Это был Дождь

— Ямамото, ты в порядке? — Тсунаеши пристроился рядом и встревоженно заглянул в глаза своему другу. Потомок самурая на это только улыбнулся, привычно пряча все чувства за маской бейсбольного придурка. Ямамото стыдился признавать, что в преддверии настоящего боя его трясёт. Не от страха, самураи не знают страха. От радости, от предчувствия боя насмерть. — ВРОООЙ! Я рад, что ты не сбежал малёк-мечник. Это значит, что я смогу пустить тебя на суши, — Такеши поднял голову, Скуало стоял на козырьке перед входом в школу и улыбался. Бейсболиста пугала эта улыбка, потому что точно такую же он видел краем глаза в отражении своего меча. Он не хотел, не хотел признавать, что в шутку сказанные Реборном слова о том, что он, Такеши, прирождённый убийца, могут быть правдой. — Этому не бывать, Скуало, — он взмахивает мечом и не уточняет, чему именно не бывать. — Этим мечом, я докажу это, — превращению в суши или же он собирается опровергнуть слова Реборна о своей сути. За обменом фраз между своими друзьями и Варией Ямамото не следил, куда больше его интересовала арена, словно созданная для его стиля боя. Вода, которую так удобно использовать в защитных техниках стиля Шигуре соэн рю. Отец говорил, что вода это первый этап, при наработке навыка можно будет использовать землю, поднимая в воздух пыль, а настоящие мастера могли обходиться и простым ветром, но даже ему, человеку, практикующему этот стиль уже третий десяток лет, далеко до такого уровня. Такеши только отметил, что в словах Занзаса о неудачниках, которые будут уничтожены, было что-то скрытое, ясное только его людям, потому что все они на секунду стали очень серьёзны. — Эй, рыбёшка, — окликнул его Скуало, когда судьи приказали зрителям покинуть арену. — Мне даже основная рука для победы над тобой не понадобится, — с этими словами варийский Дождь отсоединил от левой руки клинок и перевесил его на правую. — Радуйся, слабак, ты получил фору. Давно я правую руку не использовал. — Пожалеешь же, — почти полностью скопировал улыбку противника Такеши. Всё в нём кричало, что это будет очень весёлый бой. Но бейсболист тут же одёрнул себя. Это будет бой не против разминающего руки перед ним мужчины, это будет бой против самого себя. Он сумеет победить, не убивая своего противника. Он сумеет подавить эти инстинкты. Он сумеет победить, доказать свою силу и без смерти врага. Ведь его главный враг сейчас — это он сам. — Ты упустил свой последний шанс, когда не атаковал после защиты! — улыбается его враг, говоря на два голоса. Да, Такеши знает, но куда яснее он видел, что продолжи он ту комбинацию и проведи после защиты контратаку, и его враг упал бы в воду с рассечённой до кости ногой. — Ха-ха, — смеётся он, заглушая инстинкты, которые требуют не сдерживаться. — Ты сказал последний, но стиль Шигуре Соэн Рю — это не только защита, — Такеши срывается в атаку, он уже знает, как проведёт её. Знает, как ударить так, чтобы обеспечить себе победу и не убить противника. Ведь он не убийца. Он больше никогда не пойдёт на поводу у этих инстинктов. Он больше никогда не отнимет жизнь. Противник отлетает от удара и потомок самураев понимает, что не ударил. Его враг знал атаку. Именно поэтому он и смеялся над ним, говоря о последнем шансе, он знал, что та защитная стойка может очень удачно перетечь в атакующую. — Сейчас произошло кое-что очень бессмысленное, — Ямамото видит злость, ярость в своём противнике. — Почему ты использовал заднюю кромку, а не лезвие? — Потому что я бил так, чтобы победить, а не убить, — ответил Ямамото, понимая, что такого пренебрежения ему не простят. — ВРООООЙ! Ты смеешь смотреть на меня свысока? — Скуало шутя копирует атаку самого Такеши. — Я знаю этот стиль, — говорит он после того, как ранил его. — Я уже побеждал этот смехотворный стиль. Жалкий стиль и его трусливого носителя, который боялся собственного меча! — Беря в руки меч, ты должен быть спокоен. "Прости отец", думает Такеши, возвращая чувствительность руке после атаки Скуало. "Я слишком слаб. Я слишком сильно боюсь, что это повторится снова". В семьях самураев наследников начинают учить рано. Кто-то говорит, что законам чести их учат, едва ребёнок рождается, а меч дают в тот день, когда он встаёт на ноги. Такеши начали учить в пять: стойки, история, тренировочный меч, мама, помогающая обрабатывать ранки, отец, который мог пропасть на недели, потому что сам ещё только заканчивал своё обучение. Его друг-соперник, которого маленький Такеши любил, как родного дядю. Такеши семь — он только поступил в первый класс, он с завистью смотрит на школьный клуб кендо, куда берут только с третьего класса. Он хочет быть его капитаном, а тренировочный синай совсем не тяжёл. Отец и дядя снова исчезли, а потом вернулся только отец. Дети не знают смерти, но Такеши знал. Он был наследником самурая, он понимал, что смерть это навсегда и любимый дядя больше не вернётся, вот только дядя просто ушёл, а отец страдал. Страдал, когда брал тренировочный меч и запирался в додзе рядом с домом, снова и снова рассекая мечом воздух, страдал и пытался залить своё горе в саке. Почему-то уходит добрая мама, которая больше не радуется успехам сына, в глазах отца — тоска, а сам Такеши улыбается как можно шире, ведь он — самурай, а самураи не плачут. Поступая в третий класс, он записывается в клуб бейсбола и прячет синай. Отец больше не пьёт, но иногда всё так же запирается в додзе и берёт в руки меч, снова и снова ведя бой, из которого он не может выйти победителем. Такеши, который видел этот бой сотни и сотни раз, знает, что противник левша, что он быстр и гибок. Такеши боится того, что однажды он всё-таки снова возьмётся за синай, возьмётся — и не сможет остановиться. Что он уйдёт, как уходил отец, и не вернётся, как не вернулся дядя. Скуало смеётся и специально бросается злыми фразами, и Такеши поддаётся, ведь он ведёт бой с самим собой. С тем собой, который требует вспомнить кодекс, с тем, который требует мести за отца, за ушедшую мать, за не вернувшегося дядю. "Прости, отец, — с трудом встаёт он и пригибается, принимая нужную стойку. — Прости, я не смогу отомстить за дядю, но я закончу твой бой". Шиноцуку Аме, и Скуало попадается, Такеши точно знает, что попал, вот только... Скуало поднимается, смотрит с гневом и вода рядом с ним пропитывается кровью. — ВРООООЙ! Мелкое отродье! Хватит играться! Это настоящий бой, а не дуэль в зале, используй острую сторону своего меча! — кричит длинноволосый мечник, а Ямамото замечает только, как едва заметно краснеет вода слева от Скуало. Там, где воды касается слегка задетая левая рука. У него всего одна попытка, всего одна попытка и больше не будет. Один шанс забрать кольцо и закончить поединок, начатый отцом. Собственное отражение в воде кажется Такеши издевательским: оно ничем не отличается от Скуало. Тот же взгляд, наследник самурая ненавидит этот взгляд. Ведь именно люди с таким же взглядом разрушили его семью. Люди с таким же взглядом и были его семьёй. Скуало попадается в ловушку с отражением, и Такеши успевает поддеть мечем цепочку с кольцом, вот только победы было недостаточно, потому что он не мог отделаться от навязчивого чувства, что всё это — ложь. Вода вокруг Скуало стремительно краснеет, но Такеши бил тупой стороной. Взвалив странно-лёгкого для своей комплекции мужчину на плечо, Такеши оглянулся в поисках пути для отступления. — Отпусти меня, — тихо произнёс Скуало. — Хватит унижать меня своей жалостью. — Но, — попытался возразить юный самурай. — ВРОООЙ! Отвали, — сильный толчок — и он отлетает в сторону, чудом приземляясь не в воду, а на обломки. Или не чудом, а точным расчётом мечника. Акула чуть покружилась вокруг своей жертвы, а потом резко выпрыгнула, утаскивая мечника, кажется, потерявшего сознание, под воду. Вода стремительно окрашивалась в красный цвет. Такеши мог только сидеть и смотреть на это. Надеясь. На что? Что мёртвая Акула сейчас всплывёт брюхом вверх? *** Отшвырнув малька-мечника в сторону, я приготовилась к битве куда более сложной, чем эти смешные поддавки. Огромная рыбина, в честь которой мне дали имя, кружила вокруг, цедя воду смешанную с моей кровью: от удара этого боящегося своего меча мальчишки, открылись раны от пуль. Вот только подыхать я не собираюсь! Я блядь выживу! Назло всем. Рыбина выпрыгнула и распахнула свою пасть, наверняка планируя заглотить меня за один раз, немного с трудом перевернулась на спину. Выживу, мать вашу! Если вас сожрали, у вас есть как минимум два выхода, как говорится. Под массой акулы обломки пошли под воду, а я резко взмахнула правой рукой с мечом, посылая в пасть к рыбе последние заряды. Произошедшие под водой взрывы должны были показаться на поверхности разве что несколькими пузырями, оттолкнувшись от пока не спешившего всплывать трупа, с трудом, экономя воздух, поплыла в сторону ещё одной дыры в полу. Мне надо спрятаться, переждать, пока отсюда вытащат малька-мечника, спустят воду и распечатают окна, а потом выбираться. Когда я вынырнула, перед глазами плыло. Опираясь на подламывающуюся левую руку о колонну, выползла из воды. Проклятая рыбина меня всё-таки слегка пожевала, ноги почти не слушаются. Сажусь, стараясь держаться прямо и правой рукой убираю с лица мокрые волосы. Шаги. Пытаюсь встать, но ноги не слушаются, и я снова падаю, успев опереться на правую руку, и резко вскидываю голову, когда шаги останавливаются. — Какое зрелище. Супербия Скуало на коленях, — пусть перед глазами и плывёт, но узнать Койота, Урагана Девятого я могу. — Добить его? — спросил кто-то из безликих фигур за спиной Койота. — Нет, Ноно приказал доставить его живым, — живым, говорите, ну хорошо, забирайте. Вот только долго вы меня не удержите. Сбегу, если не сбегу — сдохну. Но шантажировать Занзаса собой не дам. Я, блядь, Супербия Скуало! А значит, вылезу из любой задницы и, если надо, приползу к этому мудаку на руках. Главное, чтобы он сам не забыл того, что я ему сказала перед началом своей битвы. Койот грубо схватил меня за левую руку, вздёргивая вверх, на уровень своих глаз. Усмехаюсь и, не обращая внимания на боль, плюю в эту наглую рожу. — Ублюдок! — кулак впечатался мне в живот. — Если бы не приказ, я бы тебя убил. — Силёнок не хватит, — хриплю, держа на лице обычный оскал. Плевать на боль, слабое Пламя дождя пусть немного, но её уводит. В голове шумит от потери крови, а эти ублюдки не особо заботятся о моём состоянии и почти волочат по полу. Похоже, тут есть второй выход и к нему меня и тащат. Сейчас надо просто подождать. Совсем немного, Девятый если и собирается что-то приказывать Занзасу, подождёт конца Конфликта Колец. У меня есть два дня на то, чтобы прийти в себя. Два дня на побег.