Непростые отношения

             Прошло уже полгода с момента, как мы с Северусом стали партнёрами. Жизнь после этого не сильно изменилась: так же встречались после работы и проводили друг с другом свободное время. Правда, теперь и Северус заходил ко мне, не только я бывал у него в гостях, да и оставались мы друг у друга на ночь чаще и более охотно, чем прежде.       Иногда выходили куда-нибудь: кино, театр, концерты, музеи, рестораны. Правда, ни он, ни я не любили такие светские вечера, но для разнообразия или «для повышения твоих знаний в области культуры и искусства», как, посмеиваясь, говорил Снейп, было неплохо. А вот гуляли мы довольно часто, особенно тёплыми вечерами.       Конечно, не обходилось без ссор, бывало, не получалось увидеться, но счастья в наших отношениях было всё-таки больше, чем негатива.       Иногда Северус вспоминал доводы, почему мы не можем быть парой. Тогда я просто брал его за руку и вёл в спальню. В кровати разубеждать было намного легче, да и приятней, если честно. Для нас обоих.       Временами хандрил я, но как-то незаметно у Северуса получалось выводить из этого состояния, и я вдруг обнаруживал, что снова смеюсь и болтаю без умолку.       Первый раз моя жизнь строилась не вокруг желания стать самостоятельным, вырваться из цепких лап обстоятельств и спокойно зажить, а вокруг другого человека и наших с ним отношений. Это оказалось намного удивительней, чем я предполагал, и в тысячу раз прекрасней.       Сегодня Снейп был особенно раздражён. Что-то там напутали, и в лабораторию завезли не те химикаты, что необходимы, как я понял из его шипения в трубку. Как только мы вошли в квартиру, он кинул всё, что держал в руках, на тумбочку и стал звонить то одним личностям, то другим и ругаться, ругаться, ругаться…       В такие моменты лучше не лезть, потому я спокойно разделся, ни слова не говоря, поставил ботинки Северуса на место, повесил его плащ, в раздражении тоже просто стряхнутый на пуф, и решил собрать бумаги, выпавшие из папки, которую он вместе с ключами швырнул на тумбочку так, что они проскользили по ней и оказались на полу. Папка не выдержала такого обращения, и из неё разлетелся ворох разнообразнейших документов.       Что это были документы, я понял, когда собирал это бумажное великолепие с пола. Взгляд цеплялся за слова, цифры, печати и тому подобное. Мне всё это было не интересно, пока я не увидел пару наград за достижения в области неорганической химии и выписку с личного счёта профессора, исписанную такими цифрами, что стало не по себе. Даже зарплата у него была такой, что мне и за год не заработать. Действительно, ценный сотрудник.       Только сейчас я осознал, что профессор на самом деле мне не ровня. Точнее, я — ему. И не из-за возраста, пола, социального положения, характера или ещё каких значительных, но, в общем-то, просто условностей. Он самореализовался.       Северус нашёл любимое дело, и именно с помощью своих знаний выбился в люди и получает так много. А я? Устроился куда взяли, не знаю, чего хочу от жизни. И как вообще он смог полюбить такого? А если и полюбил, то сколько пройдёт времени, пока он во мне не разочаруется? Нет, так дело не пойдёт.       На автомате дособрав документы, я положил папку с ключами на тумбочку и прошёл в кухню заварить чай. Привычные действия успокаивали и давали возможность всё обдумать, не отвлекаясь на внешний мир.       Северус-то у нас, оказывается, богатый человек. Тогда почему он живёт здесь, в небольшой квартире, когда мог бы купить себе целый дом и поселиться со всеми удобствами? В престижном районе, а не такой дыре. Что его тут держит? И зачем вообще пользоваться услугами почты, если мог бы спокойно оплачивать курьеров? То ли я чего-то не понимаю, то ли профессор слишком странно себя ведёт. Увы, самостоятельно мне с этим не разобраться. Надо будет как-нибудь спросить Северуса, почему он остаётся жить здесь, когда в средствах совсем не ограничен. Не сейчас, когда он на взводе, а когда будет в более благодушном настроении.       Хорошо, с этим решили, как быть, но есть и второй, куда более важный вопрос: чего хочу от жизни я. Кроме, разумеется, моего желания быть рядом с Северусом. Что нравится? Занимаясь чем, я мог бы собой гордиться? Какое дело могло бы принести мне удовольствие и удовлетворение результатами? Ведь должно же быть хоть что-то!       Но у меня сейчас даже хобби — и того не было.       Всю жизнь мне приходилось заниматься тем, что должен или могу, но не тем, что люблю или нравится. Сначала жизнь у Дурслей, полностью подчинённая правилам тётушки, после — нелюбимый колледж, да и работу надо было срочно подыскивать, пришлось браться за первое, подвернувшееся под руку.       Теперь, оглядываясь на прошлое, я мог только досадливо вздыхать. Вся моя жизнь до сегодняшнего момента была просто выживанием, борьбой за существование и независимость, право жить так, как хочу. И когда у меня появился шанс зажить, как нравится, я уже забыл, ради чего затевал всё это. Привык к однообразному существованию и просто плыл по течению, думая, что именно к этому и стремился, сбегая из-под контроля родственников.       Встреча с профессором всколыхнула стоячее болото, в которое превратилась моя жизнь, заставила снова чувствовать, хотеть что-то менять и переоценивать. Разбудила желания и помогла опять начать мечтать. Глядя на то, как профессор любит свою работу, я чувствовал досаду, что у меня нет такой отдушины, но раньше просто закрывал на это глаза и почему-то только сейчас, когда увидел результаты трудов Северуса, понял, что сам я ничего из себя не представляю.       Это надо было срочно менять.       Разлив по кружкам только что заваренный чай, я пошёл в гостиную, откуда раздавался недовольный голос Северуса, до сих пор рассказывающего кому-то, что с ним сделает, если завтра после обеда в лабораторию не доставят заказанное. Я молча поставил кружку Северуса на журнальный столик рядом с его любимым креслом, а сам подошёл к окну, разглядывая улицу.       Вечерело. Правда, сегодня мы вернулись довольно рано, поэтому фонари вдоль дорог ещё не зажглись, и город казался опутанным серой дымкой. Около подъезда дома напротив стояла парочка и курила, о чём-то живо беседуя. Проехал велосипедист в красной куртке, лениво крутя педали. Мама с дочкой возвращались домой. Скорее всего, с прогулки по парку. Девочка везла игрушечную коляску кислотно-жёлтого цвета… и кто только такое выпускает?       Всё это я отмечал краем сознания, думая о своём.       Чем мне бы хотелось заниматься?       Перебирая в уме различные профессии, о существовании которых знал, пытался примерить их на себя и не находил отклика в душе.       Всё, связанное с химией и математикой, сразу отпадало. Не моё. Сюда же можно было ещё добавить и географию. Рисовать я не умел, писатель из меня никакой, для спорта тоже уже непригоден — им вроде бы начинают заниматься с раннего детства, да и командировки. Нет, тоже не то.       С компьютерами, машинами и прочей техникой я был на «вы»: очень редко приходилось иметь дело. Даже телефон ещё был из старых, кнопочных. Животные меня хоть и любили, да и мне нравились, но от частого общения с ними сильно уставал. К тому же забыть не мог, как однажды два больших пса загнали меня на дерево.       От этого воспоминания аж передёрнуло. Пришлось до вечера проторчать на дурацком дереве, пока псины не потеряли интерес. Ох, и влетело мне потом от тёти за длительное отсутствие.       — О чём задумался? — вдруг услышал я возле самого уха голос Северуса. Оказывается, пока я размышлял, он успел закончить разговор по телефону и вплотную подойти ко мне.       Вздрогнув от неожиданности, я чуть не пролил чай, чашку с которым, оказывается, до сих пор держал в руках. Вздохнув, поставил её на подоконник. Надо же, и ведь ни разу не отпил.       — Да так, — пожал я плечами. — В окно смотрю, — не вываливать же на Северуса кашу из мыслей и чувств, творившуюся в голове.       — И много можно увидеть в такую темень? — иронично, с преувеличенным интересом произнёс Северус, тоже выглядывая в окно.       Ой, а я и не заметил, что уже стемнело! Только и видно, что горящие фонари да немного освещённого ими пространства. Скучное зрелище.       — И не говори, что тебя привлекает такой пейзаж — не поверю, — немного ворчливо добавил Северус, глядя на меня. Однако неплохо он успел меня изучить. Чувствовалось, что Снейп ещё не до конца успокоился после телефонных баталий, но уже вполне готов к мирному общению. Хорошо.       — Не скажу, — покладисто согласился я, подходя ближе и легонько целуя узкие губы, пахнувшие ромашкой. Хм, неужели уже даже чай, оставленный для него на журнальном столике, выпил? Я так надолго задумался? — Просто ждал, когда договоришь.       — Да ну? — оскалился профессор, и в его глазах зажёгся хорошо знакомый мне огонёк. — Дождался?       — Угу, — расплылся я в улыбке.       — И что теперь? — кажется, Северус был не прочь поиграть. Отлично.       — А что бы ты хотел? — и я провокационно облизнулся, смотря на губы Северуса.       — В спальню. Живо! — скомандовал тот, и, когда я, пожав плечами, пошёл куда послали, тихо проворчал что-то себе под нос. Кажется, что-то типа: «Он меня с ума сведёт…»       Самодовольно улыбнувшись (благо Северус не мог видеть моего лица), я выкинул всё лишнее из головы. В эту ночь было явно не до размышлений.