Змееловы

      Бледное утреннее солнце не могло прогнать плотную туманную шаль, но могло пронзить её своими лучами и осторожно коснуться макушки черноволосого мужчины. Тот почувствовал аккуратные ласки светила и поднял свешенную к груди голову. Этот пятачок — единственный лоскут тверди на его болотах — был почти полностью обрамлен деревьями и топями. Среди первых раздавались тихий стрекот снегирей и заливистые трели зарянок. Среди самых стойких вересковых порослей, гордо переживших зимние морозы, шныряли неуклюжие пухлые нюхлеры и возмущенно сопели шустрые круглоглазые нарлы. Мужчина сидел на земле, оперев перед собой на высоко поднятые колени свободный замок рук. У его ног медленно скользил страж. — Хозззззззяин… шшшшшшто вассссс бессссспокоит, хозззззяин? — Ничего, — равнодушно прошелестело в ответ. Слева послышалось знакомое фырканье.Из утреннего тумана выплыл роскошный этонский конь. Его мощное гнедое тело лоснилось от влаги, длинная густая грива развевалась бело-антрацитовым флагом на ветру, а могучие молочные с посеребренными концевыми перьями крылья трепетали в знак приветствия. — Здравствуй, болотяная нимфа, — устало улыбнулся мужчина коню. Он тряхнул длинными прядями и с тоской уставился на этониана. Грива коня сверкала днем и переливалась мягким свечением ночью. За это зрелище животное и получило своё прозвище когда-то давным-давно. Еще в прошлой жизни мужчины. В той, где у него был друг. Тот самый, который приучил чудное создание приходить сюда по весне за свежей порцией лакомств.       Мужчина отвернул край тяжелого плаща и левитировал этониану его любимые краснобокие яблоки. Животное с удовольствием схрупало лакомство. Колдун опустил палочку, тяжело уронил голову в ладони и сжал виски. Затем склонил голову на бок и снова посмотрел на коня. Этониан жевал белую чемерицу, безмятежно пофыркивая. Друг… Лучший, верный. Едва ли не единственный, имевшийся когда-либо у мрачного бледного затворника. Он исчез так давно, что маг уже почти утратил надежду увидеть его снова, почти поверил, что тот погиб. Сознание частенько нашептывало колдуну, что так и есть — его древний друг давно сгнил в земле или же — что гораздо хуже — пошел на корм какому-нибудь чудищу. Но что-то глубоко внутри молчаливого угрюмого мага верило — изо всех сил верило — его друг не мертв. Просто еще не настало время их долгожданной встречи.       Солнце поднималось выше, туман постепенно рассеивался, птиц в древесном хоре становилось все больше. Этонский конь удалился, обронив несколько волос из гривы. Страж свился кольцами у ног хозяина и спокойно следил за вересковой порослью, нежась в несмелом тепле весеннего солнца. А мужчине казалось, что даже здесь, в полумиле от дома, он чувствует сладковатый аромат антирринума. Кровь… Это его кровь. И этот Финн… Стихии неба, он слишком, слишком похож. Колдун грустно улыбнулся своим воспоминаниям: его друг был очень красивым и для магов, и для магглов. Его не портили ни несколько массивный подбородок, ни широкие скулы — лучезарные искры изумрудов его глаз и задорная улыбка покоряли всех. Гордая осанка и густая грива каштановых волос придавали ему удивительное сходство со львом. У девчонки такая же грива. Маг на секунду прикрыл глаза, воскрешая в памяти образ чуть более темноволосого Финна, почерпнутый из сознания девчонки. Да, именно её волосы — точная копия гривы его друга. Возможно, что и она сама тоже вполне могла бы быть красивой, если бы под большими карими глазами не залегли тяжелые темные круги, а лицо не было таким изможденным нелегкой службой в ордене змееловов. Но кровь? Неужели ее кровь такая же… как это возможно?       Колдун тяжело вздохнул. Страж лениво лавировал среди вереска, глотая мышей и грозно посверкивая рубиновым глазом на малыша-нюхлера. Одно только воспоминание, одна только капля крови — его крови — заставила мужчину растерять почти всю выдержку и хладнокровие. Нужно взять себя в руки. А затем вплотную заняться девчонкой и вытрясти из неё всё, что она знает.

***

      Первое, что увидел маг, войдя в хижину, — бесформенная куча у слабо тлеющего огня в камине, в опасной близости от которого виднелись каштановые спутанные кудри. — Эта идиотка потрясающе безмятежна в своей наивности… Это так по-хаффлпаффски, честное слово, — раздраженно шикнул мужчина своей серебряной змее. Та уже скользила вдоль тела девушки. — Жжжжжива, хоззззяин… но болит вссссе тело… — Само собой, — недовольно хмыкнул маг и поднял руку. Витиеватый жест в сторону бессознательной кучи, легкий росчерк — и ведьма пришла в себя. Мужчина не стал дожидаться, пока она окончательно соберется с силами. — Ну что, далеко сбежала? Вопрос прозвучал хлёстко, как удар хлыста, и девчонка всхлипнула и обняла себя на плечи. — Я не пыталась бежать, — проглотив подступившие было слёзы, принялась оправдываться она. — Я и подумать не могла, что вы… вы… — Что?! Ледяные серые глаза читали в ее огромных карих целую палитру чувств: страх, боль. Обиду. — Что вы подумаете, будто я захочу сбежать, — силясь не перейти в банальную истерику, всхлипнула девчонка. — Я… мне… я беспокоилась, ведь вас не было дома. — Интересно, почему? — крайне холодно спросил маг и вздернул бровь. — Потому, что боялась увидеть новый труп у меня на столе, или потому, что боялась сама им стать?! — Я… — девчонка испуганно смотрела на колдуна, но слезы сумела взять себя в руки и неожиданно твердо, но тихо произнесла: — Достаточно. Я не глупа, а вы не убийца. Маг лишь скривил губы и прошел к столу. Но не к рабочему, а кухонному — маленькому, старому, порядком выщербленному столу в дальнем углу от камина. Трижды стукнув палочкой, он взял с его поверхности внезапно появившуюся там плетеную вазу с фруктами и левитировал ее к девчонке. — Поешь.       Та тихо пробормотала «спасибо» и осторожно взяла сливу. Села на пол, смешно подогнув ноги и поморщившись от боли в ребрах. Маг тем временем рассматривал её лицо. Да, её вполне можно было бы назвать красивой. Если бы не рассеченный при падении лоб, синяк на скуле и припухшая в месте нервного укуса губа. Он резко развернулся и прошел к рабочему столу. Достал с одной из многочисленных полочек сверток невесомой молочно-белой ткани и пиалу, полную изумрудного льда. — Коснешься поверхности раствора тканью, он снова станет жидким. Промоешь раны и смоешь с лица кровь, — холодный цепкий взгляд задержался на запекшемся сгустке крови над бровью, — исцелять тебя я не намерен. Пусть твое тело послужит памятником твоей хаффлапффской наивности и гриффиндорской дурости. Не слушая ее благодарностей, маг сбросил плащ и хмуро, сосредоточенно уставился на девчонку. Определенно похожа на него. В особенности упрямством. И глупостью. Додуматься пытаться выйти из хижины в отсутствие ее хозяина! Идиотка! Как она только смогла столько лет продержаться в рядах змееловов и не помереть?! — Хозззззяин… сссссегодня девятое полнолуние… — к магу приблизился страж, и мужчина отметил про себя, что девчонка даже не шелохнулась. — Отдай приказ — пусть проследят, чтобы в окрестностях озера не было людей. Никого. Абсолютно. — Будет сссссделано, мой хоззззяин… Страж скрылся в окне. Маг резко тряхнул волосами и выкинул правую руку вперед. Поймал пузатый кувшин с приятно пахнущей мятой настойкой и отпил пару глотков, когда вдруг снова услышал голос девчонки. — Вы змееуст, сэр. Маг развернулся без единого звука. Она все так же сидела на полу, только в руках держала уже не сливу, а небольшую медовую грушу. Прозвучавшие слова не были вопросом, потому и отвечать на это маг никак не собирался. Только впился внимательным взглядом в девчонку. — Это очень редкий дар. Реже только метаморфические способности. Вы ведь наследник Салазара Слизерина? — В моих венах течет его кровь, — равнодушно ответил колдун. — А вот чья кровь в твоих венах… — Самая обычная, — казалось, девчонка не на шутку испугалась. — О нет, — холодно протянул маг. — Будь у тебя простая кровь, ты бы не выжила. Мои зелья и снадобья исцеляют только тех, в чьих венах есть магия, и довольно много. Лицо девчушки исказилось в стремительной битве самых противоречивых чувств, и мужчина, не отрывая взгляда от ее огромных глаз, поплыл по реке её памяти…

— Мама, за мной присмотрят, — слишком мелкая и щуплая для своих лет, девятилетняя девчушка держит за руку высокого зеленоглазого мужчину, в котором колдун с лёгкостью узнает более молодого Финна, — я буду у тебя лучшей ученицей школы! Настоящей школы колдовства, мамочка! … — Что ж, мои юные друзья, наши юные спасители и хранители, вы пришли сюда, дабы положить свои жизни на алтарь высшего блага… Худая девчонка четырнадцати лет вполуха слушает Мерлина — она ищет глазами своего наставника и быстро находит — Финн стоит в тени, настороженно скользя взглядом по новобранцам. Встречается взглядом с девчушкой, едва заметно улыбается, кивает и возвращается к изучению остальных подростков. … Совсем крохотный ребенок взбегает по унизанной росой траве на холм, туда, где причудливые создания играют веселую мелодию на флейтах и свирелях. … — Ты мой маленький гордый львеночек, — женщина с тяжелыми локонами целует в макушку крошку-дочурку, и прикрывает зеленые большие глаза, — маленький мой львенок… … — Финн, верь мне, я найду его! А если нет… Дай мне время. Это всё, о чем я прошу. Время, Финн! — взрослая, иссушенная постоянными рейдами в промозглые и сырые регионы острова девушка отчаянным порывистым движением откидывает со лба гриву каштановых кудрей и умоляюще вглядывается в зеленые глаза высокого мужчины с воинской выправкой. … Малютка в светлой шерстяной юбке бежит наверх холма, и звонкий смех непоседы вплетается в заливистую песню флейт. … Статный юноша сидит на каменной скамье у большого куста жасмина. Чуть хмурясь, читает послание — янтарные глаза быстро скользят по пергаменту. В другом конце овального казарменного дворика перешептываются и то и дело бросают кокетливые взгляды на красавца девушки в длинных, в пол, серых мантиях с капюшонами. — Прекрасен, как маггловские боги древности, — совсем рядом раздается грубый женский голос, и девчонка с толстой косой непослушных кудрей отводит взгляд от дворика и неприязненно косится на подплывшую к ней дородную женщину. — Здравствуйте, Матрона. — И благороден, что немаловажно. Прекрасная партия для красивых наследниц уважаемых родов, которых немало среди юных врачевательниц, — толстуха ласковым взглядом обводит кучку пустоголовых девиц, безуспешно пытающихся привлечь внимание молодого человека. — Тоже мне, ценности, — фыркает и неприязненно смотрит в лицо матроне девчонка. — Уж не тебе, воробей-задохлик, рассуждать о ценности крови и рода. Ни того, ни другого нет, а туда же… … Малышка со всех ног бежит к каменной кроне холма, ее ножки путаются в густом влажном шелке зелени. Отдельные, особенно длинные травинки вдруг превращаются в серебряных змей, а росинки наливаются сапфировым цветом. Змеи кидаются на ребенка, душат, жгут, поедают, пока откуда-то от подножия холма не раздается холодный отстраненный голос. Он заводит устрашающие монотонные напевы, и змеи отступают. Вскоре и его ровный размеренный голос тонет в громкой мелодии свирелей и флейт.

      Мужчина с трудом вынырнул из реки памяти девчонки и пораженно посмотрел на нее. Та, не произнося ни звука, настороженно наблюдала за колдуном. Мужчина откинул волосы со лба, неосознанно повторяя движение, каким ту же манипуляцию с волосами проделывала девчонка в собственных воспоминаниях и медленно повернул голову набок, не отрывая взгляда от молодой колдуньи. Через несколько мгновений в окне появилась серебряная змея. — Хоззззяин… сссссзззззвали? — Её память… она заполнена, её фрагменты вытеснены… Это не может быть влиянием зелья. — Ссссссиние твари! — страж гневно прошелестел рубиновым языком и вполз в комнату. — Синие твари, — задумчиво вторил змее маг и подошел на шаг ближе к девчонке. Та запрокинула голову вверх, чтобы посмотреть ему в лицо, и он произнес, ровно и холодно: — Поднимись. Девчонка неловко поднялась на ноги, придерживаясь за бок. — Сядь. Маг ни на миг не отрывал от нее испытывающего взгляда, и она медленно направилась к его импровизированной лежанке — Нет. Туда. Изящная черно-фиолетовая перчатка указала на огромное кресло у камина, выдолбленное из цельного дерева. — Хозззззяин… — Тихо! — Но хозззззяин, она жжжжже можжжжет… — ТИХО!       Девчонка испуганно перевела взгляд со змеи на мага и обратно, но все-таки подошла к креслу и медленно, не дыша, опустилась в него, прямая и ровная, как стрела. Под изучающим, ожидающим чего-то взглядом холодных серых глаз стало до мурашек некомфортно, и девчонка скрестила пальцы рук и опустила их на один из подлокотников — тот, в котором была ниша для меча.       На лице колдуна зазмеилась улыбка, в серых холодных глазах заплясали огоньки торжества. Он резко подошел к креслу, в котором устроилась девчонка, и присел перед ней так, чтобы их головы были на одном уровне. — Как тебя зовут? — Атхен Д’Ор.