Корона павших

Он пал. Тот, кого Андайн могла назвать своим наставником, другом и чуть ли не приёмным отцом, пал от руки человека. Андайн просто не могла в это поверить. Он, король Азгор, был убит кинжалом какого-то безумного ребёнка! Ребёнка, чёрт его побери! Того, чья душа могла стать ключом к желанной свободе. И всё… весь этот долгий путь, что монстры проделали к свободе… та детская кровь, что проливалась у Барьера… всё это… зря. Видимо, демон в человеческом обличии посчитал, что монстры «не достойны» Поверхности и забрал остальные души. Сотни лет страданий… прошли впустую. Глава стражи опускается на колени. Берёт в руки прах короля, пытаясь его удержать… и начинает плакать, орошая слезами останки короля. Она рыдает не беззвучно, как при просмотре какого-нибудь особо трогательного момента в слишком сопливом аниме, пытаясь скрыть эмоции перед Альфис. Она ревёт, словно маленькая, беззащитная девочка, не скрывая чувств, и этот горестный плач эхом отражается от нетронутого Барьера, растворяясь в глубинах замка. Андайн хочет взять себя в руки. Но она не может. Надо рассказать всем! Но именно этого сейчас она не хочет. Надо. Что-то. Сделать. Но тело не движется, парализованное горем. Душа болит. Знаменитая «Решимость», о которой в народе ходят легенды, исчезает. «А как же Альфис?» — вопрос в беспомощности рождается среди вакуума мыслей. Глава королевской стражи цепляется за эту мысль, как за волосок, удерживающий её разум от опасности провалиться в полнейшее небытие. Её заклинивает на имени подруги. — Альфис, Альфис, Альфис… — быстро шепчет она, словно молитву, понимая, что именно из-за неё человек смог окончательно уничтожить будущее королевства монстров. Андайн быстро набирает её номер на телефоне дрожащими пальцами, подносит его ушной прорези и, не дожидаясь приветствия, ослабленным голосом бросает, выделяя каждое слово: — Мы больше не друзья. Андайн в отчаянии бросает телефон в Барьер до того, как бывшая девушка успевает шокировано спросить «почему». Телефон с установленными на нём обоями, где они, влюбленная пара, нежно обнимают друг друга, вдребезги разбивается. Но урон Барьеру всё равно не наносит. Да даже будь он, Андайн этого бы не заметила. Санс осознавал, что произошло, но навещать подругу королевской учёной не торопился. А какой смысл? Всё это уже неоднократно совершалось. Пора доставать телефон, звонить человеку и рассказывать о происходящем. Но скелету лень, а Папайрус — единственный монстр на земле, который мог заставить Санса двинуться с места, да и вообще хоть что-нибудь сделать, пал под ударами боксёрской перчатки восьмого человека. Старшему скелету не привыкать: он терял младшего брата уже десятки, если не сотни тысяч раз. И если ему стало почти всё равно на его смерть после пятнадцатого сброса, то что уж говорить об остальных обитателях Подземелья? Ему было на них плевать ещё с самого начала. Но, в конце концов, совесть в нём побеждает лень и он, использовав короткий путь, в мгновение ока оказывается во дворце, в Коридоре Правосудия, где Санс проводил суд над человеком. Их уровень равнялся четырнадцати, а в красных глазах сверкал лихорадочный огонь. Скелет был уверен в том, что если бы они вступили в битву, то он был бы растерзан человеком в первые мгновения поединка. Но «эпичного сражения» не вышло, лишь из-за того, что скелету было лень использовать свою силу. Альфис же не убила этого злобного ребёнка. А почему Санс должен от неё отставать? Всё равно результат был бы один. «Но она же пощадила Андайн!». И что с того? Это значит только то, что в человеке снова проснулся экспериментатор. Санс медленно идёт к Барьеру. Надо забрать Андайн и как-нибудь её успокоить. Как именно, скелет не помнит (слишком давно человек не получал такую нейтральную концовку): либо вступить с ней в битву, либо создать источник раздражения, который одним ударом копья не убрать. Но это уже заботы будущего, если не произойдёт сброс. О загрузке сохранения не может быть и речи, ребёнку незачем снова оказываться у Барьера, получая ту же самую концовку. Скелет направляется к выходу из Подземелья. Он, практически не задевая цветы, проходит к выходу из тронного зала. «Сумерки светятся сквозь Барьер», — говорит Сансу его внутренний голос, давая знать, что он у цели. Спустя пару мгновений он приходит к павшей духом воительнице. Вот и Андайн: на коленях, с невысохшими на щеках слезами. Взгляд её устремлён в никуда, а в голове, как думает Санс, у неё пусто. Скелет начинает ценить этот момент, когда глава королевской стражи не скрывает чувств и предстаёт перед его взором мелкой раздражающей девчонкой, но, тем не менее нуждающейся в поддержке. Он понимает, что в обычное время воительница даже и не взглянула бы в его сторону, а если бы она застала его во время сна на «работе», то презрительно плюнула бы в сторону и отошла. Но кто сказал, что жизнь после падения, да и после того, как человек вернётся на Поверхность с монстрами или без, будет обычной? Круговорот решимости в природе, чёрт побери. Санс подхватывает воительницу на сильные, хоть и костлявые плечи. Она никак не реагирует, даже не отпихивается, всё ещё пребывая в бессмысленном, липком отчаянии. Скелет ей почти завидует: сам он уже ничему не удивляется и вряд ли когда-нибудь удивится вновь. Если только тому, что его неожиданно потянет к восьмому человеку, имени которого он даже и не знает. Да, и тем более они сами уже ничего не чувствуют по отношению к монстрам. Монстры для них игрушки, не более. Иначе как объяснить все эти хладнокровные, сделанные не дрогнувшей рукой убийства? Ближе к выходу из замка Андайн неожиданно приходит в себя, оглядывается и, понимая, что её куда-то несут, хрипло просит: — Отпусти… — Хорошо, — резко и равнодушно соглашается Санс, опуская воительницу на холодный бетон. Та не может удержаться на ногах, звук падения металлических доспехов разносится по всему коридору. Скелет понимает, что на своих двоих дойти им будет трудно, тем более впереди Хотлэнд — а там Андайн надо быть меньше всего. Она ведь и умереть там может, учитывая её душевную ослабленность, а значит, и низкую, на данный момент, защиту. Но и идти в Сноудин прямо сейчас — ошибка. Ей надо отдохнуть, расслабиться, и для этого нет ничего лучше, чем родной дом в Вотерфолле. Через мгновение Санс и Андайн оказываются там, среди таких «родных» для скелета стен с голубым фоном и розовыми рыбами. Но ему плевать на это, он лишь раздражённо замечает, что кровати здесь нет, только плита для кулинарных экспериментов, после которых этот дом может сгореть дотла, стол, пианино и здоровенный пластиковый меч для неизвестных целей у стены. Кое-как усадив воительницу за стол, Санс начинает выламывать дверь. Сама Андайн не против, ей всё равно. В конце концов, скелет теряет терпение и, используя кости, атакует дверь. Она в мгновение ока отлетает к стене, попутно что-то задев и, скорее всего, разбив. Воительница почти не реагирует и на это, лишь немного поворачивает голову к источнику шума. — Проходи, — приказывает Санс голосом, не терпящим возражений. В любое другое время он был бы послан далеко и надолго, плюс, чтобы он больше не выступал со своими требованиями, наверняка, в него было бы запущено несколько десятков копий. Но Андайн до сих пор толком не может очнуться от потрясений, посему она медленно проходит в родную комнату и, с видимым трудом сняв броню, плюхается на кровать. Санс не заходит в личные «покои» главы королевской стражи, но по звукам, доносящимся оттуда, знает, что она делает. Собираясь вернуть с помощью магии дверь на место, он вновь слышит хриплый голос Андайн. — Останься… со мной, — едва шепчет она. Со вздохом скелет телепортируется к ней на кровать. — Может, тебе рассказать ещё парочку очешуительных историй? — С нескрываемой насмешкой проговаривает он, зная, что это должно пробудить воительницу к жизни. Она не отвечает, лишь злобно сверкает глазом, давая понять скелету, что если он скажет ещё один такой «хороший» каламбур, то его костистый зад отправится на ближайшую помойку. Тот, впрочем, не обижается. — Я рад, что ты, наконец, приходишь в норму, — произносит Санс, уходя в другую комнату. — Но тебе надо отдохнуть. Завтра у нас будет большая работа…, а как ты знаешь из рассказов Альфис, — на имени бывшей девушки воительницу передёргивает, — я ох как не люблю работать. Так что, — он на мгновение сверкает голубым глазом, заставляя воительницу еще раз вздрогнуть, — не зли меня. Лады? И окончательно выходит из комнаты, оставляя Андайн в полном шоке. Санс. Просто. Привёл. Её. К ней. Домой. Даже несмотря на своё видимое презрение к ней. Значит ли это, что она… нравится ему? Хотя бы в душе. Но сейчас… это не важно. И совсем не понятно, что будет, тем более после гибели Азгора, дальше. Воительница, поглощённая липкой душевной усталостью, наконец, проваливается в сон, вопреки мыслям о не самом радужном будущем.