Всё могут короли

      Я проснулся вовремя, что удивительно. Трандуил спал сном младенца, а до меня постепенно доходила реальность случившегося вчера. Славка притащил ко мне домой пьяного Трандуила, показал мне фотки, доказывающие, что эти двое встречаются, я услужливо разместил Рэнди на своей кровати и вытер за Славкой полы. Какая же я тряпка! Надо было возмутиться! Сказать, чтоб Славка тащил Рэнди к себе домой! Пусть забирает его к себе и женится на нем, или что они там будут делать! Мне плевать! Сегодня же пусть забирает! После репетиции притащу его сюда за уши и пускай уводит моего короля куда подальше! А с чего это моего? Он не мой, он – его! Король для Вячеслава Молчанова! Да! Именно так!       Я гневно мешал ложкой кашу и чуть ли не до хруста сдавил стакан с соком. Ненавижу себя! Почему я позволил себе унижаться?! Почему постелил ему постель?! Почему спокойно принял его?! Почему я такая безвольная тряпка?! Где мои яйца, черт побери! Я не мужик что ли?!       –Я – мужик! – воскликнул я, стукнув кулаком по столу. – И я не позволю мной помыкать! Я тут хозяин, и раз у них такая дикая любовь, пусть катятся вон! Да! – я быстро съел кашу и направился на репетицию, неся в груди жгучее желание схватить Славку за ухо, притащить в свою хату, тыкнуть мордой, как нагадившего не туда котёнка, в спящего Трандуила и грозно сказать: «Кто это наделал!?».       Я побежал одеваться, искоса поглядывая на спящего в моей кровати Трандуила. Голубые глаза закрыты, ресницы чуть подрагивают, грудь мерно вздымается, рот приоткрыт, а манящие губы пересохли. Волосы разбросаны по подушке, элегантные длинные пальцы вцепились в её края. Лицо опухшее, сквозь сон Трандуил что-то бормочет, еле ворочая языком. Даже сейчас, когда он спит, в состоянии между опьянением и похмельем, когда от него разит за километр перегаром, он всё равно прекрасен. Величественный эльфийский владыка. Величественный и идеальный...       Грудь сдавило невидимым обручем, кольнув в сердце. Стенокардия, небось, разыгралась. Я давно к кардиологу сходить хотел. Надо нитроглицеринчику под язык.       А Трандуил спит и ничего не знает о том, как у меня сейчас сердце заболело. И с ним я хочу расстаться, рискуя больше никогда не увидеть его? А что если Молчанов навредит ему? Что если он его обидит? Поиграет и выкинет? Хотя… Какое мне дело? Это его жизнь. Всё, Валера, забудь про него. Славка сегодня после репетиции заедет, заберёт его, и ты больше никогда его не увидишь. Никто не выскажет недовольство твоими кулинарными шедеврами, никто не упрекнёт в том, что ты ешь плесневелый сыр, никто не опозорит в магазине, никто не заставит краснеть, словно ты подросток. Никто… Уже через пару часов я вернусь к прежней жизни! Я стану самим собой! Я буду свободен! Да! Я свободен!       А пока я лишь оделся и вышел на улицу. Хотелось поскорее попасть на репетицию и проявить свою волю перед Молчановым. Я почти бегом дошёл до метро, еле устоял на месте, чуть ли не ходя по кругу по вагону, благо мотает так, что чисто физически бы я не смог этого сделать. От метро я тоже шёл бегом и пришёл аж на час раньше. Пока никого не было, я распевался.       –Кто здесь? О, Кипелыч, ты! – обрадовался Манякин, увидев меня. – Привет!       –Привет, Маня! – обрадовался я, здороваясь с ним за руку.       –Как твои дела? Всё хорошо? – спросил Манякин, заняв своё место за ударными. – Как там король Трандуил?       –И не напоминай! Тот ещё товарищ. Казанова чёртов. Герой-любовник, – буркнул я, перекидывая микрофон из руки в руку.       –Что случилось? Рассказывай давай!       –Он вроде как со мной флиртовал, я даже поцеловал его, когда он спал. Мне показалось, что я тоже ему нравлюсь… Эх… Как оказалось, только показалось. Он мне сказал, что вечером пойдёт гулять с Молчановым по Москве, смотреть достопримечательности, – я невесело хмыкнул, – а сам пошёл пить с ним в баре. Потом в два часа ночи мне на ковёр его Славка принёс да фотки ещё показал, где он с ним там того… Ну а я что? Доброта моя чертова! Мне бы надо было их на порог не пускать, а я Трандуила на свою кровать уложил, а сам спать на диване лёг. Сегодня же скажу Славке, чтоб он его забрал к чертовой матери! Пусть катятся, голубки паршивые!       Маня, молча, положил мне на плечо руку и сказал:       –Не руби сгоряча. Может, оно всё и не так было. Может, наврал тебе Славка. Он у нас ещё тот товарищ, ты же знаешь его. Спроси Трандуила, как оно было, когда он проснётся, прежде чем устраивать головомойку.       –А что его спрашивать? Оно и так ясно! Будет отнекиваться, мол, что это не он, что Славка его соблазнил! Это нам не проходили, это мы не задавали! Знаем мы это всё!       –А вдруг оно так и было? – резонно заметил Маня.       –Да теперь уж какая разница? Было? Было! А если было, то тут и думать нечего! Пошли прочь оба!       –Ладно, но мой тебе совет: не позволяй ревности затмевать здравый смысл, а дальше уж ты сам, как знаешь, – сказал с досадой Манякин. – Что-то слабо мне верится, что король Трандуил настолько...       –Настолько что? Испорченный?       –Правильнее сказать, ветреный.       Я фыркнул, ничего не ответив, решив начать распеваться.       Вскоре пришли Голованов с Харьковым. Последним, с опозданием на 15 минут приполз помятый Славка. Он был вроде более-менее бодр и весел, но чувствовалось, что вчерашняя ночь не прошла для него даром.       –ВалерСаныч, с чего начнём? – спросил меня Молчанов.       «С того, что мы немедленно едем ко мне, и ты забираешь Трандуила к себе!» – хотел было сказать я, но ответил лишь:       –«Ночь в июле».       Группа заняла свои места и начала играть.       Я всегда считал, что через музыку можно показывать свои чувства, выпускать их наружу. Поэтому не было ничего удивительного, когда я с разочарованием запел:       –Ты уходишь прочь из дома       В час, когда все крепко спят,       По дороге мне знакомой,       От рассвета на закат.       Ночь в июле полна соблазнов,       И мятежна ночная даль,       Свыше путь тебе указан,       Знает Бог один – куда...       Слишком много было фальши,       Несвободы и вранья,       Ангел мой, так будет дальше,       Но беги, беги пока!       Хех, да уж. Вранья уж точно предостаточно будет. Зато с каким пафосом, с каким величием он смотрел на меня в нашу первую встречу. Настоящий эльфийский король, которому чужды мирская суета, пустые слова и грязь предательства. Кстати, о грязи…       Я ехидно ухмыльнулся, продолжая петь:       –Знаю, встретишь незнакомца,       Сердце дрогнет и замрет,       В новой клетке будет солнце,       Но никто от боли не спасет!       Не сказать, чтоб незнакомец был дико незнакомым. Трандуил его знает, причем даже ближе, чем кажется, чем хотелось бы. «В новой клетке», ха! Посмотрю я, как ему понравится жить с Молчановым. Этот товарищ знатный неряха. В его квартире вечно стоит бардак. Посмотрим, как чистоплотному королю это понравится.       –Стоп! – неожиданно перебил меня Маня, не дав допеть.       –Что такое? – не понял я.       –ЛерСаныч, так дело не пойдёт, – сказал мне Манякин. – Всегда ж по-другому эту песню пел. Откуда столько разочарования и печали в голосе? Это совсем не то! Ещё и нас этим угнетаешь! Получается не баллада, а какая-то песня скорби на поле брани. Давай другое что-нибудь! И соберись, в конце концов!       Слова Мани подействовали на меня отрезвляюще, как ведро ледяной воды. И ведь действительно, чего это я раскис? Да по земле тысячи таких, как он ходят! Я себе ещё десяток таких же найду!       –Давайте «Грязь»! – заявил я.       Настроение поднялось вместе с ехидством и равнодушием.       –За дверь я выгнан в ночь,       Но выйти вон и сам не прочь,       Ты без меня хоть застрелись,       Все решат, что это твой каприз,       Повтори его на бис.       Да, я уйду, и мне плевать,       Ты знаешь, где меня искать,       В квартале красных фонарей       Я смогу тебя забыть быстрей –       Это дело двух ночей.       Но хватит врать и все время хитрить,       Здесь все за деньги несложно купить.       Ха! И правда! Пусть там хоть в лепешку расшибется – мне плевать! Денег у меня хватает, так что без проблем могу съездить куда захочу и найти себе подходящую замену! Ха-ха-ха! Замену эльфийскому королю! Я найду гораздо лучше него! Гораздо идеальнее!       –Какая грязь, какая власть       И как приятно в эту грязь упасть,       Послать к чертям манеры и контроль,       Сорвать все маски и быть просто собой...       Вокруг – живой товар,       В сердцах – мороз, в глазах – пожар       Я выбрал ту, что выше всех,       Мой маневр имел большой успех       В доме сладостных утех.       Она молчит, она не пьет,       Не теребит, не пристает       Она послушна и умна,       Все умеет, что уметь должна,       Счет оплачен мой сполна.       Ну, проститутка – так себе вариант, конечно, но если сильно захочется, то почему бы и да. Ха, Трандуил всё равно такой же: в сердце – мороз, в глазах – пожар. Так почему бы не поменять один пожар на другой? Проститутка хотя бы не предаст, пока я ей плачу. Конечно, если ей не предложит кто-то больше денег, чем я. Зато, я хотя бы буду знать, чем соперник лучше меня, не то, что сейчас. Я для него всё делал! А он убежал со Славкой! Но ничего, пусть дальше бегут, пусть катятся оба! А я буду жить, как жил, несмотря ни на что, вопреки всему! А вот это уже интереснее…       –Почему на этот раз замолчали? Опять я не так пою? – хотел было возмутиться я.       –Нет-нет, всё было очень даже неплохо! – поспешил остудить мой пыл Маня. – Просто песня кончилась.       Ах, да! Точно! Я совсем ушёл в себя и не заметил, что уже спел всё.       –«Жить вопреки», – объявил я далее.       –Возвращаемся к недавним творениям? – заметил Голованов.       –Именно, – кивнул я.        Песня эта гораздо энергичнее, чем «Ночь в июле», «Грязь» же имеет свой особый темп с нотками отвращения, а «Жить вопреки»… Она подстегивает меня, даёт волшебного пенделя, чтоб я не раскисал.       –Здесь – фальшивая боль,       Там – фальшивая радость,       Зло под маской добра       Не приемлет душа,       Хоть разум готов принять.       Мне судьбою дано       Подниматься и падать,       И я знаю теперь – одиночества плен       Лучше праведной лжи нового дня!       И ведь действительно: лучше быть одному, чем терпеть эту ложь вокруг себя. Ведь доверия не бывает, если есть ложь. А кому, как не себе, я доверяю больше всего на свете? И уж самому себе я точно не вру никогда. Да и кому охота жить во лжи. Врать самому себе, врать ему, зачем мне это надо?       –Пусть пророчит мне       Ветер северный беду,       Я пройду и через это,       Но себе не изменю.       Ветер, бей сильней,       Раздувай огонь в крови,       Дух мятежный, непокорный,       Дай мне знать что впереди,       Чтобы жить вопреки!       Вот именно! Никогда я не стелился перед предателями, не терпел их в одном доме со мной, так и сейчас не потерплю! И ничего я не потеряю, и не будет никакой «беды» от северного ветра! Так, может, погрущу маленько в одиночестве, и всё вернётся на круги своя! Да!       –Жить вопреки! – я взял особо высокую ноту, красиво приземляясь на колени. –Е-е-е-е! – протянул я, выбрасывая вверх руку с пальцами, сложёнными в «козу».       –Фух! – выдохнул я шумно, выпрямляясь. – Вот это я оторвался! Давайте последнюю и перерыв! Давайте «Я свободен»!       Группа вся как-то воодушевилась, увидев энергичного и веселого меня, так что и песня вышла отличная.       –Я бы мог с тобою быть,       Я бы мог про все забыть,       Я бы мог тебя любить,       Но это лишь игра.       В шуме ветра за спиной       Я забуду голос твой,       И о той любви земной,       Что нас сжигала в прах,       И я сходил с ума...       В моей душе нет больше места для тебя!       И правильно! Ибо нечерта шашни крутить с посторонними типами!       С каждым новым спетым словом мне становилось всё легче и легче. Я боялся, что припев снова застрянет в горле, но у меня будто крылья выросли и голос зазвучал из самого сердца:       –Я свободен, словно птица в небесах,       Я свободен, я забыл, что значит страх.       Я свободен с диким ветром наравне,       Я свободен наяву, а не во сне!       Я носился с микрофоном по студии, чуть не сшибая играющих на инструментах друзей. Они порой в открытую надо мной смеялись, а я продолжал беситься. Я открыл окно настежь, высунул в него свою голову и спел припев снова.       Когда песня закончилась, я с разочарованием понял, что залез на спинку угрожающе покачивающегося кресла с возможностью в любую секунду сверетениться оттуда.       –А теперь точно перерыв! – заявил я, спрыгивая оттуда.       Так легко мне давно уже не было. Казалось, будто сейчас я могу взлететь до небес.       Я выпил апельсинового сока, спел ещё несколько песен и выдохся. Всё-таки ложиться надо вовремя.       В конце репетиции все уже расходились, а я незаметно сцапал Славку и потащил к метро.       –ВалерСаныч, у Вас ко мне какое-то дело? – с интересом спросил Молчанов.       –Именно так, мой дорогой! Поедем ко мне.       –К Вам?.. Зачем к Вам? – тут же поник и напрягся Славка.       –Заберёшь своего голубка! – ответил я.       Славка пытался задавать мне вопросы, но я отвечал кратко и односложно. В метро я стоял у правых дверей, скрестив руки на груди и чуть насупившись, изменив позу лишь на «Технопарке» и «Каширской»: там платформа справа. Надо же показать, что моё решение не подлежит сомнению, что Славка просто обязан сделать, как я сказал.       Когда я притащил его к себе на «Красногвардейскую», Славка как-то стал идти с энтузиазмом. Видать, уже что-то придумал или принял неизбежность ситуации. Хотел я ему пригрозить из разряда: «Если узнаю, что с ним что-то не то, голову оторву!», но тут я подумал: а зачем? Я ведь свободен.       Мы с ним поднялись на мой этаж. Я уже хотел было открыть дверь и впустить Славку, как вспомнил слова Мани. Было бы неплохо сначала поговорить с Рэнди наедине. Хоть я всё уже и решил, но вдруг он расскажет что-то интересное?       Я велел Славке ждать меня здесь и зашёл в квартиру один.