pain for two

      Юнги расталкивает людей и выходит на улицу, ругая себя за то, что позволил себе такую роскошь — коснуться его. Мин почувствовал, как их запахи перемешались, всего лишь на секунду. Юнги наскоро застегнул парку и огляделся, направляясь к дороге. Альфа понимал, что он не один почувствовал это, и что Чимин будет его искать, будет требовать объяснений; не остановится, даже если Юнги будет умолять его. Мин — не тот, кто должен быть рядом с ним, он все испортит, будет делать больно омеге. Серийный убийца — не самое лучшее, что могла преподнести судьба Паку. У Юнги есть дело, скорее всего, последнее в его карьере киллера.       — Пожалуйста, езжайте, — пробасил альфа, запрыгивая в такси, замечая позади себя идущего за ним Чимина. Юнги даже не оглянулся, не хочет видеть разочарованное лицо Пака.       Чимин возвращается домой пьяней некуда. Скидывает обувь и залезает в ванну в одежде, включая душ и закрывая глаза. Он снова представляет Юнги, его хриплый голос совсем близко, у его уха, и напряженные руки, которые крепко держат его за бедра. Чимин невольно касается пальчиками ширинки своих джинсов, которая уже промокла от душа и начинает поглаживать, закусывая губу и откидывая голову назад. Дрочить на своего преподавателя — ужасное дело, и Пак обязательно себя поругает, но как-нибудь потом. Омега уже проникает в узкие джинсы, накрывая ладонью член сквозь ткань боксеров.

***

      Пак больше не видит Юнги — ни в университете, ни в клубе его нет. Уволился и, вроде как, уехал в Дегу. Намджун ничего не знает (или говорит, что не знает). Чимину дурно, он лезет на стены и много пьет. Изводит себя голодовками и ночами без сна. Он знает — Мин Юнги чувствует, он должен придти. Или не должен. Но Пак надеется; он сдирает со стены старые обои и валяется на полу в кусках бумаги. Засыпает там же и не открывает дверь наутро звонившему в звонок Чонгуку. Задергивает толстенные шторы, заваливаясь на диван и снова засыпая.       — Чимин! Я же знаю, что ты там. Пожалуйста, открой, я волнуюсь, — скребется под входной дверью бета, нервно постукивая пальцами по косяку и заглядывая в окна.       — Проваливай, Чонгук, прошу, — скулит Пак, переворачиваясь на бок и поджимая ноги, обнимая их руками. Сердце защемило, а в голове звучал голос Юнги снова и снова. Омега тихо скулит себе под нос, чтобы ненароком не услышал друг и закрывает одной рукой рот, приглушая звук. По щеке скатывается слеза и с глухим стуком падает на подушку, исчезает в ткани, оставляя после себя влажный след. И ему так хочется прекратить все это, хочется покончить со всем.       Проходит неделя с исчезновения Юнги. Чимин встает на ноги и снова начинает учиться, иногда спрашивая у Намджуна взглядом, где же Мин? Но тот лишь качал головой и виновато поджимал губы. Киму хотелось все рассказать, чтобы Чимину не хотелось видеть Юнги. Чтобы он вызывал отвращение у омеги. Ведь Мин велел сделать именно так своему другу: рассказать то, кем является Юнги и как он зарабатывает себе на жизнь. Как хладнокровно убивает богатеньких папочек, долго наблюдая за лежащим телом на земле, как прячет свою винтовку в сумку и вдыхает поглубже, почти не боясь, что его заметят. Но Намджуну почему-то кажется, что Чимину будет все равно.       Ещё спустя месяц Чонгук закатывает вечеринку в честь сданной сессии и приглашает Чимина, который, на удивление, соглашается и приходит, напиваясь.       — Эй, Намджун-а, что насчет Юнги-хёна? — бурчит Пак, вытягивая губки уточкой, смешно двигая ими, так думает Ким.       — Он вроде как вернулся в Пусан и сейчаас… — еле выговаривает Джун, пялясь на бутылку пива, стоящую на маленьком столике. Затем он быстро моргает и болтает головой, выпрямляясь и ровно садясь. Сердце Пака пропустило не один удар, как минимум 10, чудится омеге. Он тоже выпрямляется, спуская ноги со столика, задевая пустую бутылку, скидывая ее на мягкий черный ковер.       — Что? — выдавливает Чимин, прокашливаясь и заметно трезвея. Все возможные вопросы и слова вылетели из головы вместе с глухим стуком упавшей на пол бутылки.       — Чимин, нет, я не, — Намджун ставит полупустую бутылку на пол и опускает ладони на колени, с нажимом проводя ими по ногам.       — Он тут.       Чимин как в вакууме: не слышит, как Чонгук подзывает его познакомиться с каким-то парнем (наверное, надеется, что омега забудет Юнги), спотыкается о горшок с жасмином, который Чон так бережно поливал, разбивая. Он выходит на улицу и ловит такси, ни о чем не думая и едет в тишине. Прошло почти два месяца, Пак, наконец, стал оправляться, а он снова тут. В одном городе с ним.       — В одном городе, — тихо выдыхает омега, смотря в окно.       — Что? — спрашивает водитель, поворачивая вправо и смотря на Чимина через зеркало.       — Нет-нет, ничего, — мямлит Пак, впихивая ладони меж колен, согревая. Холодает, однако.