Девушка лежала на горе шкур, отрешенно глядя в теряющийся в полутьме потолок, пытаясь собрать мысли в подобие логической цепочки.
Сегодня — впервые за длительное время пребывания здесь — она проснулась не от боли, не от скольжения тела по собственной крови и даже не от постоянного лихорадочного жара. Впервые её разум мог хотя бы попытаться спокойно рассуждать.
Ведьма зябко поежилась — стоило горячке оставить ее тело, как она тут же осознала, что в подвальной комнате отнюдь не жарко — и, кривясь от тянущей боли в тонких руках, натянула на себя медвежью шкуру.
То, что она находилась именно в подвале, ведьма даже не подвергала сомнению. Уж это она поняла сразу после того, как оковы изламывающей боли спали с её сознания. Ведьма провела вытянутой рукой по грубому, холодному и влажному камню стены и мысленно поблагодарила хозяина дома за толстый слой кожи неизвестного ей животного, которым было обтянуто сено. Облокотившись на эту импровизированную боковую спинку лежанки, девушка задумчиво посмотрела в верхний угол комнаты — туда, откуда пробивалась пара робких лучей еще по-зимнему тусклого весеннего солнца.
Колдунья прикрыла веки и судорожно выдохнула — ребра все еще отзывались болью, да и лодыжка не прекращала противно ныть и тянуть, а кожа чесалась от слоя пота. Однако же в сравнении с ещё совсем недавним состоянием, нынешнее самочувствие девушку не могло не радовать.
Еще не окрепшими от длительной слабости пальцами она кое-как переплела косу и осмотрела комнату, в которой находилась.
Очевидно, подвал служил хозяину складским помещением: странные мешки с неизвестным содержанием, пустые банки и заполненные различными субстанциями причудливые колбы, корзины с сушеными листьями и цветами, мелкие бочки с засушенными ягодами, грибами и фруктами. В самом дальнем углу стоял высокий длинный шкаф, разбитый на секции и забитый странными кожами, рогами, ушами, лапками, сердцами и прочими частями живых существ. Змеи — её неизменного сторожа и сиделки — не было видно, а жаль. Ведьма чувствовала, что очень хочет есть, а красноглазый гад каким-то непостижимым для юной ведьмы образом сообщал хозяину дома о ее нуждах почти без промедлений.
Девушка вдруг подумала, что последний раз она по-человечески ела в тот день, когда получила весточку от Бродерика… Бродерик… что-то шевельнулось на краю ее сознания и тут же исчезло… да, тогда она ела мясную юшку с корнями и травами. Нет, само собой, хозяин дома, вытащивший её с того света, её кормил. Но, видимо, в силу слабости организма, в рацион ведьмы входили только овощи и фрукты, тщательно доведенные до состояния пюре. Она принимала их, как и зелья, два раза в день. Всё это приносила фигура в балахоне.
Ведьма тяжело вздохнула и, привычно уже за последние недели свернувшись клубком, углубилась в свои мысли.
Она была уверена, что фигура это и есть хозяин дома, а значит, её спаситель. Вот только никаких теплых чувств ни само слово «спаситель», ни образ безмолвной, полностью сокрытой одеждами фигуры не вызывали. Ощущения, наполняющие девушку при приближении человека — а ей хотелось верить, что спаситель всего лишь человек, — были слишком похожи на смятение и… страх.
Колдунья недовольно поерзала на шкурах. Она очень не любила это чувство. Его липкие путы заставляли сердце холодеть, а конечности — примерзать к земле, напрочь выбивая всю решимость и помутняя ясность сознания. Но за годы охоты на чумных гадов она научилась убивать страх в самом зарождении. Ведьма решительно бросалась в омут опасности, очертя голову, и преуспевала там, где ее товарищи по учебе — друзья, соперники и даже враги — давали слабину. Во многом, наверное, именно в этой странной боязни приступа страха и заключался ее успех как змеелова.
Однако при одном только приближении таинственного человека в исчерна-фиолетовых одеждах страх — древний, иррациональный, почти животный — сковывал девушку лучше любых магических оков, заставляя содрогаться от любого его движения.
Наверное, такой ужас подобен тому, что испытывают люди перед змеями.
От размышлений отвлек тихий шелест мантии — фигура приближалась.
Рядом с лежанкой блеснуло серебро — красноглазая змея вернулась тоже.
Человек в плаще замер у постели ведьмы. Та съежилась, физически ощущая, как в лицо впивается ледяной колючий взгляд. Ей отчаянно хотелось отгородиться от пришедшего хоть чем-нибудь — да хотя бы одной из шкур — но она не осмелилась. Спустя минуту, которая показалась змееловке длиннее нескольких часов, спрятанная в перчатку рука опустила перед ней несколько причудливых склянок с зельями.
— Спасибо, — выдохнула девушка.
Уже отвернувшаяся от нее фигура после благодарности чуть повернула к ней голову, и ведьма осмелела, продолжив свои попытки заговорить со своим спасителем.
— Скажи мне, кто ты?
Не успело эхо хриплого ее голоса отскочить от стен подвала, как фигура стремительно начала удаляться.
— Не уходи! Кто ты?
Девушка резко подскочила с лежанки и тут же со стоном повалилась обратно. Бедро прошило невероятно острой болью.
Вытерев выступившие слезы, она выпила принесенные лекарства и снова уставилась невидящим взглядом на шкаф с останками существ. Змея поблескивала рубинами глаз из пустой невысокой корзины. Вдруг неожиданно для самой себя девушка то ли жалобно, то обреченно буркнула своему пресмыкающемуся сторожу:
— Я есть хочу… и в туалет…и еще я ужасно грязная.
В ответ змея продемонстрировала багряный язык.
Решив, что гад над ней насмехается, девушка тяжело вздохнула и укрылась шкурой степного волка. Бормоча себе под нос песню о Бриане Бору*, она довольно быстро погрузилась в сон, где ее монотонный напев сменила веселая мелодия флейт с каменной короны изумрудного холма.
Ведьма проснулась от того, что ей было невыносимо жарко. Взмокшая и от того до отвращения липкая, она высунула голову из-под шкуры и обнаружила, что, помимо волчьей, укрыта еще двумя — медвежьими. Сначала она подумала, что неудивительно в таком-то коконе ужариться, и только потом — что она щурится.
Ведьма не сразу поняла: в подвале был зажжен свет — два небольших факела с оранжевыми танцующими языками.
Внезапно перед ее лицом появилась змея, и колдунья резко отпрянула, но в следующую секунду взяла себя в руки и медленно склонилась к рептилии. Та будто именно этого и ждала, так же медленно повела головой куда-то в бок, будто приглашая идти за собой, и с тихим шелестом тела направилась к темному овалу в дальнем углу пола.
Девушка аккуратно ступила на пол — бедро тут же отозвалось резкой болью, а лодыжка предательски скользнула в бок. С тихим «ох» ведьма осела на пол и внезапно нащупала что-то холщовое. Под лежанкой была её котомка. С вещами в руках змееловка снова поднялась на ноги и медленно, стараясь не переносить вес на больную лодыжку и зажимая ладонью бедро, последовала за змеей. Та спокойно дождалась девушку и еще раз качнула головой, а потом нырнула в темный овал.
Отверстие вело еще глубже под землю. В темноту и неизвестность. Ведьма даже не видела, есть ли в этом овале лестница, каменные уступы или хоть что-то для спуска ниже.
— Ты совсем рехнулась, — хрипло сообщила она самой себе и занесла здоровую ногу над пустотой овала.
Лодыжка не выдержала переноса веса тела на неё и снова скользнула по полу — на этот раз вперед. Девушка истошно взвизгнула, понимая, что падает в никуда, и тут же резко замолчала —слишком неожиданным было приземление на что-то чешуйчатое и абсолютно невидимое.
Почувствовав под собой человека, это нечто стало медленно двигаться вниз, неся на себе ведьму, а та до крови закусила губу, стараясь не закричать от страха. Она сидит на спине огромной змеи! А что, если она неспешно направляется ей в огромную зловонную пасть?! А что, если рубиновый гад заманил ее на обед старшего товарищу?!
Внезапно движение и ощущение чешуи под собой пропали так же неожиданно, как и появились.
Девушка стала сначала на четвереньки, а затем медленно выровнялась в полный рост. Вокруг стояла такая темнота, что она даже своего серебряного провожатого не видела. Настороженно прислушавшись — мало ли, какой шорох в этом мраке может стать для нее последним, — она скорее рефлекторно, нежели осознанно скользнула рукой в котомку за волшебной палочкой. Естественно, хозяин дома забрал оружие.
Ведьма обессиленно опустилась на пол. Всё тело ныло, больную ногу била дрожь, вокруг стояла такая плотная тьма, что впору было черпать пригоршнями, а вернуться обратно не было никаких сил.
Колдунья обреченно запрокинула голову и легонько стукнулась головой о мокрый замшелый камень. В этот же момент на стене бледным желтым огоньком зажглись два тусклых факела, осветив небольшое помещение. Девушка с силой поднялась на ноги и осмотрелась. Краснозубая змея нежилась на краю широкой каменной купели, из которой валил пар. Справа от нее была узкая маленькая дверь, а в трех шагах от двери сидела и сама ведьма.
Она обернулась и увидела несколько полок и зеркало в полную высоту комнаты. Стоило ей вглядеться в отражение, как девушку передернуло. То, что предстало в зеркале, человеком назвать можно было с трудом. Бледно-серая кожа в грязных разводах, глаза почти превратились в щелки из-за огромных тяжелых пепельных мешков под ними, на шее красовался огромный шрам — на вид, от пореза. О наличии и без того всегда тонких бледных губ сейчас свидетельствовал только темный узкий шрам справа в уголке да несколько капель свежей крови от нервного укуса. Под отросшие ногти забилась почерневшая от пота пыль, некогда каштановая коса была похожа на жалкую поделку из прелого сена, и без того синяя лодыжка от недавних нагрузок начинала стремительно разбухать.
Ведьма скинула с себя рубаху, с горем пополам стянула штанины и снова повернулась к зеркалу. Вдоль ключицы тянулось нечто — не то чернильная гематома, не то черный ожог, тощее тело было в следах глубоких порезов, между ребер краснела еще не затянувшаяся рана, которая то и дело открывалась вновь и вновь, бедро было болезненного желто-синего оттенка и тоже оказалось припухлым.
Судорожно всхлипнув, колдунья отвернулась от зеркала и потащилась к купели.
Она медленно и крайне осторожно залезла в горячую воду, как можно бережнее устраивая многострадальную лодыжку. От наслаждения девушка закрыла глаза, окунувшись по самую шею, а затем нырнула с головой, благо глубина купели позволяла.
Вдоволь наплескавшись и как следует отмокнув и отмывшись, она нехотя вылезла из все еще горячей ванной — зачарованной, не иначе, — достала из котомки чистую одежду и, расчесав свою непослушную гриву, осторожно отправилась к выходу. Вездесущая серебряная змея тут же прошелестела вперед и, будто проползши по воздуху, скрылась где-то наверху. Попытавшись подавить волнение, ведьма выдохнула и медленно занесла ногу над невидимым чешуйчатым нечто, которое, стоило ей переместить и вторую конечность, медленно понесло её к верхнему подвалу.
***
С момента пробуждения змееловки в полном сознании прошло около двух недель. За это время она ни разу так и не увидела лица того мужчины, что спас ее. Даже не слышала его голоса. Вернее, слышала, но только издали: единственными, с кем он беседовал, были его змеи. Шипение, приглушаемое разницей в этажах, — вот и все доказательства того, что эта фигура не была плодом воображения колдуньи.
Сколько ни пыталась она заговорить со змееустом, он никогда и ни на что не отвечал. Он исправно приносил ей еду, ставшую в последние недели более разнообразной, вечером выдавал ей одну-две склянки зелий, но все это происходило в тяжелой тишине. Иногда в голову молодой колдуньи закрадывалось подозрение, что мужчина и вовсе не знает других языков, кроме змееречи. К нему никто никогда не приходил, он никогда не бормотал что-либо себе под нос, не ругался в пылу эмоций, даже не хмыкал и не сопел.
В доме царила тишина, нарушаемая только шуршанием общения с рептилиями.
Эта тишина угнетала девушку и усиливала раздражение от игнорирования мужчиной всех ее вопросов и реплик, и вечером, когда факелы в подвале уже сменили теплый оранжевый свет на холодный чернильно-синий, змееловка решилась выбраться наверх и подсмотреть за своим спасителем.
Она предположила, что принцип перемещения наверх из подвала такой же, как в купельную, и оказалась права. Распластавшись на невидимом теле чешуйчатого нечто так, чтобы можно было наблюдать за верхней комнатой как можно более незаметно, ведьма глубоко вздохнула и подтянула вторую ногу на магический подъемник. Невидимый змей медленно и беззвучно нес ее к широкой полосе света на каменном полу. Девушка уже видела нервной походкой меряющие пространство комнаты ноги мужчины, когда вдруг поняла, в чем ее роковая ошибка.
Загадочный змей-подъемник не останавливался, пока человек не сойдёт с него.
Он просто вышвырнул её в комнату, на изумрудную постилку у потрескивающего поленьями камина.
Мужчина на звук даже не обернулся, а девушка зажмурила глаза и сжалась в комок, мысленно прощаясь с жизнью.
***
Грохот оповестил мага о том, что змееловка-неумеха осмелилась выползти из своего подземелья. За такую наглость он убьет её позже, сейчас нужно было закончить с изуродованным парнем на его столе.
Заметив, что, против своего обыкновения, девчонка не издала ни звука, колдун мысленно хмыкнул и приставил палочку к вене на запястье юноши. Медленно, будто взмахнул палочкой по диагонали снизу вверх, и весь кровоток паренька покинул его организм, повис над головой в воздухе и зациркулировал причудливой змееподобной фигурой.
Колдун же взял в свободную руку короткий широкий нож и, не прекращая легких росчерков волшебной палочкой, вскрыл грудную клетку лежавшему перед ним человеку.
Девчонка исступленно захрипела и кубарем скатилась вниз.
Туда, где ей самое место.
Маг презрительно осклабился и вынул сердце юноши, внимательно к нему принюхиваясь — не этот ли орган поражается ядом синезубых серебрянок в первую очередь?
***
Ведьму сотрясала истерика. Била крупной дрожью, швыряла по постели, вынуждала голос хрипеть от крика.
Он убил человека.
Сначала вынул из него кровь какой-то неведомой ей магией, о которой она и не слышала никогда, а затем вырвал ему сердце.
Одной рукой.
Так даже охотники не умеют.
Девушка скулила на одной ноте, закусив кожу на запястье.
Он просто убил человека.
Вынул его сердце.
Вдруг перед лежанкой появилась уже хорошо знакомая змея.
С визгом ведьма попыталась её прогнать, но ничего не вышло. Та только внимательно смотрела на девушку.
Через какое-то время в подвал спустился и мужчина. Лица, как всегда, не было видно, но колдунья была уверенна — на нем застыла ужасная гримаса ледяного равнодушия. Руки мужчины были в перчатках, но ведьма буквально чувствовала — каждый его палец покрыт кровью того человека.
— Нет… пожалуйста, нет! — полностью отдавшись истерике, бессвязно просила она и прижималась к стене так, будто она могла поглотить её, тем самым спрятав от приближающейся фигуры.
Но мужчина только бросил рядом с ней длинную колбу с золотистой водицей и вышел.
Она дрожащими руками взяла сосуд, открыла и, расплескав на себя часть, принюхалась.
Запах был знаком.
Он принёс ей успокоительное. Она знала, как пахнет настой златоцветов, мама часто варила его.
Она выпила зелье, глубоко выдохнула и, обхватив себя руками за плечи, начала напевать песню о Бриане Бору, раскачиваясь из стороны в сторону.
Половина слов тонула в слезах.
***
—
Унеси его, — равнодушно бросил стражу колдун, кивнув на бесполезное теперь тело паренька.
—
Хозззззззяин…
—
Немедленно!
Серебряная змея послушно распахнула пасть, впилась рубиновыми клыками в труп и выволокла его на улицу. Сбросила в ближайший бочаг на радость собратьям и поспешила вернуться в хижину.
-
Хоззззяин…
—
Даже не смей заикаться об этой идиотке.
—
Но массссстер…
—
Ты считаешь себя умнее меня?! — голос колдуна стал еще холоднее.
—
Я сссссссссссссссчитаю, что вы не зззззззря наделили меня рассссссудком…
Мужчина не удостоил змею даже взглядом, продолжая смотреть в пламя, и страж продолжил:
—
Восссссссзмошшшшжно, ссссстоит ссссссскасссзать ей… шшшшшшшто-то…
—
Пошел прочь.
Маг приманил к себе кубок с красным вином и пригубил.
Когда ночь начала новые сутки, из подвала снова показалась девчонка, и маг отстранённо подумал, что она сильнее духом, чем он ожидал.
Она приближалась очень медленно — отчасти из-за боли в теле после падения, отчасти от переполняющего её ужаса. Колдун даже не смотрел в ее сторону, неспешно потягивая уже третий кубок.
Шаг… еще один… и еще…
Пергаментно-серые тонкие ступни замерли в трёх шагах от спинки кресла мага.
Ещё шаг… судорожный вздох, за которым не удалось скрыть испуганный всхлип.
Шаг… шаг…
Бледная, без кровинки в лице, девчонка медленно замерла у второго кресла, не решаясь сесть.
Правильно, девочка, в него мог опускать свое усталое тело лишь один человек.
— Я слышала о таких существах… которые служат магам после смерти… — хриплым сбивающимся на дрожь голос робко начала девчонка, — о не-мертвых… об инферналах… я тоже… буду такой, да?
Маг сделал еще глоток вина. Такая храбрая идиотка могла закончить только Гриффиндор. И это многое объясняет.
— Я тоже нужна вам… для этого?
В любом случае, от неё безмозглой явно больше будет пользы, чем от имеющей некое подобие интеллекта.
— Пожалуйста, поговорите со мной, — взмолилась девчонка. — Не делайте вид, что вы не понимаете меня. Прошу вас.
Маг даже не взглянул на нее.
Она опустила голову. Густая грива каштановых волос скрыла бледное лицо.
Постояв несколько минут и еле слышно повторив несколько раз: «Пожалуйста», она, наконец, прошептала — скорее самой себе, нежели ему:
— Неведение сохраняет… оттого магглам проще.
Развернулась и побрела обратно.
— Выровняй спину.
***
Холодный, но звучный и неожиданно мелодичный голос затопил комнату.
Колдунья обернулась, но мужчина так и сидел в кресле, полностью скрытый от неё высокой резной спинкой.
— Магия — не бремя, а награда. Нести её нужно гордо. Позорно гнуть спину под такой почетной ношей.
Больше он ни слова не вымолвил, но девушке сполна хватило и этого.
Сегодня маленькая девчонка взбежала на корону холма, чтобы послушать горькую элегию о лишенном сердца юноше.
*Одноименная песня о короле Ирландии Бриане Бору в исполнении Алана Стивелла
