можно недоговаривать, но никогда вот так.
А ведь всё равно люблю, несмотря на разочарование.
Нет, так оставлять нельзя. Надо съехать. Куда угодно, лишь бы побыстрее! Не хочу выглядеть жалко перед любимым, не хочу его жертв, не хочу ни от кого зависеть!
Дрожь не проходила.
Нет, я не смогу так. Надо как можно быстрее поговорить с мистером Снейпом, иначе не успокоюсь, только ещё больше накручу себя.
Несмотря на позднее время, я схватил куртку и выскочил на улицу. Находиться в помещении было попросту невозможно.
Только почти дойдя до дома профессора, обратил внимание на мокнущий асфальт и капли дождя, неспешно падающие с небес. Отлично, только этого и не хватало. Снова предстану перед профессором во всей красе! Жалким неудачником. А что, похоже, я такой и есть.
Сжав до боли кулаки, я всё равно решительно направился к подъезду. Будь что будет. Откладывать разговор не имело смысла.
Лишь позвонив в квартиру профессора, я задумался о том, что время позднее и он мог уже пойти отдыхать. Моё появление могло быть нежелательным, но все здравые мысли развеялись, стоило вспомнить, зачем я на этот раз пришёл сюда.
Мне не нужна ничья помощь, я могу со всем справиться сам! Я не желаю быть обязанным больше никому и никогда. Не хочу ни от кого зависеть! С меня хватило и тёти, любившей попрекать даже куском хлеба.
Тут дверь распахнулась, оборвав мои мысли, и на пороге появился он, решивший зачем-то облагодетельствовать, даже не спросив, а нужно ли мне это. В домашних штанах и рубашке мистер Снейп выглядел настолько буднично, что стало больно. Особенно от неподдельного волнения, проступившего на лице, когда он понял, кто стоит перед ним.
— Гарри? Ты что здесь делаешь так поздно, да ещё и в таком виде? — немного хрипло спросил профессор, оглядев меня с ног до головы. — Что-то случилось? Могу я помочь?
Кровь ударила в голову. Рассудок помутился. Как он смеет вообще говорить о помощи? Предлагать её снова. Если раньше я хотел поговорить и разобраться, то теперь злость полностью завладела мной.
— Мистер Снейп, я тут узнал, что сдаваемая мне квартира принадлежит вам, а не каким-то мифическим друзьям, которых я и в глаза-то не видел. — Яду в голосе было хоть отбавляй, поэтому неудивительно, что профессор вздрогнул от моих слов.
Вздрогнул, слегка побледнев, и посторонился, без слов предлагая войти. И я воспользовался этим щедрым предложением. Правда, раздеваться и проходить не стал: был уверен, что разговор не продлится долго.
Дождавшись, когда профессор закроет дверь, я снова заговорил:
— И когда вы собирались открыть мне правду? Или молчали бы до скончания веков? Я что, не достоин? Просто глупый работник почты, способный вызывать одну только жалость? Решили заняться благотворительностью? Так я не подхожу на роль того, кого надо облагодетельствовать! Я никогда не приму подачки ни от кого, я даже от родственников уехал, чтобы не сидеть у них на шее! Да я… да я…
Я выдохся. Возмущённо хватая ртом воздух, я смотрел на человека, стоящего передо мной, и видел только человека, обманывающего меня всё это время. Как он мог? Как посмел?
— …но основное-то была правда! — вдруг услышал я сквозь шум в ушах взволнованный голос.
— Кроме того, что квартира принадлежит вам, а не каким-то там друзьям! — возмущение с новой силой всколыхнулось в душе.
— Какое это имеет значение?
— Большое! Я бы не принял приглашение! Не за такие смешные деньги!
— Ну вот видите, потому и не сказал! — профессор тоже стал заводиться. — Да поймите же вы, глупый мальчишка, что квартира бы так только простаивала! Пускать совершенно чужих людей я не намеревался, а друзей у меня почти и нет. Особенно таких, кому нужно жильё. Это не жалость и благотворительность, это взаимовыгодное соглашение! Я спокоен за сохранность своего имущества, а вы живёте в квартире, расположенной в более-менее спокойном квартале, хоть и не в самом благополучном районе, но зато не так далеко от работы. К тому же мне не приходится тратить лишние деньги на содержание ненужной, в общем-то, жилплощади.
— Всё равно обманывать не следовало! — упёрся я. — Что стоило просто объяснить всё так, чтобы я понял? Вы же хорошо умеете чесать языком и переворачивать всё с ног на голову! Любого, поди, уговорить сможете на что угодно! — я повысил голос, не осознавая этого, и уже почти что кричал, выплёскивая наружу всю боль и разочарование, скопившиеся в душе. — Я думал, вы другой! Всегда говорите правду в лицо, не стараясь приукрасить, не щадя чувства других, а вы… вы…
— Что я? — вдруг прошипел профессор. Лицо его некрасиво исказилось то ли от гнева, то ли от причинённой мной боли, а ведь я, действительно, в этот момент хотел ударить, да побольней, чтобы он понял, насколько мне плохо, чтобы осознал. — Не оправдал ваших ожиданий? Так поверьте, я никогда и не хотел этого! Я всегда жил и буду жить по своим принципам, и не стоит мне навязывать своё мировоззрение, я всё равно не стану меняться! Да, я солгал в малом, чтобы достичь цели! Я такой. Я могу пойти на многое, чтобы добиться своего! — и добавил ехидно, заметив, как я побледнел: — Что, не ожидали? Создали себе образ, а я реальный оказался далёк от совершенства? Что ж поделать? Я такой, какой есть. И никому не позволю решать, каким должен быть!
Я смотрел на профессора и не узнавал его. В голове билась только одна мысль: «Почему всё так обернулось? Неужели этим и закончится?» Ярость прошла, осталась обычная злость, направленная скорее на себя, чем на мистера Снейпа. Действительно, придумал себе идеал и страдаю, что действительность ему не соответствует.
Собравшись с силами, я решил спокойно сказать, зачем пришёл, и уйти из этого дома теперь уже навсегда. Не думаю, что получится забыть, что смогу простить… и в первую очередь себя за глупые надежды и мечты.
— Я съеду, как только найду другое жильё, пусть даже это будет самая страшная дыра из возможных, но по-другому я просто не смогу. Слышите, не смогу жить в той квартире, зная, как долго меня обманывали! Что она принадлежит человеку, который ради достижения цели может пойти на ложь! — хоть и хотел сдержаться, но под конец речи, кажется, снова стал заводиться. Ну почему всё так получилось?
Не смотря больше на профессора, я развернулся, рванул ручку двери и вылетел прочь, желая оказаться как можно дальше и от мистера Снейпа с его квартирой, и от квартиры его родителей, и от всей ситуации в целом.
Было больно и стыдно, было чертовски плохо. Не разбирая дороги, я кинулся бежать куда глаза глядят, надеясь, что физическая активность поможет хоть как-то усмирить бушующие во мне эмоции.
Через пару кварталов я наконец-то остановился перевести дух и вдруг резко осознал, что натворил. После пробежки вернулась трезвость мышления, и это помогло понять, насколько ужасно я повёл себя, разговаривая с профессором.
Да, он солгал вместо того, чтобы постараться объяснить свою позицию. Это некрасиво и характеризует его не с лучшей стороны, но он такой же человек, как и я, со своими достоинствами и недостатками. Это я, полюбив, слишком его идеализировал.
Больно спускаться с небес на землю. Больно, но необходимо.
Мистер Снейп, поди, просто не хотел долго и нудно объяснять одно и то же упёртому барану со слишком наивными принципами, каким я был, потому и решил пойти по более лёгкому пути. Он действительно хотел помочь, а я наговорил гадостей, обвинил невесть в чём, почти оскорбил. Проклятая гордость! Проклятые убеждения!
А что, если после такого мистер Снейп вообще не захочет иметь со мной дело, ведь и у него есть гордость. Нет! Хоть пару минут назад я был уверен, что это конец, теперь понял: не перенесу, если наше общение прекратится. Всё что угодно, только не это! Плевать на гордость. Сам виноват, самому и расхлёбывать.
Я развернулся и побежал назад. Хорошо, что остались силы. Хорошо, что не растерял уверенность, пока добрался до дома дорогого мне человека.
С замиранием сердца нажал на кнопку звонка, напряжённо вслушиваясь в мелодию по ту сторону двери: откроет, проигнорирует? Долго ждать не пришлось. Дверь резко распахнулась, и профессор уже готовый обрушиться на потревожевшего его снова в такой поздний час, увидев меня, сразу растерял весь свой запал. Наоборот, от профессора повеяло ледяным холодом, он словно закрылся, отгородился от мира, стал безразлично-отстранённым, даже немного надменным.
— Вы? — вздёрнув подбородок, только и произнёс профессор Снейп ледяным тоном, и лишь слишком ровная спина выдавала его напряжение.
— Я, — выдохнул я в ответ, не зная, что ещё можно сказать на такое вот приветствие. — Мистер Снейп, я… простите меня. Я повёл себя как придурок. На самом деле я очень благодарен вам, честно, просто очень не хочу ни от кого зависеть, не хочу жалости или подачек.
— Кто сказал, что была жалость? — раздражённо перебил меня Снейп, вздыхая и отходя в сторону, давая возможность протиснуться в дверь, что я тут же и сделал.
Войдя, я растерянно остановился в центре коридора, не зная, как поступить. Могу ли раздеться? Пустят ли дальше или просто не хотят разговаривать через порог? Позволено ли мне будет снова войти в жизнь мистера Снейпа, или он просто хочет расставить все точки над «и», чтобы никогда больше не видеться? От этой мысли отчего-то стало больно, и я закусил губу, желая поскорей прийти в себя. Меня сотрясала дрожь: то ли от холода, то ли от волнения, а может, и от всего сразу.
Вдруг стало страшно, и я опустил глаза. Нет, я не мог видеть на дорогом лице, лице профессора, человека, который отнёсся ко мне так по-доброму, которого я полюбил всем сердцем, маску равнодушия и презрения.
Я. Этого. Не. Перенесу.
На полу с меня уже натекла изрядная лужа. Хм, вроде дождь был не таким и сильным? Надо будет перед уходом хотя бы затереть за собой.
Вдруг руки профессора очутились на моих плечах, и не успел я даже вздрогнуть, как они обвились вокруг меня, заключая в крепкие объятия, прижимая к груди. Я почувствовал дыхание Снейпа возле уха, слегка хрипловатое, словно это он бежал пару кварталов, а не я, жар его тела сквозь мокрую одежду, лёгкую дрожь, которая, кажется, сотрясала не меня одного. И ощутил сумасшедшую надежду, подаренную мне этими объятиями.
Замерев в руках профессора, я боялся пошевелиться и даже вздохнуть. Не хотелось спугнуть момент такой откровенной близости, какой раньше ещё никогда не было. По крайней мере, сознательно профессор меня ещё не обнимал. Даже сейчас мистер Снейп казался почти равнодушным, словно ему было всё равно, рядом я или нет, и только сила, с которой он прижал меня, мокрого и дрожащего, к груди, показывала, насколько он был рад, что я вернулся.