Black box

      На окраине района Тондэмунгу, в одном из домов, больше напоминающем дом престарелых, проживала семья из двух человек: Нам Йонг — студентки университета Ханкук — и её матушки — Нам Ен, пропадавшей на работе все двадцать четыре часа в сутках. Иногда Нам Ен казалось (она признавала это), будь у них полноценная семья, было бы проще. Однако новые отношения заводить женщина не хотела и потому, выбрав работу вместо мужчины, терялась на пути в погоне за деньгами, которых хватало разве что на оплату коммунальных услуг и съестного полуфабриката. В осенне-зимний период жизнь семейства Нам усложнялась: к оплате прибавлялись отопление и горячая вода, дорожавшие с каждым годом всё больше. Впрочем, не у них одних были сложности с деньгами, и вскоре, в один из морозных вечеров начала февраля всему дому благополучно отключили отопление.       На поиск дальнейшего смысла жизни собрался, вероятно, весь подъезд. Столь желанное и дорогое отопление отключили даже тем, кто успел оплатить полную стоимость за месяц, и потому пожилые граждане, взбунтовавшись за своих сотоварищей, кричали и ругались, казалось, на весь квартал, не давая покоя испуганному вахтёру, не имевшего к тому никакого отношения. Однако вся эта суматоха не цепляла закрывшуюся в комнате Нам Йонг, в разборках совершенно не заинтересованнуую и слишком уж закрытую.       Читая пособие по финансовому анализу, студентка изредка хмыкала и глушила в наушниках без музыки крики разгневанных соседей. На душе её поселилась тоска, а информация из учебника всё больше не поддавалась усвоению, и вскоре, плюнув на всё, Йонг прилегла на кровать, зарываясь в одеяло, — прошедшие две недели дались действительно тяжело. Нам Йонг чувствовала, как с каждой секундой по её телу проходила трещина, после — откалывался кусок, падал на дощатый пол и разрушался на более мелкие обломки. Она следила своим потемневшим взглядом за этими осколками и даже не замечала, как звук о входящем сообщении пытался трижды привлечь её внимание.       Звук оповещения о четвёртом сообщении от некого «ПитерПена», наконец, обратил на себя внимание девушки, заставляя ту задуматься о желании ответить навязчивому абоненту. Однако чувство это вскоре исчезло, уступая место привычной меланхолии по отношению к жизни.       «PeterPan: ты ведь здесь. Почему не отвечаешь?».       — А должна ли я вообще отвечать? — Нам перевернулась на живот и задумчиво уставилась в экран старенького мобильника. На часах пять вечера, на улице — мороз; а в душе, сменяя тоску, по какой-то непонятной причине, возмущённо фырча, маленький человек топнул ножкой, вызывая необъяснимый огонёк застывшего на несколько недель интереса в происходящем.       Немного сжавшись и прикрыв глаза, Йонг всё же поднесла пальцы к клавишам, до последнего не решаясь написать ответ и лишь прожигая своим взглядом ровные буквы с экрана.       «Yong: я не обязана отвечать»       «PeterPan: когда человек к тебе обращается, ты должна хотя бы сказать, что не хочешь с ним разговаривать. Я просто хочу пообщаться. Это совсем не опасно для здоровья…»       В ответ неизвестный приводил вполне убедительные, но ничуть не трогающие унылое состояние студентки доводы. Он прислал ещё несколько сообщений, но, более не желая связываться с незнакомцем, особа отложила телефон и уткнулась в подушку, так и не заметив тихое поскрипывание дощатого пола в соседней комнате и отчётливое шуршание мешковатой зимней куртки, явно не принадлежавшей приходящей под утро женщины. Нам Йонг в доме была не одна.