Змееловы

      Влажная ветреная весна земли скоттов редко радовала солнечными деньками огромный замок, и потому, на пятый день после разговора с Ровеной, едва запрокинув голову к потолку Большого зала и увидев чистое небо, пронизанное солнечными лучами, Лестранж поспешил выйти на улицу. Свитки покоились в заплечном кожаном мешке — сейчас юноша планировал просто насладиться погодой и как можно лучше осмотреть земли Хогвартса. Холодный порывистый ветер трепал каштановые кудри француза и развевал полы его черной с золотом мантии. С ближайших к замку склонов и теснин снег уже сошел, и редкие изумрудные ростки ярко сверкали на солнце алмазными росами. Матовая гладь Черного озера время от времени зябко ежилась рябью от дыхания весны. С правого берега водоема — дальнего от замка — доносились редкие всплески воды, будто резвый конь переступал по мелководью. На мгновение вдалеке Лестранж увидел не то белого, не то серого жеребца, медленно плывущего на глубину озера, но стоило моргнуть, как животное тут же исчезло. — Это келпи, господин Лестренж, — услышал он знакомый девичий голос. Племянница настоятеля Бёрка с легкой улыбкой смотрела на озеро. — Он не особо дружелюбен с нами, учениками школы. Недолюбливает он и учителей. Чужаков же и вовсе, говорят, убивает. Но мы ничего не можем поделать, — пожала она плечами, — он невиновен, пока вина его не доказана. А нелюдимость и жажду уединения, как известно, в вину ставить невозможно.       Молодой дворянин улыбнулся. Ветер, с такой легкостью трепавший его собственные кудри, не мог справиться с тяжелыми русыми косами девушки, и их кончики лишь едва заметно покачивались в такт дыханию весны. Мужчина посмотрел в сторону гущи деревьев, спутница проследила за его взглядом. — Этот мрачный лес под запретом. Говорят, в него решались входить только трое основателей. Хельга Хаффлпафф избегала тесного знакомства с вечной тенью леса и теми, кто в ней таится. — А кто в ней таится? Девушка неопределенно качнула головой. — Записи Гриффиндора сообщают о мантикоровых трех разных видов. А пергаменты Слизерина полны мелких замечаний о крайне коварных ядовитых грибах и растениях. Он писал, что сам Спящий великан опасается пересекать дорогу бегун-травы. — Спящий великан? — Лестранж со всё большим изумлением таращился на черный лес. — Говорят, в самой чаще живет великан. Жил. Но он уснул. Его усыпил перечный сон-лист за то, что тот вытоптал всю его поросль. Но я думаю, это сказки, чтобы нас, учеников, отвадить от леса. А еще, если верить Слизерину, в лесу живут по меньшей мере три броллахана. Перед основанием школы их было пятеро, но Слизерин с Гриффиндором вышибли по одному. Они пишут, что броллахан, пугаясь, громко блеет не хуже любого козла. — Слизерин с Гриффиндором?! — пораженно выдохнул француз — Ну да, — кивнул подросток. — Они были друзьями. Почти всю жизнь. Лестранж внимательно посмотрел на спутницу и улыбнулся с легким оттенком восхищения: — Откуда ты все это знаешь?! Та добродушно хмыкнула. — Я наследница исконно британской магической чистокровной семьи, господин Лестренж. Это мое естество… и мой долг, — чуть тише прибавила она. — Не хочу, чтобы история — наша, родная — утонула во времени среди всё прибывающих сюда с большой земли людей.       Они шагали к замку, и Лестранж безмятежно рассматривал чистое небо, слушая рассказы племянницы настоятеля о школе и школьных традициях. Вдруг он заметил, как из узкого стрельчатого окна одной из высоких башен тяжело выпорхнула ворона, сделала небольшой круг и с трудом влетела обратно. Юноша нахмурился и медленно осмотрел башни замка рядом с той, куда впорхнула птица. Он был почти уверен, что знал, чьё именно окно облюбовано вороной.

***

      После обеда Лестранж снова поспешил на берег озера, понежиться в ласковых лучах весеннего солнца. На выходе из холла он заметил поднимающуюся по ступенькам девушку и окликнул её: — Не хочешь снова составить мне компанию? Большие темные глаза вспыхнули радостью: — Почту за честь. Маги спустись по ступеням замка и неспешно заскользили по склону вниз — Ты мне столько всего рассказала и показала, а я до сих пор не знаю даже твоего имени, — будто извиняясь, заметил юноша. — Сапиента. Но друзья зовут меня Пиен. — Приятно познакомиться, Пиен, — улыбнулся юноша, — меня зовут… — Аим. Я знаю, господин Лестренж. Вас многие знают. Француз неосознанно повел девушку в сторону той самой башни, где утром видел странный променад вороны. — У этих земель такая богатая история, — заметил он. — У нас и половины таких существ не водится. Но у нас… во Франкии… есть свои потрясающие места. — Ты когда-нибудь слышала о forêt de chats à oreilles? Сапиента покачала головой, и юноша неожиданно рассмеялся. — А ведь именно британцы должны были о нем знать в первую очередь! Этот удивительный лес получил свое название благодаря вашим островным созданиям. Один из потомков того, кто вывел у вас в Англии низзлов, вывез с собой на большую землю небольшой выводок, но не справился с ними. С тех пор эти своенравные ушастые кошачьи расплодились и захватили без малого весь лес, и немногие наши мастера зелий рискуют входить на их территории за ценными ингредиентами. — Выходит, теперь во Франкии что-то вроде заповедной территории совсем одичалых низзлов? — легко улыбнулась Сапиента. — Выходит, что так, — вернул ей улыбку Лестранж и запрокинул голову к небу. Купаясь в солнечных лучах и вспарывая небесное пространство, к замку приближалась крупная совершенно черная ворона. Не медля ни секунды, она влетела в стрельчатое окно башни. Француз был уверен, что это не та птица, которая вылетала поутру. Он поспешил закончить прогулку, проститься со своей спутницей и вернуться в замок.

***

— Я думала, у меня еще есть время. Я так хотела, чтобы моя дочь… Блеклые карие глаза старухи подернула легкая пелена слез, и сидевшая подле неё на коленях черноволосая женщина крепче сжала сухонькую сморщенную ладонь. Ровена Рейвенкло смотрела в окно, на залитые солнечным светом земли замка. В руке она рассеянно сжимала маленькую синюю ягоду идеально круглой формы, обрамленную четырьмя некрупными листками и мелкими вертикальными усиками. — Госпожа Рейвенкло, — тихо начала говорить женщина, её черные глаза с болью и состраданием смотрели на престарелую колдунью, — я могу забрать вас с собой. — На чудесный остров, о котором магглы слагают мифы уже сейчас? Нет, милая. Я знаю, чего тебе стоит поддерживать в состоянии сна великого короля Артура, и не хочу истощать твою магию ещё больше. — Но вы мой учитель! — с горьким отчаянием женщина смахнула непрошеные слезы. — А ты ученик, превзошедший учителя, и это прекрасно. Нет, милая, нет. Ты же знаешь, что Артур слишком ценен для Британии, чтобы рисковать распылять твои силы. Скоро, я верю, наступит час, когда он проснется, чтобы исполнить то, что должен… Помолчав какое-то время, старая волшебница тяжело опустилась в кресло. - Он ведь жив? По нежности в голосе, с которой Ровена произнесла последний вопрос, женщина безошибочно поняла, о ком идет речь. — Жив. Но найти его мне не под силу. — Скоро, — тяжело кашлянула основательница, — дай еще немного времени. — Было бы оно у нас. Горький смешок старой колдуньи удивительно походил на карканье дряхлой вороны. — У меня будет к тебе просьба, милая… В Хогвартсе сейчас юный Лестранж… — Быть того не может! — тут же взвилась женщина. Черные глаза стали и темнее мрака зимней ночи. — Он жив?! — Более того, он, похоже, подходит к двери. В следующий миг раздался стук, и Ровена хрипло пригласила войти пришедшего. — Госпожа… ты?! Янтарные глаза с изумлением и недоверием уставились на черноволосую женщину. Они стояли друг напротив друга и испепеляли такими взглядами, будто перед ними стоял живой мертвец. — Ты! Врачевательница из казарм! Нищая гадалка в порту! — Французский везунчик! Улизнул! Выжил, в то время как Финн едва не был сожран змеями! — Что?! Что с Финном?! Из кресла старой волшебницы раздался тяжелый хриплый каркающий смех. — Успокойтесь, дети мои, — слабо произнесла Ровена. Черноволосая женщина взвилась. Юноше казалось, он кожей ощущает исходящую от неё ярость. — Успокоиться?! Госпожа, Финн в бегах! Мерлин роет землю! Отчасти по его вине… — Госпожа Рейвенкло, — в отличие от врачевательницы, аристократ быстро взял себя в руки и говорил уже ровно. — Позвольте заметить… что у вас в ладони? — Как ты смеешь задавать вопросы?! — Моргана, прошу тебя… — прохрипела основательница. — Моргана?! — Лестранж пораженно отступил назад. — Моргана ле Фэй? Легендарная колдунья даже не удостоила его взглядом. Опережая очередную её вспышку ярости, Ровена снова заговорила: — Вороний глаз, мой юный друг. Предвестник для самих ворон. Моргана, милая… Несколько дней назад господин Лестранж пришел ко мне с интересным рисунком… Это был рисунок цветка… семикрылого корнецвета. Женщина с черными волосами бросила нечитаемый взгляд на юнца. Старой волшебнице было тяжело говорить, в её речи все чаще слышалось хриплое карканье. — Как ты думаешь, милая… кто подал нашему другу такую потрясающую подсказку… касательно гибели лже-Свена?! Лестранж испуганно поглядел на основательницу. — О, брось, милый… неужели ты думаешь, что Моргана пребывала в казармах и при дворе действительно ради карьеры врачевательницы? — Как ты узнала? — бросил француз черноволосой колдунье. — Все франки такие… недальновидные?! Озвученное мной предсказание тебе в порту было действительно предсказанием! Я не только травки да корешки собирать умею, но и будущее вижу! — Что с Финном? — с тревогой спросил он у женщины, но Ровена слабым голосом перебила юношу. — Не спешите, милый… Так что ты скажешь, Моргана? Откуда юный господин мог получить рисунок корнецвета? Кто мог открыть ему эту тайну, так тщательно… убаюканную среди немногих одаренных педагогов Хогвартса и… наилучших его учеников? Моргана, шурша тяжелой многослойной юбкой оттенка воронового крыла, подошла к окну и уставилась туда, где кромка холмов и взгорьев сливалась с небом. Взгляд её черных глаз был до крайности задумчив.       Не желая мешать своей лучшей ученице и верной подруге не то размышлять, не то вглядываться в грядущее, Ровена протянула дрожащую руку к юноше. Лестранж поспешил опуститься на колени у кресла. — Скажи мне, милый, ты столько дней искал ответ… нашел ли ты его? Янтарные глаза юноши тоже подернулись задумчивостью. Отвечал он очень медленно: — Боюсь, что да. Выцветшие глаза Ровены лучились мягким добрым торжеством. — Госпожа Рейвенкло, есть ли у вас любимые ученики? — вдруг спросил Лестранж. — Что вы, милый, только достойные и очень достойные. — Вы учили Мерлина? Моргана бросила быстрый взгляд на француза, но тут же отвернулась обратно. — Его учил сам Салазар, но отдельные факультативы вели и остальные основатели. — А учил ли Салазар своих подопечных особенной, своей магии? Ровена растянула тонкие белые губы в понимающей улыбке. — Только самых способных. — Госпожа Рейвенкло… Цвет Салазара — зеленый. Ни его, ни его наследников никто не видел век… Змеи разносят Синюю хворь… Собственный фамильный цвет Мерлина — небесно-голубой. — Все так, юный Лестранж. — А еще… — он вздрогнул, вспомнив давний разговор с угрозами ему и его отцу в случае невыполнения роли в великом плане Мерлина, — еще он делает все ради высшего блага. Не считаясь… с мелкими факторами… — Девчонка Финна, — вдруг отрывисто произнесла Моргана, не отворачиваясь от окна. — Что, милая? — Корнецвет… — колдунья резко повернулась и тяжелая шаль смоляных волос порывисто взметнулась за ее спиной. — Он, — Моргана скривила губы и взглянула на Лестранжа с раздражением, — получил рисунок от Финна. А Финн узнал о растении от своей девчонки. Дворянин в ужасе поднял руку к лицу. — Он поэтому исчез, да? — Он исчез потому, что ему хватило ума, ловкости и силы избежать козней Мерлина! — резко ответила Моргана.       Впрочем, Лестранж и сам подозревал нечто подобное. Финн был прямолинеен и даже часто излишне честен. Воин, привыкший сражаться открыто и честно, давно казался уставшим от грязи придворных интриг. И уж если он поделился с Лестранжем своими домыслами и подозрениями, то, думается, с присущей ему справедливостью высказал те же подозрения и, вполне возможно, обвинения и предателю в рядах королевского окружения. Тот факт, что предателем мог оказаться сам Мерлин, вряд ли бы его остановил. Вдруг дворянин вспомнил еще об одном человеке: — Финну помогла одна женщина. Она тоже может быть в опасности! Врачевательница… Гана, кажется. Ровена залилась хриплым смехом. — Вы благородны духом и добры сердцем, юный Лестранж. Хочется верить, что это будут именно те качества, что унаследует ветвистый род ваших потомков. Гане ничего не угрожает, ведь никогда не существовало врачевательницы Ганы. Француз перевел взгляд янтарных глаз на Моргану и все понял. — Это ты. Ты подсказала Финну! — Всего лишь подтолкнула в нужном направлении. — Нужном направлении?! И после этого ты смеешь обвинять меня в том, что он будто бы из-за меня в бегах и подвергает риску свою жизнь?! Да чем ты лучше Мерлина, если так разбрасываешься людьми, играючи их подставляя?! Хлоп! Вместо высокой женщины в черном на подоконнике на миг замерла огромная ворона, а потом с яростным криком бросилась в лицо Лестранжу, поспешившиму укрыть лицо руками. — Моргана, прекрати! — собрав остатки сил, повысила голос Ровена. На третий гневный окрик основательницы ведунья вернулась в свой человеческий облик. — Не смей… — от гнева она тяжело дышала и дико вращала глазами, — никогда не смей… сравнивать меня с этой мразью. Моргана вылетела из комнаты, гулко хлопнув тяжелой дверью. В чистом небе угрожающе пророкотал раскат грома. — Ах, мой милый, — прошептала Ровена, — вам предстоит работать вместе, и тебе стоит научиться держать себя в руках, дабы не кормить неукротимый гнев ле Фэй. Она вспыхивает быстрее выжженной солнцем травы на далеких полях юга. — Почему вы думаете, что я буду сотрудничать с этой… этой… дикой провидицей?       Госпожа Рейвенкло снова протянула руку к юноше, и тот послушно опустился перед ней на колени. Старуха ласково взяла его лицо в свои дряблые ладони и едва слышно произнесла: — Потому что я вижу. Потому что читаю твоё сердце. В нем не только глухая жажда мести. В нем и желание найти Финна, помочь ему, и стремление действительно обрести дом здесь, на туманном нашем острове… И много других, пылких и страстных желаний твоего сердца. Ты ведь уже понял, мальчик. Понял тайну хвори. Часть её… Я вижу… А теперь оставь меня… Старая ворона желает подремать, спрятав ото всех голову под крыло.

***

      Погожий день подошел к концу. Ветер снова стал по-зимнему холодным, и стоящий на верхушке башни мужчина плотнее укутался в меховой плащ. Солнце уже провалилось в пучину тьмы, и последние робкие его лучи стремительно угасали в небе. Молодой человек присел, опершись спиной о каменную кладку, запустил ладонь в непослушные каштановые кудри и невидящим взглядом уставился на черный лес слева от замка. Финн в бегах. Отец убит. «Девчонка Финна»… наверное, та самая худощавая девчушка с большими карими глазами, один из лучших его змееловов… тоже пропала. Мерлин… Мерлин убивает. Восторг юного Лестранжа от великого и могучего Мерлина сошел на нет за первый год пребывания при дворе короля Англии. Еще будучи подростком, он вдруг понял, что это дряхлый старец в расшитых звездами одеждах аквамаринового цвета не совсем соответствует той оглушительной славе и иступленной любви народа всей Европы, которая сопровождала его образ. Бессмысленная истерия — по крайней мере, так тогда казалось наследнику древнего франкского рода — по поводу наследников Слизерина, абсурдные распоряжения, включая запрет использования магии для змееловов, отсутствие мер какой бы то ни было безопасности… Сейчас Лестранжу это все представлялось в новом свете. Сейчас он понимал, что всё это имело глубочайший смысл.       Разочарование от великого мага всё росло, пока не сменилось неприязненностью, а теперь уже и вовсе ненавистью. Как мог Лестранж и весь придворный совет магов быть так слеп? Как можно было поверить, что Мерлин, доподлинно зная, как он однажды бросил Совету, к какой магии прибегал наследник, не знал и не мог найти противодействие этим чарам? Не мог или не хотел? Лестранж задумался и погрузился в воспоминания еще сильнее. Все пострадавшие чистокровные семьи — выкошенные Синей хворью под корень — относились ведь к несогласным с Мерлином. Гибли те, кто не верил в причастность рода Слизерина к этой безумной чуме. Те, кто открыто указывали Великому магу на необходимость срочного независимого расследования. А потом стали массово умирать на заданиях змееловы.       Сначала, конечно, поползли толки о предателе в рядах лиги Мерлина. Затем — о непричастности и даже абсолютной мифичности фигуры наследника Слизерина. А позже один за другим гибли лучшие ученики Финна до тех пор, пока суровый фений не потерял весь свой первый выпуск. Лестранж не сомневался, что уж за столько лет следопытства змееловы могли собрать компрометирующие факты о великом и могучем колдуне с длинной бородой и излишне добрыми глазами. То, что Мерлин могуч, оспаривать нет смысла. Он действительно был сильнейшим магом нынешнего века. Его учил сам Салазар, его направляла великая четверка основателей. И он был верным спутником и наставником Артура. Артура, который исчез так внезапно и загадочно, будто его никогда и не было. Так, как теперь исчезали семьи чистокровных волшебников. Волшебников, которых по статусу крови никогда бы не тронул Слизерин. Но какова цель игры Мерлина? — Это нам и предстоит узнать, Лестранж. Юноша испуганно вздрогнул и вскочил. В тени, у самой лестницы стояла женщина в тяжелых черных одеждах, мрачный взгляд черных острых глаз пристально следил за французом. — Прости…те, что? — Нам предстоит узнать цель игры Мерлина, — на удивление спокойно произнесла Моргана, и Лестранж понял, что последнюю фразу произнес вслух. А может, и не только последнюю. Он так увлекся размышлениями, что уже не мог ручаться, что не начал беседовать сам с собой в полный голос. Ведунья тем временем подошла к юноше, и дворянин с удивлением отметил, что она выше его на полголовы. — Госпожа Рейвенкло уверена, что ты будешь действовать со мной заодно. — Это верно. Поверь…те… — Прекрати мне выкать, — резко каркнула Моргана и уставилась в клубящуюся ночь среди туч на восточном крае небосклона. Какое-то время они постояли молча. — Она угасает… — с неожиданной для Лестранжа болью в голосе сказала ведьма. — Не думаю, что госпожа Рейвенкло доживет до утра… Это большая потеря для Англии. Особенно в такие трудные времена… — Как ты можешь знать? — осторожно спросил юноша. — Вороний глаз. На башне снова воцарилась тишина, которую опять через некоторое время нарушила травница. — Завтра я отбуду с ее телом. Отнесу его туда, где положено покоиться всем основателям и где уже похоронена Хельга Хаффлпафф. Не предпринимай ничего без меня. Жди моего возвращения. Не выдавай себя Мерлину и его ищейкам. — Но настоятель… — О, поверь, Бёрку можно доверять. Он верен Хогвартсу, как сам замок верен заветам основателей. Он не выдаст тебя никому. Но ты должен и дальше не показываться на глаза ученикам. — Что мне делать, пока… тебя не будет? — Вспоминай. Размышляй. Рассуждай. Любая мелочь может нам помочь найти Финна или же приблизиться к мотивам Мерлина… А я буду ждать видений. Ле Фэй собиралась сделать шаг прочь, и юноша поспешил открыть рот. — Прости меня, Моргана… я был слишком резок. — Ты слишком мягок сердцем, Лестранж, — с непонятным смешком заметила ведунья и поспешила вниз по ступеням. — Аим, — бросил ей в спину юноша. — Я запомнила, — ответило ему эхо из винтового спуска, и француз невольно улыбнулся. Возможно, он сможет поладить с этой дикой провидицей.