Всё могут короли

      Я до сих пор сидел, держа в руках его халат. По моим щекам бежали дорожки из слез. Теперь, когда он не видит, насколько мне больно, я позволил себе расплакаться.       Я не помню, как добрался до дома. Всё, как в тумане. Взгляд застилала пелена слез. Я шёл, сжимая трясущимися ладонями его халат. Шёл и не видел, куда иду.       Осознание происходящего накатило на меня, когда я залез в душ. Слезы душили меня. Мне казалось, что я утопаю в них, а может в воде, которая лилась на меня из лейки душа. Я решил поскорее вымыться, чтобы прогнать это чувство. Однако, когда я выбрался, легче не стало.       Я слонялся по пустой квартире и завывал не хуже киношного полтергейста. Есть не хотелось, ничего делать тоже, даже петь не хотелось, что раньше со мной редко случалось. Я не мог сидеть на жопе ровно, постоянно мотаясь без цели и смысла. Ближе к ночи я улёгся в кровать, наглотавшись успокоительного. Истерика схлынула, и мне стало легче, но ненадолго, ведь я тогда ещё не знал, какая боль ждёт меня утром. Да, мне уже приходилось хоронить родных людей, но каждый раз это было как впервые.       Утром действие успокоительного кончилось. Я сидел на диване, у меня болела жутко голова, я сидел и надрывался, словно от громкости крика зависел уровень облегчения моей души. В какой-то момент я услышал знакомую мелодию – телефон звонил. Кто мне может звонить? Хотя, какая разница…       –Алло, – ответил я неохотно, хрипящим от долгой истерики голосом.       –Алло, ЛерСаныч! Привет! – услышал я голос Мани. – Ты где?       –Привет… Дома я… Где мне ещё быть? – ответил я не сразу.       –Как где? А репетировать кто будет, Пушкин?       –Вот пусть Рита и репетирует с вами. Отстань, не до тебя сейчас, – со злобой в голосе ответил я. Ну неужели он не понимает, что мне очень плохо? Мне сейчас не до него и его дурацкой репетиции!       –Славка сказал…       –Славка?! – гнев вскипел во мне, словно вулкан проснулся. – Где он?! Он с тобой?! Я сейчас приеду и порву его на ссаные тряпки!       –Что случилось? Ты поговорил с Трандуилом? – спросил Манякин обеспокоено.       –Он умер! – вскричал я и продолжил свою арию призрака прямо в трубку.       –Скоро будем, – ответил мне Маня и сбросил.       Я валялся на диване и ревел, как последняя баба. Ну не мог я по-другому.       Я не знаю, через сколько раздался стук в дверь. Я заставил себя встать и открыть. На пороге стояла вся группа, включая Молчанова.       –Рассказывай, – велел мне Маня, входя властным движением.       –Убью! – вскричал я, увидев Славку. Во мне вскипел такой дикий гнев, что я был готов тут же разорвать его на кусочки.       –ЛерСаныч, остынь, – Маня обхватил меня за талию, преграждая путь своим телом. – Нам Славка всё рассказал. Он раскаивается и хочет просить прощения.       –Да начерта мне его прощение!? Рэнди всё равно не вернуть его прощением! – взбесился я ещё больше, размахивая кулаками, пытаясь дотянуться до Славки.       –Кипелыч, ну будь ты человеком, в конце концов. Послушай, – Лёха и Андрей стали помогать Мане, оттаскивая меня от Молчанова.       Меня усадили на диван в гостиной. Маня сел рядом, крепко держа меня за плечи, предотвращая любые попытки подняться на ноги. Андрей и Лёша стояли около меня, готовые в любой момент схватить меня, если я опять начну буйствовать. А я ведь начну!       Заметив, что я более-менее утих, Маня кивнул Славке и тот начал говорить. Я не без удовольствия заметил, что у Славки достаточно помятая мордашка. Ему явно влетело, интересно от кого. Моей заслугой был только его сломанный нос, а вот ссадины и синяк под глазом – явно не моя работа.       –ЛерСаныч, прости меня. Я не должен был так по-скотски поступать. Я должен был выполнить его последнюю просьбу, как обещал. Ты всегда учил держать слово, а я обманул его. Я вёл себя крайне некрасиво…       –Крайне некрасиво?! Да ты изнасиловал его! Ты воспользовался его беззащитностью! Похотливый ублюдок! Да я тебя! – я уже было вскочил на ноги, снова намереваясь залепить Молчанову по морде, но тройными силами Мани, Лехи и Андрея, я был возвращён на место.       –Валера, спокойно, – пытался привести меня в чувство Маня.       –Я сожалею, что поступил так. Мне стыдно, что я докатился до такого скотского поступка. Он не заслужил такого отношения, никто не заслужил.       Я тяжело дышал, пыхтя от гнева, как паровоз. Неожиданно я заметил лежавший на ручке дивана его халат. Мой пыл угас мгновенно, словно облили ледяной водой.       –Какая мне теперь разница, что ты сделал? Он умер у меня на руках, а я ничего не мог сделать. Даже если б ты не использовал его, он бы все равно умер. Он так сказал. Он сказал, что его ничто и никто не спасёт, – я поднял глаза на группу. Они стояли, затаив дыхание, с печалью в глазах слушая меня.       –Расскажи, – попросил Маня, чуть сжав мои плечи.       К горлу подступил ком, у меня снова начиналась истерика. Я спрятал лицо за ладонями и в перерывах между истериками, я им рассказал о случившемся.       –И он растворился в воздухе! У меня остался только его халат, – я указал на лежавший на ручке дивана халат, с которым я обнимался до прихода группы, и начал снова завывать. Мои друзья ничего не сказали. Они смотрели на меня, и слезы стояли в глазах мужчин, всех, кроме Славки. Они просто по-дружески обняли меня от чистого сердца, сгрудившись вокруг меня. Мне стало так тепло и приятно от их объятий, а злоба на Славку утихла, затмеваемая вселенской скорбью и печалью.       –Спасибо, ребят, – пробормотал я, когда они отпустили меня.       –Держись, Валер, попервоначалу тяжело будет, потом проще. Ты, главное, держись. Хочешь, мы с Андрюхой, Лёхой и Славкой приходить к тебе будем каждый день? – сказал Маня, всё ещё держа меня за плечи.       –Не, спасибо, не надо, – ответил я.       –Ну смотри сам…       –А пойдёмте, попьём чаю? – предложил Андрей, и они с Лешей пошли на кухню – ставить чайник.       –Или чего-нибудь покрепче, – добавил Молчанов, убегая вслед за ними.       –Я вам дам покрепче! Никакого алкоголя в моем доме! – закричал я ему вслед.       Маня же долго сидел рядом со мной, обнимая, шепча что-то приободряющее, пока мы ждали ребят с чаем. Не помню, сколько чашек мы выпили, и я ничего не ел. Кусок в горло не лез. Ребята сидели, поначалу молча, потом каждый начал рассказывать, каким запомнил его. Я их слушал, иногда вяло улыбаясь. Но постепенно мне становилось легче. Словно тугой узел развязывался постепенно, сбрасывая камень с сердца. Когда начал говорить Славка, я ждал от него очередной небрежной пошлости или глупой шутки, но он говорил с теплотой в голосе, с осознанием своей ошибки, отчего мне становилось легче.       –Помнишь, что ты всегда советовал делать, когда плохо? – неожиданно спросил Саня, залпом допивая чай.       –Нет, – ответил я.       –Ты всегда говорил, что музыка лечит и облегчает любую боль. Попробуй спеть, не для нас, для него и для себя. Попробуй. Я верю в тебя.       Группа поддержала меня легкими аплодисментами. Я встал, попросил включить музыку. Манякин, Харьков, Голованов и Молчанов уселись на диван. Слава включил минус на телефоне, а я запел:       –Слепая ночь легла у ног       И не пускает за порог.       Брожу по дому как во сне,       Но мне покоя нет нигде.       Тупая боль пробьет висок,       И пальцы лягут на курок,       А в зеркалах качнется призрак,       Призрак любви.       Я пел, окидывая взглядом комнату. Перед глазами мелькали воспоминания, всё пережитое с ним вместе. Всю свою любовь я вкладывал в песню, стараясь для него, в его честь.       –Возьми мое сердце,       Возьми мою душу.       Я так одинок в этот час,       Что хочу умереть.       Мне некуда деться,       Свой мир я разрушил.       По мне плачет только свеча       На холодной заре.       Все сидели, не дыша, с замиранием сердца слушая меня. На лицах застыла немая скорбь, а глаза подернулись пеленой слез.       Я вспомнил, как мы с ним гуляли под ледяным дождем. Он пошёл искать меня, рискуя своей жизнью, порезал свои ладони и ступни. Спал на моих руках, когда я нёс домой. А как он мило смотрелся в фартуке! Смеялся таким чистым смехом! Такой гордый, царственный, но при этом такой заботливый, добрый… Он был таким..! Таким!.. Он был идеальным… На секунду мне даже показалось, что его отражение мелькнуло в зеркале в прихожей, будто он смотрит в зеркало, собирая волосы в элегантную прическу.       –Я слышу утренний колокол.       Он славит праздник       И сыпет медью и золотом.       Ты теперь в Царстве Вечного Сна.       Я слышу утренний колокол.       Он бесов дразнит.       И звоном небо расколото.       На земле я любил лишь тебя...       Возьми мое сердце...       Если б я мог, я бы вправду отдал своё сердце, свою душу, всего себя, только бы он был жив.       Под конец Славка начал тихо подпевать мне, а я не был против. Когда я допел до конца, ребята зааплодировали мне.       –Это было… божественно, – рвано дыша, сказал Маня, незаметно вытирая слёзы. Леха и Андрей одновременно подняли вверх большие пальцы, не в силах что-либо сказать.       –Прости меня, я был дураком! – сокрушенно выпалил Славка. Он подошёл ко мне, хлюпая носом, а по щекам его скользили слезы. – Если бы я хотя бы на секунду мог допустить мысль, что ты по-настоящему любишь его! Если бы я не был такой черствой сволочью! Прости меня, ЛерСаныч!       Я был тронут его словами, обнимая его. Я простил его, как отец прощает блудного сына. Моя личная боль отошла на второй план, ведь я чувствовал, как больно дорогим мне людям.       Мы ещё долго сидели, пили чай, болтали о всяком. Под вечер я даже согласился явиться послезавтра на репетицию. Маня сказал, что позвонил Маргарите, и та обещала быть завтра, поэтому я пошёл провожать друзей до метро, на обратном пути зайдя в магазин за чем-нибудь сладким к чаю. Вернувшись в свою пустую квартиру я уселся на диван, глядя в пустоту. Неожиданно я заметил какой-то блеск в углу. Я подошёл и разглядел маленький рубин, лежавший в углу. Это один из тех драгоценных камней, которые он оторвал от своего халата. Я с каким-то неестественным, чуждым азартом принялся собирать с пола драгоценные камни. Собрав их все, я начал по одному пришивать их обратно. Работка была не из легких, пришлось долго повозиться. Я даже надел очки, чтобы лучше видеть особо мелкие камни. Закончив глубоко за полночь, я забрался в душ, а потом завалился спать, вымученный, словно выжатый лимон.       На следующий день Маргарита пришла, как и обещалась, разбудив меня:       –Валера! Мне вчера звонил Манякин, сказал, что у тебя тут беда совсем. Рассказывай, что случилось? Трандуил ушёл к Молчанову? – с порога спросила Рита.       –Привет, – слабо улыбнулся я, сонно потирая глаза. Я встретил её в домашних шортах, не успев даже как следует привести себя в порядок. – Нет, не к Молчанову.       –Где он тогда? Что-то я его не наблюдаю… – Пушкина уверенным шагов вошла в гостиную.       –Он умер… – выдавил я.       –Что? – она резко остановилась, чуть не рухнув. – Ты уверен? – она обернулась на меня. Я кивнул в ответ. Я предложил ей чаю со всякими сладостями, а сам пошёл умываться и приводить себя в порядок, хотя какой в этом смысл?       Вскоре мы уже сидели на кухне и пили чай с круассанами.       –Рассказывай, давай, – вздохнула Маргарита, мешая ложкой сахар в чае. Мыло, мочало, начинай сначала.       Я рассказал всё заново. Маргарита внимательно слушала, не сдерживая эмоций. Она не прерывала меня, но когда я закончил, она со слезами на глазах начала говорить:       –У меня нет слов, Валера! Я просто в шоке! Славка такой дурак! Да и ты хорош! Вы все хороши! Три идиота, которые не смогли нормально поговорить! Ненавижу мужиков за это: будут молчать до последнего, пока сердце не остановится!.. – она гневно положила ложку на стол. – Ладно уж, после драки кулаками не машут, поздно уже что-то менять. Ты сам-то как?       –Как видишь, жив пока ещё… – ответил я, пожав плечами.       –Слабое утешение… – она отпила немного чаю и выпалила: –Может, сходим прогуляться? Развеяться? – предложила она, заметив, что я опять приуныл.       –А что там делать? Какой в этом смысл? – печально ответил я.       –Как это какой? Ну-ка живо собирайся! Давай, одевайся, я тебя жду в прихожей! Поедем, по «Царицыно» прогуляемся! – она вскочила на ноги, отобрала у меня чашку с недопитым чаем и грозно вперилась в меня взглядом.       –Иду я, иду, – я вылез из-за стола и пошёл одеваться.       Нехотя, пытаясь максимально оттянуть момент, когда надо будет выйти на улицу, я всё же оделся и вышел к Маргарите.       –Валера, ты чокнулся? – ужаснулась она, увидев меня. – Ты что надел? У тебя вообще котелок варит?       –Чего варит? – не понял я.       –Вот именно, что ничего! Ты носки разного цвета надел, футболку задом наперёд и джинсы наизнанку. Иди переодевайся, живо!       –Иду-иду, – снова пробормотал я, снова возвращаясь в спальню.       Вскоре, не без помощи Пушкиной, я был готов. Она схватила меня под руку и потащила вон из квартиры, пока я опять что-нибудь не натворил.       –Смотри, какая хорошая погода! Какая красота! – сказала Маргарита, оглядываясь по сторонам. – Ну-ка, дыши полной грудью! Мне Маня сказал, что профилактическую беседу он с тобой провёл, так что, успокаиваемся, смотрим по сторонам, максимально отвлекаемся. Вон, смотри, фанаты твои явно идут, – Маргарита указала на спешащих к нам мужчин, с ликующими искорками в глазах.       –Валерий Александрович! Это ведь Вы? Да? – закричали они мне.       –Да-да, это он! – ответила за меня Маргарита. – Хотите автограф?       –Да! Очень! – тут же закивали они, подбегая к нам. – Черт, Вася! Говорил я тебе: возьми ручку с блокнотом! Мало ли для чего понадобится! – сокрушенно сказал один другому. – Понимаете, мы в Москве проездом на один день… Мы даже не думали, что можем Вас встретить.       –Тут недалеко есть «Дикси», я думаю, там есть ручка и блокнот. Мы идём к метро, один из вас может сбегать, а другой пройтись с нами, чтобы не потерять нас, – предложила план Рита, не дав мне рта раскрыть.       –Да! Так и сделаем! Вася, беги! – сказал тот же мужчина другу. Второй достал айфон, что-то потыкал в нем и умчался. Первый же шёл справа от меня, а Рита слева. Он шёл, молча, пялясь на меня, как на картинку. Это было не ново, но всё же как-то неприятно.       –Вы не представляете, как я счастлив! Я столько лет мечтал увидеть Вас! Вы, наверно, это слышали миллион раз, но мне так нравится Ваше творчество! И Ваш божественный голос! Меня уносит, когда я слушаю Ваши песни! – неожиданно выпалил мужчина.       –Да ладно тебе, не смущай, – улыбнулся я, краснея. Не люблю, когда меня хвалят, меня это смущает, да и не такой уж я талант: до гения ещё работать и работать. Взять хотя бы последний альбом. Сколько изменений я внёс и продолжаю вносить по сей день. – За песни скажите «спасибо» вот этой даме, – я указал на Пушкину. – Это она тексты пишет.       –Маргарита Пушкина? Это Вы? – удивился мужчина.       –Да, – немного обиженно ответила Рита. – А что? Не похожа?       –Я просто Вас никогда не видел. Я был на концертах, видел Валерия Александровича, а Вас ещё не доводилось. Ваши тексты просто рвут душу! Проникают прямо к сердцу, серьезно! Мне было очень приятно, что он хвалит Риту. Всё-таки она женщина и заслуживает больше внимания. Тем более, я всегда считал себя скупым на комплименты.       Рита начала обсуждать с ним наиболее известные её шедевры, постоянно вставляя: «А как красиво Валера взял эту ноту!», «А тот припев вышел просто бомбезным!», «И тут он как запел! Я сразу поняла: это будет хит!», тщетно пытаясь привлечь моё внимание. А я шёл и вспоминал, с каким восторгом слушал Рэнди песни, которые я исполнял на репетиции. С наслаждением он закрывал глаза, изящно закинув ногу на ногу, чуть склонив голову, иногда глядя на меня с интересом и улыбкой на идеальном лице.       Я не заметил, как мы пришли к метро. Нас уже ждал запыхавшийся Вася.       –Вот! – он протянул мне блокнот и ручку.       –Вася, ты знаешь кто это?.. А, не отвечай, не знаешь, сто пудов! Это – Маргарита Пушкина! Которая текст песен пишет! Ты прикинь! А можно и Ваш автограф тоже? – сказал первый мужчина, пока я расписывался.       –Конечно, – зарделась от смущения Рита, но тоже расписалась в блокноте, подписавшись под моими «хорошими пожеланиями».       –Вот, я Вам сок купил Ваш любимый, – Вася протянул мне бутылку дорогого апельсинового сока.       –Спасибо. Не стоит, – попытался сопротивляться я.       –Спасибо вам большое! – Рита уверенно взяла бутылку с соком и убрала в свою сумку. – Ладно, нам пора идти, пока Валера окончательно не впал в прострацию, – заявила Рита, властно уводя меня к пендельтюрам. Мы спустились в метро, сели в поезд, Рита продолжала держать меня под руку, словно я собирался сбежать. Со стороны можно даже подумать, что мы встречаемся. Хотя, кого это сейчас волнует? Точно не меня.       Мы каким-то магическим образом оказались на станции «Царицыно». Двери открылись, и Рита уверенным движением вытолкала меня из вагона. Она потащила меня по улице, пропуская вперёд, потому как тротуар проходил под мостом, вдоль дороги и был очень узкий. Рита нажала на кнопку на светофоре и озабоченно поглядывала в мою сторону, пытаясь придумать какой-нибудь повод отвлечь меня. Когда загорелся зелёный, она быстро потащила меня через дорогу. Не то, чтобы я сопротивлялся, но и желания у меня никакого не было. Пройдя через металлическую рамку, которая мерзко запиликала, мы пошли по тропинке направо, ведущей вдоль пруда.       –Смотри, Валер, утки плавают! – Рита указала на сгрудившихся у берега птиц, которых дети кормили хлебом.       –Я хотел привести его сюда, показать, как тут красиво, – пробормотал я в ответ. – А он увидел лишь корни деревьев.       –Смотри, какой красивый водопад! – снова попыталась оживить меня Рита, когда мы пошли по мосту через пруд. Из-под моста струился небольшой водопад. Раньше я мог часами стоять и смотреть на падающие пласты воды. Я уверен, ему он бы тоже понравился.       Рита уверенно тащила меня вглубь парка-заповедника. Мы прошли по мосту и остановились около лавочек. Недалёко стоял ларёк, в котором продавались всякие сладости и горячие напитки, заманивая сладкими запахами.       –Валер, ты сядь пока, посиди, а я дойду – куплю себе кофе. Всю ночь писала новую песню, глаза сейчас закроются. На вот, сок попей пока, – она достала из сумки бутылку и отдала мне, а после пошла к ларьку.       Я сидел на лавочке, глядя на темную воду в пруду, на остров посередине пруда. На нём росли высокие деревья. Он любил природу, я уверен. И почему я его об этом не спросил? Надо было первым же делом отвести его сюда, а не играть в дурацкие карты.       Вокруг бегали дети, кормили жирных уток, играли с родителями, отдыхали. От нечего делать я чисто автоматически открыл бутылку с соком и отхлебнул пару глотков. Я готов прямо сейчас отдать этот чертов сок, отдать свою квартиру в Москве, отдать свою славу, известность, все свои деньги, даже свой голос. Всё отдать, лишь бы он вернулся. Лишь бы снова услышать его голос. Я бы столько ему сказал, показал, купил бы все зауженные джинсы, какие только есть в округе. А если б у меня не было денег, так заработал бы, где наша не пропадала!       –Господи, неужели я так многого прошу? – сказал я тихо, глядя в небо. – Забери у меня всё, всё, что хочешь, всё, что мне дорого! Забери самое дорогое, что у меня есть! Только верни его!       Пробегавший мимо ребёнок косо взглянул на меня и быстрее рванул прочь. Да, дядя сошёл с ума, он разговаривает сам с собой!       Ну всё, докатился! Точно у дяди поехала крыша! Дядя видит своего мертвого возлюбленного. Вот он, Трандуил, как живой, идёт по тропинке, навстречу мне. На нём его лучшая королевская одежда, драгоценный венец из ромашек. Его походка легкая и элегантная, как всегда, словно он плывет, а не идёт по земле. Белокурые волосы развеваются от порыва ветерка. На губах сияет улыбка, а по щекам текут слезы. И весь он, казалось, дышит любовью, вечной юностью и красотой.       Я тряхнул головой, пытаясь отогнать морок. Попытался сглотнуть ком в горле, сдерживая подступающие слезы. Этого не может быть. Я сошёл с ума. Окончательно и бесповоротно.       –Валера, ты тоже видишь? – раздался где-то рядом ошалелый голос Маргариты. Кофе со стуком полетело на пол, расплескавшись у её ног. Она стояла, вперившись взглядом в одну точку. – Не может быть… – прошептала она.       Я спрятал лицо в ладонях, чтобы она не увидела очередных моих слез. В последние два дня я превратился в ходячий брандспойт, того и гляди рванет.       –Валера, – мне уже мерещится его голос. Вот, как будто его рука легла на моё плечо, нежная рука с длинными элегантными пальцами.       Сейчас очнусь дома в холодном поту и полном одиночестве. Может, рядом будет Маргарита или команда скорой помощи. Они мне скажут, что я заболел, что мне надо в больницу. Да, наверняка так оно и есть.       –Валера… Валера… – позвал меня его мелодичный голос. Он звал нараспев, с мотивом, которого я никогда не слышал. Он был таким красивым, что я невольно распахнул глаза. Передо мной стоял он. Тот же самый морок, что и несколько секунд назад. Восхищающий своим великолепием. Идеальный король. Трандуил.