island of dreams and memories

Джебом бежит вперёд, сбиваясь на каждом повороте. Ноги в кедах то и дело норовят проскользить по льду, унести его прочь с тротуара прямо на дорогу к машинам. Лёгкие горят огнём, но остановиться он боится. Ему кажется, что полицейские его вот-вот нагонят: прижмут лицом к стенке, заломят руки и отберут у него все сигареты и пэссив. Какая жалость, что он забыл внести встречу с легавыми в своё расписание. Джебом не может понять, в какой момент всё пошло наперекосяк, да и задумываться об этом сейчас некогда, куда важнее сбежать подальше и затаиться: на неделю, на месяц, на сколько угодно. Можно попробовать достучаться до Чангюна, он наверняка сможет ему помочь. Чангюн человек со связями, большими деньгами. А ещё он ему должен за то дело с главой корпорации Ли. С учётом того, сколько проблем ему принесло то дело, Чангюн не отделается от него ещё очень долго (пока Джебом сам не решит, что с него достаточно). — Сука! — кричит он, когда всё-таки поскальзывается на одном из поворотов на главную дорогу. Джебом больно ударяется задницей об асфальт, только чудом не ударившись головой. На секунду он замирает, морщится от боли, сдавленно шипит. В руке всё ещё сжимает чемоданчик пэссива, прикидывает, не будет ли проще бросить его в ближайший мусорный бак и забрать немного позже. Тяжёлое дыхание заглушает всё вокруг: от разговоров случайных прохожих, до скрипа шин проезжающих мимо машин. Джебом уже собирается подниматься, как вдруг замирает. Прямо перед ним останавливается неизвестная машина. Только этого не хватало, легавые всё-таки его нашли. Джебом прячет чемоданчик за спиной, тянет руку во внутренний карман куртки, как будто у него там есть настоящий пистолет. А через секунду из окна машины показывается растрёпанная голова Ёнджэ, который с улыбкой говорит ему: — Привет, красавчик. Подвезти? В машину он забирается настолько быстро, насколько возможно в скользких кедах, запрыгивает на заднее сидение, громко хлопает дверью и улетает на пол, стоит Ёнджэ тронуться вперёд. — Эй, красавчик себе чуть челюсть не сломал! — ворчит Джебом, перелезая на переднее пассажирское. Ёнджэ ухмыляется, внимательно глядя на дорогу. — Челюсть красавчику можно и починить, а вот если его пристрелят копы — вряд ли что-то можно будет сделать. Ну, кроме вскрытия. Я тебе рассказывал, что рёбра хрустят как грецкие орехи, когда их перерезаешь? Они пролетают на красный свет уже дважды за последние десять минут и чуть не сбивают пробегающую через дорогу кошку. Позади слышится вой полицейской сирены. Джебом недовольно цокает, всё-таки не успели оторваться. — У тебя есть план куда ехать? — спрашивает он, поворачивая голову к Ёнджэ. В ответ он кивает головой. — В порту есть один склад. Нужно только до него добраться, а дальше будет легко скрыться. У меня есть пара знакомых, которые… — договорить он не успевает. Один из полицейских попадает в боковое зеркало. — Блять! Вы там совсем? Гражданские вокруг ходят! Придурки. У Джебома дрожат руки от возбуждения, сердце стучит так сильно, что ему почти больно. Он смотрит на профиль Ёнджэ: тот кусает нижнюю губу, хмурится, глядя на дорогу. Руки сжимают руль. Джебом смотрит на пролетающие мимо витрины магазинов и понимает: они абсолютно пустые. Он начинает смеяться. Громко, нервно, почти до слёз и колик в животе. В магазинах всегда кто-то есть, если горит свет. А если люди слышат вой сирены, то обязательно подходят к окнам, поглазеть на что-то интересное. В окнах мелькают только пустые витрины и голые манекены. — Сейчас три часа ночи, не ори! — кричит на него Ёнджэ, вписываясь в очередной поворот. Джебому это успокоиться не помогает. Он открывает бардачок, выхватывает оттуда первую попавшуюся бумажку: то ли инструкция к чему-то, то ли просто рецепт тыквенного пирога. Джебом представляет в голове лицо Итачи из манги, на секунду зажмуривается, а когда открывает глаза, видит его изображение на этом самом листке. Смеяться он прекращает. Медленно поворачивает голову к Ёндже и зовёт его по имени. — Прости меня. Снова, — говорит он, когда они встречаются взглядами. В следующую секунду машина взрывается, а Джебом просыпается в своей кровати. Простыня пропиталась потом, а из окна тянет сквозняком. Нора мирно спит на соседней подушке, когда Джебом тянет руку к тотему на тумбочке, но не находит его там. Он нехотя поднимает голову с подушки, сонно щурит глаза, когда щёлкает выключателем настольной лампы. Вздрагивает, стоит увидеть тотем, лежащий под пистолетом. Отчего-то ему очень легко представить холодное дуло у себя во рту. На вкус оно должно быть как металл, зубы будут противно скрипеть, стоит ему случайно задеть ими ствол. Джебом берёт пистолет в руку: тяжёлый, неудобный. Оглаживает большим пальцем рукоять, курок. Как легко бы ему стало, если бы он всё закончил вот так, без лишних объяснений. Ёнджэ бы больше не преследовал его во сне, а Джексон бы не беспокоился за его задницу так сильно. Нет Джебома, нет проблем. Правда ведь? Сбоку к нему на колени лезет сонная Нора, громко урчит и трётся головой об его руку. Джебом откладывает пистолет в сторону и чешет её за ухом. — А я всегда знала, что у вас всё сложится! С самого первого дня, когда мы на собеседование пришли! Новоселье Джебома и помолвку Джексона и Хёджин решают отметить вместе, в один день. С их графиком иначе не выйдет, у всех разъезды, заказы, чертежи — повезло, что вообще собраться смогли, да и то — Мунбёль опаздывает уже почти на полтора часа. — Ну, ага, ври больше. Ты в наше первое задание была уверена, что я замучу с той миллионершей и улечу потом греть жопку на Гоа, — смеётся Хеджин, пихая Ёнсон в бок. Джексон с удивлением смотрит сначала на Ёнсон, а потом на неё. — Не думай об этом. Просто прикол между нами, девочками. — Это было в тот раз, когда вы заставили меня надевать голову коня во сне? Джебом сидит с Норой на коленях, лениво наблюдает за тем, как друзья разговаривают, и медленно цедит яблочный сидр. Он снова не выспался. Состояние привычное, если бы Хеджин с Джексоном ещё не причитали лишний раз, что «он такими темпами себя точно в гроб загонит» — было бы совсем хорошо. Ещё лучше, если бы они при этом не пытались залезть ему в душу и выяснить, что происходит. Благо от последнего его спасла Ёнсон, когда пришла с пивом и тремя пиццами. В последнее время они всё время падают в бездну. Что-то вроде нового тренда в мире сновидений, Джебом недавно был на форуме извлекателей — там все как один твердили, что если клиент куда-то падает и ты успеваешь его спасти, то вероятность, что он выдаст тебе все свои секреты, почти стопроцентная. В последний раз, перед тем как свалиться в ледяную бездну, Ёнджэ скользит рукой по его щеке и говорит, что лучше бы он пригласил его на кофе. Джебом ответить не успел — его придавило ледяной глыбой. — Когда уже Бёль придёт? Она тебе не ответила? — Хеджин спрашивает у Ёнсон. Та в ответ качает головой. — Задерживается на работе? — Наверное. Она сказала, что у неё сегодня встреча, но какая — не уточняла. На Мунбёль это непохоже. Про встречу они договаривались ещё сто лет назад (на прошлой неделе). К тому же, пятница. Она всегда старается переносить встречи по работе, если они решают собраться все вместе. — Видимо, что-то серьёзное? — спрашивает Джексон. — Не знаю, — Ёнсон пожимает плечами. — Она не рассказывала. Просто отправила сообщение, что будет позже. Нора спрыгивает с чужих коленей, торопливо убегает в сторону кухни. Через пару минут оттуда слышится хруст кормом: она проголодалась. Джебом вздыхает, когда смотрит на свои джинсы, снова все в шерсти. Несколько раз трёт штанину ладонью, скатывает шерсть в неаккуратный шарик. На несколько секунд он зависает, вертит его в руках, разглядывает и думает, что он похож на дурацкую модель астероида какого-нибудь младшеклассника из американской школы. Проект из говна и палок, который он собрал за пять минут до выхода из дома. — Давайте выпьем за новую огромную квартиру Джебома! Мы теперь все сможем здесь заночевать при желании! — Джексон подскакивает с кресла и выходит на середину комнаты. — Будем! — Будем! — бодро поддерживает его Ёнсон со своего места. Хёджин звонко смеётся, Джексон снова начал кривляться, видно в зеркале на стене. Джебом прячет улыбку в горлышке бутылки. С друзьями вместе всегда спокойнее, какое бы дерьмо не преследовало бы тебя по ночам. Джебом ударяется горлышком бутылки о зубы, когда слышит звонок из коридора. — Бёль пришла! — радостно говорит Хёджин. Джебом нехотя ставит бутылку на пол рядом с диваном и неторопливо идёт открывать дверь. «Интересно, как консьерж пропустил её так легко?» — проносится у него в голове, когда он щёлкает замком. Дверь открывается. В подъезде пахнет дождём и сырым картоном. Кто-то из соседей только заехал и ещё не успел вынести все коробки из-под техники и мебели на помойку. — Ублюдок! В следующую секунду Джебом чувствует, как щека начинает пульсировать от боли, а сам он улетает обратно в квартиру. Спотыкается о чьи-то ботинки, падает на пол. Из коридора слышится женский крик. Джебом смутно припоминает, что Мунбёль когда-то тоже так кричала. Тогда они смотрели ужастики глубокой ночью, хрустели попкорном и не задумывались о будущем. Прекрасное было время. — Джебом, что прои… — Джексон замолкает на полуслове и застывает в дверном проёме. Смотрит то на Джебома, то на выход из квартиры. Слова не могут найти путь из его рта впервые за долгое время. Через него к Джебому протискивается Ёнсон, осторожно приподнимает его голову и помогает присесть на полу, а потом сама поворачивается к двери и замирает. Джебом смотрит туда же. Мунбёль всё ещё стоит в подъезде, сжимает в руках сумку, испуганно смотрит на Джебома и перевёрнутую полку с кедами. У неё мелко подрагивают руки, а щёки горят румянцем. На улице прохладно, а они только недавно зашли. Руки парня, который ударил Джебома, стиснуты в кулаки. На ботинках подсохшая грязь, а в глазах ярость тысячи драконов. Джебому кажется, что он может бить даже без кулаков, достаточно получше сосредоточиться и посмотреть. Джебом бы не хотел переходить ему дорогу, но кажется, уже это сделал. Почему они пришли вместе с Мунбёль? Позади Джексона появляется Хёджин, осторожно отодвигает его и выглядывает в коридор. Из её хвоста на голове выбивается прядь волос. Она смотрит на парня, на Мунбёль, на Ёнсон, поддерживающую Джебома (но не на самого Джебома). А потом снова переводит взгляд на парня и, наконец, говорит: — Югём… что ты здесь делаешь? В машине жарко и душно, Ёнджэ очень хочется открыть окно, но он боится, что продует спину. Такое уже случалось; как-то раз, Ханбин предложил подвезти его к дому родителей, ещё во времена студенчества. Жара стояла ужасная — гудрон плавился прямо под ногами, мороженое таяло, стоило только достать из морозилки, а ещё вокруг вились тучи из мошек. Ханбин бы и не открывал окна, если бы кондиционер не вышел из строя ровно за два дня до его приезда. После Ёнджэ ещё неделю мучился с больной спиной, а Ханбин месяц не мог отвезти машину в ремонт. По радио крутят старый белый шум, ещё из восьмидесятых. Он не очень такое любит, но не возражает — плейлист выбирает водитель, старое правило в их компании. Никто из их компании уже и не помнит, кто предложил так делать. То ли БэмБэм, когда Хвиин в очередной раз поставила дебютник SF9 на повтор, то ли он сам, после того, как они врезались в столб из-за ремикса на Бьёнсе, а может, они и вовсе подсмотрели в одном из американских ситкомов. В какой-то момент, они перестали ездить вместе — БэмБэм начал ещё больше зависать в офисе, а у Югёма горели глаза от новой должности. Всем было как-то не до вечерних поездок в Пусан или утренних вылазок к «той заправке на окраине, там делали отвратительный мыльный кофе, мы должны там побывать». Странно, что сам Югём ещё не переключил — у них такую музыку больше любит БэмБэм. Хотя, судя по тому, какой он сосредоточенный — ему не до этого. Как-никак, одна из первых поездок без инструктора. Зачем вообще было включать музыку? «Волнуется, поди», — думает Ёнджэ, выглядывая из-за чужого плеча на спидометр. Ото сна он ещё не совсем отошёл, цифры плывут перед глазами, непонятно — то ли сорок километров в час, то ли все девяносто. На несколько секунд он прислушивается к себе и решает, что раз они ещё живы — значит, всё нормально. Он сонно потягивается и зевает, не потрудившись прикрыть рот рукой. — Муха залетит, — ухмыльнувшись, говорит Югём. — Как спалось? — Спалось — уже неплохо, — Ёнджэ чешет затылок, откидывается на сидение. Ноги затекли — хочется вытянуться, а лучше пройтись, но Югём не любит останавливаться. Ему остаётся только смотреть в окно и от скуки считать деревья, пролетающие мимо. В последний раз они выбирались вдвоём очень давно, ещё когда только познакомились. У Югёма были первые дни в участке, а с Ёнджэ никто особо не любил работать. Хвиин в очередной раз улетела на конференцию в Китай или Австралию, пришлось заканчивать все отчёты в одиночку. Был полный завал: все вокруг как будто легли рядом с телами в морге и активно притворялись мёртвым, Ёнджэ так никогда не уставал даже на сессии в универе, не говоря уже про работу. И когда Югём, ещё совсем зелёный и ни с кем не знакомый, зовёт его после отчётов попить пива на служебной машине — грешно было отказываться, даже когда он понимает, что ведёт не он сам, а Марк с его вечными разговорами про конспирологию. Как он там сейчас? Надо бы как-нибудь зайти в участок, он единственный, с кем можно нормально обсудить всю ту хрень, которая происходит в «Игре Престолов». Ёнджэ выглядывает в окно. Пейзаж за окном пресный: бледно-жёлтые поля, почти как в пустынях США, и редкие одинокие деревья. Он берётся их считать, но ему быстро надоедает, останавливается уже на втором. Шум с радио становится немного громче. Ёнджэ сонно потирает глаза, оглядывает карманы на передних сидениях, не завалялся ли где-то замызганный автомобильный журнал или газета с судоку. Югём продолжает ехать, сжимает руль до побелевших костяшек и не сводит взгляд с дороги. Музыку они и правда зря включили, хоть Ёнджэ с ней и легче засыпать. Мог бы и перебиться в этот раз, правда. Он почти привык мало спать, на работе даже помогает — заставляет концентрировать сильнее. Хотя, слишком долгая езда его тоже утомляла (а ещё больше — утомляла всех вокруг, усталое кряхтение Ёнджэ может вытерпеть разве что Коко, да и то, потому что выбора у неё особо нет). — Слушай, — внезапно говорит он. Югём вздрагивает, мельком глядя в зеркало — в нём отражается заспанное лицо Ёнджэ. — Что-то не так? — Да всё окей. Просто уточнить хотел — куда мы едем? — Совсем без головы остался, я же говорил, в Х̶̀в̢́͢а͜͡с̸о̢͟н̕. Ты забыл? Давно планировали же. Ёнджэ хмурится, но кивает — с этими кошмарами в голове у него всё совсем перепуталось. Он откидывается на спинку сидения, разглядывая вид за окном. Ёнджэ не помнит таких пейзажей в Корее, наверное, какая-то новая магистраль или дорога, по которой они ни разу не проезжали. В последние года полтора они в принципе больше катаются на поездах — не так устаёшь, можно вытянуть ноги, иногда успеваешь выспаться или посмотреть кино. Иногда можно даже поговорить со смешными китайскими студентами, как-то раз они узнали про неплохой новый бар, когда разговорились с одним из них. Или с туристами из Америки, те ещё и фильм могут посоветовать, про который они бы вряд ли услышали. В последний раз, правда, такие советы подвели, им сказали, что «Тихоокеанский рубеж» не так уж и плох, нужно всего лишь посмотреть на него свежим взглядом. Они с Хвиин пересматривали его на обратном пути из Пусана — лучше бы поспали. С дороги они ещё два часа спорили о том, что могло бы сделать этот фильм лучше (сошлись на том, что нужно пересмотреть «Евангелион» и Дель Торо не снял ничего лучше «Лабиринта фавна»). — Долго нам ещё ехать? — лениво спрашивает Ёнджэ. — Прилично ещё, — Югём пожимает плечами. — Поспать не хочешь? А то тебя так быстро вырубило, когда мы только сели. Я думал, прям до самого Х͘͞в̶͡а̷͜с҉о̛͡н҉а и проспишь. Сильно устал, да? Ёнджэ снова пожимает плечами, еле давит зевок. Он смотрит, как мелкие пылинки кружатся в солнечных лучах — лёгкие, воздушные, почти снежинки. У него чешется нос: то ли сейчас чихнёт, то ли вечером выпьет — хорошо бы второе, Ёнджэ всегда чихает так, что стены трясутся и Югём всё время пугается (а водителя нельзя пугать, мало ли в какой столб посреди дороги они влетят, если что-то случится). — Наверное, сон уже лишнее. Лучше уж тебя подостаю, — Ёнджэ улыбается, когда ловит взгляд Югёма через зеркало заднего вида. Он улыбается ему в ответ. Ёнджэ отворачивается к окну. Пейзажи вокруг них не меняются — всё та же пустынная земля с редким кустарником. Напоминает тот длинный корейско-американский сериал, кажется, позапрошлого года. Там было про противостояние японской мафии и американских бизнесменов, у которых дети ещё встречались — прикольно, если бы не было так запутанно и долго. Ёнджэ бросил его смотреть после концовки арки с мёртвой девочкой из Америки и переездом в Японию. Всё-таки в Голливуде не знают, когда нужно закончить хорошую идею и переворачивают всё с ног на голову (нужно было брать их с Хвиин сценаристами). Радио угрожающе шипит из динамиков. Как Югёму ещё не надоело это слушать? Ёнджэ отворачивается от окна, смотрит на тёмноволосую макушку впереди. Югём спокоен и уверен, совсем не как перед его первой поездкой с инструктором. Ёнджэ её хорошо помнит, он ходил вместе с ним, а потом они ещё долго разговаривали в баре после. Югём тогда сказал, что личный транспорт переоценён и лучше уж подольше посидеть в метро, чем всё время следить за дорогой. «Хороший был день», — думает Ёнджэ, устало вздыхает. Новый год начался так себе, даже поездка в отпуск ничего не исправила. Может быть, с наступлением весны что-то поменяется? Он в этом не очень уверен, но своих опасений никому больше не высказывает. Уже взрослый мальчик, жаловаться кому-то — это лишнее и вызывает только беспокойства. К тому же, кому не снятся кошмары со случайным прохожим из тайского супермаркета? Разве только тому, кто не был в Таиланде. Обычное дело. Ёнджэ снова широко зевает и прикрывает глаза. По радио играет красивый и пустой белый шум. Ему хочется спать, но уснуть снова не получается. Югём делает радио немного громче. План сработал правильно — они все проснулись в одной машине, и никому из них даже не пришлось экстренно меняться местами. Джексон смотрит вперёд, плавно выворачивая руль и обгоняя старенький форд. Машина Югёма через два автомобиля от них, можно бы подобраться ещё ближе, но смысла нет. Они договорились, до города едут так и стараются не терять друг друга из виду. Дальше Югём отвозит их в мотель, пытаясь заставить Ёнджэ поверить, что это всё не сон, а их компания будет ждать их в баре. Джексон перед погружением сказал — план слишком громоздкий, для такого нужен огромный и сложный лабиринт. — А вы сами говорите, что у нас не так много времени, чтобы продумывать мелкие детали! — так говорит Джексон, когда Джебом заканчивает объяснять идею. Джексона в таких вопросах всегда слушают. Просто этот раз — только исключение, подтверждающее правило. Джексон, вообще-то, многое говорил, когда они обсуждали план: и про то, что он слишком громоздкий и сложный, и про то, что торопиться некуда, всё равно за один лишний месяц ничего не сможет ухудшиться ещё больше, и даже про то, что Джебому следовало бы побольше рассказывать другим про своё состояние. Все его внимательно выслушали и потом Мунбёль спросила: — Закончил? И больше к обсуждению они не возвращались. Джебом сидит рядом с Джексоном на переднем сидении, вертит тотем в руках, пристально наблюдает за машиной Югёма впереди, как будто если они потеряют их из виду, что-то может поменяться. Технически, они в принципе не могут потеряться. Сейчас они спят в одной комнате под строгим наблюдением Хеджин и Ёнсон, но Джебома это не слишком волнует. Он всё время вытягивает шею вперёд, пытаясь разглядеть небольшой серенький седан Югёма из-за здоровенного минивэна. Мунбёль на заднем сидении перебирает листки с планом города, ищет пути отступления на всякий случай. Пучок у неё на голове почти распустился — слепок с реальности, которую они оставили на несколько часов — а под глазами отпечатались тени и опавшая тушь для ресниц. Джебом бы сказал, что они все выглядят заранее уставшими, но он слишком занят слежкой за машиной Югёма для любых разговоров. Тишина прерывается шуршанием бумаг Мунбёль и тихими вздохами Джебома (если бы было слышно, как Джексон скрипит зубами — было бы совсем худо). Джексон тыкает в кнопку радио. Предсказуемо ничего не происходит: изученное говно, в плохо проработанных лабиринтах так всегда. Нет-нет, да где-нибудь проскочит какая-нибудь недоделка, неточность. Как в плохом кино или в слишком затянутом сериале — к последним сезонам никто и не помнит, что происходило в начале, ни сценаристы, ни зрители. — Всё ещё не могу поверить, что чувак, с которым ты даже ни разу не виделся, знал о твоих кошмарах больше, чем я, твой лучший друг! — внезапно говорит Джексон, хлопая ладонями по рулю. Радио само собой выключается, а Мунбёль отвлекается от изучения бумаг. Джебом не реагирует. Джебому в принципе очень хочется съязвить, что его лучший друг — это Нора, потому что не докапывается с вопросами, на которых у него нет ответа. — Повторяю в миллионный раз — это вышло случайно и я сам не знаю, как так получилось, — Джексон фыркает, крепче сжимая руль. Джебом закатывает глаза. — Ой, иди нахуй! Как будто мне хочется сейчас разгребать это дерьмо и лезть глубже, на второй уровень. Мимо них пролетает ярко-красный мустанг шелби, исчезает где-то за горизонтом, буквально через секунду. Интересно, Югём с Ёнджэ видят его тоже? Джебом покрепче сжимает зубы, в надежде, что они не будут спорить дальше. Когда они засыпали, буквально десять секунд назад, голова у него раскалывалась на части (сказывались три дня на энергетиках с кофе и чертежами-макетами лабиринтов наперевес). С каждой секундой во сне он чувствует, как боль из реальности нагоняет его, сжимает виски в тяжёлых металлических тисках. А у него даже нет возможности сгонять за обезболом. — А кто виноват в этом говне, Джебом, а? Кто решил, что целоваться с жертвой это нормально? Ты больной? Какой ты после этого профессионал, блять? Ты завалил это дело, даже если мы выполнили сраный заказ, ты это понимаешь? И теперь мы рискуем своими задницами, чтобы выполнить план, который ещё хрен знает, как сработает и сработает ли вообще! Охуенная перспектива, слушай. Нет, ты послушай! Из-за твоей безответственности и твоего ебучего молчания мы все можем здорово так присесть лет на двадцать точно! А то и вовсе сдохнуть, сам знаешь, с какими серьёзными тётями и дядями мы пересекались. И блять! Ладно бы это была простая, сука, случайность, такое нихуёвое совпадение из разряда «не может же всё всегда быть хорошо». Нет, блять, это из-за того, что Великий и Ужасный Им Джебом лоханулся и захотел почесать хуй во сне с клиентом. Ну как, Джебом, больше нигде не зудит?! В машине становится жарко. У Джексона на шее вздуваются вены, глаза мечутся от дороги к рулю, к зеркалам заднего вида, к Джебому и обратно. Если бы не нужно было следить за дорогой — точно бы полез с Джебомом драться. Мимо них пролетает белый рено логан, а следом за ним — такой же, но серебристый. Джебом вытягивает шею вперёд, всё ещё боится потерять машину Югёма из виду. Можно ли потеряться во сне? — Ты мне ответишь? — выплёвывает Джексон, прибавляя газ. Джебом крепче сжимает тотем в руке. — Хватит, — устало тянет Мунбёль с заднего сидения. — Давайте выясним всё после дела. Джексон хочет что-то сказать, наверняка хочет, но не успевает. Они заезжают в город. Машин становится заметно больше: стройный пчелиный рой из легковушек, междугородних автобусов и многотонных фур. И в каждом из них есть люди: кривляются, улыбаются, курят, ругаются. Совсем как в жизни. — Вы в этот раз себя превзошли, — Джексон присвистывает, осторожно поворачивает в сторону моста. — Целый город и всего за неделю. Никогда не думал, что можно работать так быстро. — Всё это халтура, — Мунбёль устало трёт глаза. — То есть? — У нас получится, только если мы правильно определили степень усталости Ёнджэ. И если он действительно настолько доверчивый, как сказал Югём. Джексон всё ещё ничего не понимает, но решает не уточнять. Джебом устало разглядывает свою работу через окно машины: чистые улицы, улыбчивые прохожие с собаками. Мимо них проезжает вольво болотного цвета, мимо них проезжает грузовик из города D с изображением тигра на одной из дверей, мимо них проезжает англичанин на велосипеде с одним колесом и приветливо машет им, заглядывая в окна. — Джебом, ты придурок, — фыркает Мунбёль. — Прости. Будем надеяться, что он подумает про фестиваль, — они же едут сюда на фестиваль? Или парад? Или в клуб? Зачем они едут? Он тянет руку в карман и сжимает волчок в кулаке — металл быстро нагревается, почти жжётся, даже не нужно лишний раз крутить. Джебом облегчённо вздыхает: он всё ещё спит. — Нельзя оставлять всё на случай… — начинает было Мунбёль, но её тут же прерывает Джебом. — Для этого надо было планировать всё дольше и работать над этим дольше, а времени на это у нас нет. «Для этого надо было не влезать в это дерьмо», — повисает в машине. Джексон тянет руку к радио и долго пытается настроиться на что-то, кроме белого шума. У него предсказуемо ничего не получается. Мунбёль была права, когда сказала про халтуру. Большую часть объектов они просто взяли с проектов городов мира: мост из Лос-Анджелеса, далёкие высотки из Гонконга, пробки на соседних улицах из Токио и Бангкока. Что-то позаимствовали из своих старых проектов, что-то из прошлых не слишком удачных экспериментов. Джебому от чего-то казалось, что если напихать в сон побольше лишних деталей, он будет выглядеть реалистичнее. Мунбёль не сопротивлялась, лишь изредка меняла здания местами и добавляла новые переулки. — Главное побольше мелких улочек. Как бывает в мегаполисах, — говорила она, прочерчивая очередной тупик поверх бывшего в прошлом торгового центра. Дороги у Мунбёль всегда получаются здорово. Они легко рождаются у неё в голове и так естественно ложатся на карту лабиринта, как будто всегда там были. У Джебома так хорошо придумывать новое не получается. Всегда это копирование старых образов, воспоминания про места, в которых он бывал раньше. Реконструкция. Джебом воссоздавал на макетах сотни дорог, если не тысячи. Магистрали во сне строить довольно просто, достаточно только хорошенько представить: тут растут сорняки по пути, тут пару лет назад снесли указатель, а новый так и не поставили, тут проекция «голосующего» за попутку — с фантазией у Джебома проблем никогда не было. Он смотрит в окно — велосипедисты едут прочь с моста и крутят педали уже по воздуху. Джебом не помнит, чтобы прокладывал там дорогу. — Болит? — Мунбёль трогает его за плечо и кивает в сторону синяка под глазом. Джебом отрицательно мычит. В конце концов, он это заслужил. Джексон ведь всё правильно сказал сегодня, всё из-за спонтанных желаний Джебома, из-за его безответственности. Но теперь у него есть шанс всё исправить. Что может быть лучше? Пока он об этом думает, они успевают проехать мост и ещё несколько кварталов вперёд. — Кстати, позавчера писал Кобб, — Джексон поворачивает на другую сторону улицы, выглядывая впереди место для парковки, — ты ему так и не ответил, про внедрение? — Издеваешься? У нас и без этого проблем дохрена, — фыркает Джебом и выключает белый шум на радио. — Что за внедрение? — Мунбёль поднимает голову от планов города. В багажнике звенят склянки со снотворным, когда Джексон тормозит перед баром. — Хуйня. Какая-то странная идея про то, что можно заставить кого-то поверить в идею, — Джебом отстёгивает ремень безопасности и выползает из машины. Мунбёль хмурится, бормочет под нос что-то про беглых тупых американцев и спешно собирает свои бумаги по машине. Джексон глушит двигатель, прячет ключи в карман куртки. Из машины выходит последним, оглядывает пустынную улицу и темнеющее небо. Смотрит на вывеску бара: пока что ещё серую, без ярких переливов. Думает: как же хочется сейчас в настоящий бар, а не решать проблемы. Просто посидеть всем вместе, посмеяться над старыми шутками, вспомнить прошлые задания. Осудить их свадьбу с Хёджин. Поцеловать Хёджин. Он быстро гонит эти мысли от себя прочь, знает — ещё немного и он придумает её проекцию рядом и всё испортит. — Вечером будет туманно, — Мунбёль достаёт из машины чемоданчик с пэссивом, громко хлопает дверью. Джексон вздрагивает. — Так задумано или это прогноз погоды? — удивлённо спрашивает он. Джебом закатывает глаза. — Когда ты научишься читать планы, которые тебе скидывают? — Когда планы не будут слеплены из говна и палок. — Когда планы не будут слеплены из говна и палок. Они достают из багажника несколько огромных колонок, чемодан с пробирками и сумку с оружием (на всякий случай). Быстро заносят внутрь подвального бара. Мунбёль копается в планах здания за стойкой, пока они расставляют аппаратуру по разным углам бара. Джебом достаёт из кармана припрятанную флешку с музыкой: хватит её ненадолго, но они должны успеть как раз на встречу. Джексон устанавливает свет, ставит несколько бутылок поближе к бару и прячет снотворное туда же. У них остаётся приблизительно полчаса до того, как Ёнджэ с Югёмом придут, когда они заканчивают и приземляются на пол около стойки. Джебом сжимает тотем в ладони и делает его ледяным. Он всё ещё спит. Ёнджэ не знает, почему он вообще согласился поехать с Югёмом — в памяти если и отложилось, то совсем немного. Ковыряться в том, как он сумел отпроситься с работы и когда Югём получился права — нет настроения и желания. Он смотрит, как за окном медленно смеркается: небо заливает мутными розово-фиолетовыми цветами, а солнце опускается за чёрный силуэт мегаполиса. Ёнджэ бормочет, что у него вся задница квадратная от такой поездки, и просит выключить радио. — Осталось совсем немного, скоро до бара доберёмся и отдохнём. — Как ты собираешься идти в бар, если ты за рулём? — возмущается Ёнджэ, когда они сворачивают в переулок. — Наш мотель тут недалеко. Мы сначала пропустим по одной, а потом пойдём разгребаться с вещами. С вещами же грустными и уставшими нельзя разбираться, правда? Югём говорит, что хозяйка бара — его старая знакомая, может налить им за чисто символическую плату. Самое то, для короткого внепланового отпуска. Ёнджэ не то, чтобы очень хочет выпивать, а вот выспаться — было бы вполне неплохо. Почему он такой усталый в последнее время? Неоновая вывеска горит немного блёкло на фоне постепенно темнеющего неба. Ёнджэ думает, что ночью она должна выглядеть гораздо красивее, но проверять не готов, слишком устал. — Мы же ненадолго сюда? –спрашивает он у Югёма. Тот пожимает плечами. — Как пойдёт, — отвечает он, открывая дверь перед Ёнджэ. Бар встречает их сине-фиолетовыми неоновыми лампами, громкой музыкой и улыбающимся секьюрити на входе. Ёнджэ неуверенно давит ответную улыбку. Югём мрачнеет на глазах, тянет его к стойке за локоть. — Подожди тут, я подойду к Бёри, — говорит он, оставляя Ёнджэ в одиночестве. Джебом до сих пор жалеет, что не поправил ему волосы, когда они ложились спать — взгляд Югёма ложился сверху свинцовым грузом и обещанием переломать руку в трёх местах. Ёнджэ сидит за барной стойкой — ноги болтаются в воздухе. Синий неон подсвечивает его лицо. Он как плохой косплей фильма «Аватар» или синий призрак. Его пальцы отбивают ритм старого микса Дэвида Гьетты по стойке, ждёт свой глупый коктейль из снотворного пополам с колой и водкой. Джебом невольно сглатывает, засмотревшись на него. Ёнджэ напоминает ему статую, такой же неподвижный и спокойный (такой же безразличный, как если бы он был вампиром или мертвецом). Он облизывает губы и сжимает тотем в кармане, руки всё ещё дрожат. Медальон нагревается и тут же становится ледяным. Джебом выдыхает — у него всё под контролем. — Отличный вечер, правда? — Джебом подсаживается к нему рядом и ставит полупустую бутылку с колой на стол. Ёнджэ вздрагивает, поворачивается к нему лицом. За секунду в его взгляде мелькает столько всего: от удивления до разочарования и злости. Джебому становится страшно, как всегда становится перед тем, как они умирают во сне. Он точно знает, что здесь такое невозможно, но отчего-то ему всё равно не по себе. Это из-за того, что Ёнджэ до сих пор ни разу не улыбнулся? Или из-за его испуга в глазах? — Неплохой, — неуверенно отвечает он, скользя взглядом по лицу Джебома. — Мы знакомы? «Не узнал», — проносится у Джебома в голове. Он смотрит на его губы, выкрашенные синим неоном, смотрит на родинку под глазом и на ломанную улыбку, пересекающую лицо. — Пересекались как-то раз в Сеуле. Может, помнишь, пару лет назад, на вечеринке по поводу новоселья? Ёнджэ отрицательно мотает головой. — Ну, значит, это повод познакомиться поближе! Меня Джебом зовут, а тебя? Ёнджэ вздрагивает, когда слышит чужое имя. Нервно сглатывает, плечи немного опускаются. Джебом понимает: он боится снова умереть в кошмарном сне. Ободряюще улыбается. Не волнуйся, Ёнджэ, скоро всё закончится. Они работают над этим. — Вот мы заменим его воспоминания, подправим всё, что было не так в его голове, и что потом? Какова вероятность, что мы снова всё не засрём? Что всё будет как раньше? Раздражение выходит из Югёма всплесками. Первый был, когда он ударил Джебома по лицу. Он бы и нос ему разбил, если честно, но Джексон подлетел к нему раньше. Досадно. — Я не знаю. Мунбёль представила Югёма после того, как тот попытался ударить Джебома ещё раз. Сказала, что у них есть общий знакомый, который страдает из-за Джебома и их встреч во сне. У Югёма взгляд мечет молнии, а крылья носа раздуваются от злости. До Джебома смысл доходит с трудом, только когда Югём говорит имя своего друга. — Ох, ты не знаешь? Что ты, блять, вообще знаешь? Ты хоть представляешь, как ему хреново? Представляешь, как ты испортил ему жизнь? Югём смотрит в глаза Джебома. Ему хочется разглядеть в них насмешку, хочется, чтобы Джебому не было жаль. Чтобы у него было право ненавидеть его чуть больше, чем сейчас. Изначально, он не хотел его калечить, драться с ним. Просто поговорить, попросить помощи. Объяснить ситуацию. Может быть, ему так же плохо? Может быть, Ёнджэ не один страдает? Он ведь не знает всей истории, только обрывки со слов Мунбёль. Да, был вроде бы такой паренёк у них на задании. Да, вроде бы Джебом с ним работал. Да, вроде бы они спускались к нему в сон и что-то там забрали. Югём может понять такой подход, он ведь сам вышел из этой же среды. Но хочет ли он понимать? Пока они шли до дома Им Джебома, Югём успел прокрутить тысячу и один вариант того, чем вообще такой парень, как Ёнджэ, смог заинтересовать извлекателей. Что мог такого сделать рядовой судмедэксперт? Ответа он так и не находит, зато понимает: ему совершенно наплевать, почему они пошли к нему в голову и что хотели оттуда выкрасть. Он готов порвать их, особенно Джебома, за то, что они просто посмели это сделать. Когда они подходят к дверям квартиры, злость клокочет в нём так сильно, что он готов наброситься на первого встречного. Как же ему везёт, когда этим первым встречным оказывается Джебом. — Я всё исправлю. В глазах Джебома — битые зеркала под ботинками Югёма, а на лице серая маска, с хмурыми бровями-трещинами. — Тебе некуда деваться. Ёнджэ немного неловко, когда он виснет у Джебома на плече. В конце концов, они только познакомились, хоть уже и виделись раньше. Музыка смешивается с еле различимым шёпотом Джебома ему на ухо. Ёнджэ ничего не может понять, но чувствовать чужую ладонь на своей пояснице ему нравится. — Знаешь, ощущение, будто мы уже сто лет знакомы, — говорит он куда-то в район шеи Джебома. Впервые за долгое время настроение у него лёгкое и спокойное. Никаких опасностей за спиной, никаких подвохов и нудной работы, запахов спирта, смешков коллег над его заспанным видом. Как хорошо, что Югём решил вывести их из города во внеплановый отпуск. — Столько не живут, — смеётся Джебом ему на ухо. Музыка вокруг как будто становится тише. Они топчутся на месте посреди барного танцпола. Ёнджэ прекрасно помнит, что вокруг них куча людей, помнит даже, как кто-то из них подозрительно косился, когда Джебом заправил прядь волос ему за ухо. Но сейчас ему нет до этого дела, все окружающие стали такими не важными: ни куча неизвестных людей со смазанными лицами, ни подружка Югёма, которая ещё хозяйка этого самого бара, ни даже сам Югём, пропавший с горизонта как будто вечность назад. Всё, что сейчас важно — это широкие плечи Джебома, его мягкий голос и медленно затихающая музыка вокруг. Ёнджэ кажется, что он мог бы остаться тут навсегда (он хотел бы остаться тут навсегда). Хочет ли того же Джебом? Ёнджэ так близко и так далеко одновременно. Эта мысль никак не отпускает Джебома, впилась ему в голову мерзким клещом, пьёт его кровь и заставляет нервничать с каждым мгновением только сильнее. Джебом держит его за руку — чужая ладонь оказывается такой же влажной, как и его собственная. Ёнджэ волнуется не меньше, но кажется таким спокойным. Это из-за водки или снотворного? Или потому что ему спокойно с Джебомом? Джексон около выхода из бара показывает на своё запястье: нужно закругляться, время поджимает. Им ещё столько нужно успеть. Джебому очень хочется притвориться, что он ничего не замечает, застыть в моменте и никогда не возвращаться назад. Рядом с Джексоном появляется Югём, сверкает глазами и выглядит так, будто вцепится Джебому в горло прямо сейчас. — Не хочешь найти местечко потише? — спрашивает Джебом у Ёнджэ, перемещая руку с его поясницы на бедро. Ангелы на далёком-далёком облаке расплакались, когда Джебом коснулся губами его виска. Ёнджэ в этом уверен, потому что иначе не понять, не объяснить, почему внутри него всё кипит, ломается, взрывается — как фундаменты зданий из красивых и жутких фильмов-катастроф (всё равно самая большая катастрофа для Ёнджэ — его жизнь). Ладонь Джебома на его шее жжётся почище любой пощёчины или ледяного зимнего ветра. Джебом вообще горячий-горячий, как древний и страшный дракон из американских сериалов. Сожжёт, сожрёт и не будет больше Ёнджэ (едва ли он и сейчас есть). — Это ведь снова сон, да? — сердце колотится загнанным зверьком, рискует пробить грудную клетку, выбежать наружу. Джебом мягко улыбается, переводит ладонь на чужой затылок. Прижимается к Ёнджэ — лоб ко лбу — и этого так много, что руки сами собой сжимаются в кулаки. — Нет, — отвечает он и касается чужих губ своими. Где-то на другом конце выдуманного города взрывается здание. В туалете бара мигает лампочка, и на несколько секунд музыка останавливается. Джебом думает, как правильнее сказать: всё это для Ёнджэ или из-за Ёнджэ? Всё это для Джебома или из-за Джебома? Всё это для них или из-за них? Всё это — оно зачем? Ёнджэ цепляется за его плечи пальцами, немного привстаёт на цыпочки, когда отвечает на поцелуй. Его движения медленные, ленивые. Снотворное начинает действовать. Джебом кладёт ладонь ему на затылок, гладит спину через рубашку, и представляет, как же, наверное, хорошо целоваться с Ёнджэ в реальности. Чувствовать его запах, путаться пальцами в волосах. Джебому хотелось бы проводить так каждый день: лениво целоваться в постели с утра, смотреть глупые сериалы с нетфликса, вместе ездить в Таиланд, в Японию, в Европу, в Америку. Он бы обязательно познакомил Ёнджэ с Норой и познакомился бы с Коко, они бы вместе пошли на свадьбу Джексона и Хёджин, начали бы ремонт в новой квартире Джебома, съездили бы в Пусан на выходные, к родителям Ёнджэ, к родителям Джебома. Ёнджэ медленно отстраняется от губ Джебома, смотрит на него из-под полуприкрытых век. Он открывает рот, будто пытаясь что-то сказать, и, наконец, засыпает, безжизненной куклой повисая на чужом плече. Джебом подхватывает его под руки, осторожно затаскивает его в небольшую кладовку около туалетов и выбегает в зал. — Готов! — выкрикивает он, мелком взглянув на Мунбёль за баром, и тут же убегает обратно. В кладовке они собираются ровно через двадцать минут. Мунбёль раздаёт всем стопки со снотворным, втыкает каждому катетер в вену и настраивает время в чемоданчике. — Помните, действовать нужно быстро. Джексон кивает головой, переводя взгляд с Джебома на Ёнджэ, а потом снова на Мунбёль. Взглядов на Югёма избегают все, но тот этого и не замечает (или же притворяется, что не замечает). Мунбёль принимается что-то объяснять про следующий лабиринт, про то, что он ещё более нестабильный и непродуманный, чем этот, про то, что это сон Ёнджэ и менять в нём ничего нельзя, особенно если они хотят выйти оттуда живыми. Джебом всё это знает, поэтому пропускает объяснения мимо ушей. Ладонь у Югёма оказывается тяжёлой, как и его дыхание рядом с головой Джебома. — Если с ним что-то случится, я убью тебя, — хрипит он Джебому рядом с ухом, так, чтобы никто кроме них двоих этого больше не слышал. Джебом притворяется, что ничего не происходит. — Готовы? — спрашивает Мунбёль, открывая чемоданчик пэссива. Джексон кивает головой. Югём показывает большой палец вверх. — Запускай, — говорит Джебом, в последний раз оглядываясь на Ёнджэ. Она кивает головой, нажимает на кнопку таймера: целых два часа впереди. И уже через секунду все ребята отключаются. Мунбёль остаётся сторожить первый уровень в одиночестве.