Виктор на льду

С рождения Виктор был необычным ребенком. И это не из-за платиновых волос или слишком уж красивого личика — нет, не только. Виктор, хоть и был красивым и привлекательным ребенком, но… Он не был совсем уж ребенком. С детства Виктор понимал, что не похож на остальных ребят со двора. Родители не говорили ничего и даже воспитывали его как обычного мальчика, но… но он не был ни мальчиком, ни девочкой. Когда Виктору было три годика, он задал родителям вопрос, из-за которого мама начала плакать, а отец, как смог (а точнее — не смог), объяснил своему ребенку, что его нельзя было классифицировать ни по какому полу. Виктор был андрогином. Обычный ребенок не смог бы понять смысла этого слова, позабыл бы о нём и, только повзрослев, начал бы понимать его значение. Но в том-то и дело, что маленький Витя всё понимал. И необычность этого «ребенка» не заканчивалась на этом. Сны. Сколько Виктор себя помнил, ему снились сны. Необычные сны. Он расспрашивал детей из своего двора про их сны, потому что не хотел беспокоить родителей — они и так смотрели на него виновато и с сожалением. И то, что снилось ему, очень отличалось от обычных снов ровесников. Он проживал во снах свою предыдущую жизнь. Это он понял не сразу. Вообще, ему нравилось такие сны, и он умалчивал о них — боялся, что расстроит родителей ещё сильнее. Мальчик видел красочные и интересные места, непонятные машины, так похожие на те, что проезжают мимо него на улицах, но только более гладкие и блестящие, обтекаемые — если так можно было сказать. Ему снились странные приборы, здания. И красивые мультики, каких у них не было, захватывающие фильмы, японская анимация и многое-многое другое. Но самое любимое и самое красивое, что было в снах — это фигурное катание! Никогда он не видел ничего более прекрасного, сказочного и возвышенного, чем фигурное катание! Как только мальчик увидел это во снах на непонятных штуках, похожих на телевизор Фотон, который стоял у них в гостиной, но только более плоских и прямоугольных, он сразу же полюбил это искусство са-мо-вы-ро-же-ния, вот! А ведь ему было всего три годика! Как только ему стало снится фигурное катание, он тут же попросил, а после отказа начал просто канючить, чтобы его отправили на ближайший каток. Его родители поначалу не понимали, откуда он узнал о фигурном катании, но после стольких уговоров (капризов, бойкотов… В общем: всё, что знал и умел Витя, шло на «уговоры») и нескольких семейных советов они-таки решили отдать (а если быть точнее, то сплавить, чтобы не мучил) свое первое уже четырехлетнее чадо в руки детского тренера на местный каток. Виктор был счастлив… Нет, не так! Виктор чуть из штанов не выпрыгнул из-за счастья, которое переполняло его, когда он впервые ступил на покрытый льдом маленький участок земли! Он ещё никогда не чувствовал себя более свободным и счастливым! В тот день Виктор впервые влюбился в лёд, и эту любовь он был готов проносить всю жизнь в своем сердце. И, как ни странно, лёд, будто живой, отвечал ему тем же. В группе у тренера по катку было двенадцать детей, включая Виктора, и из всех детей только Виктор мог со временем стать с катком единым целым. Конечно, в первое время было трудно сохранять даже равновесие, но Виктор не собирался сдаваться, и в конечном итоге на льду он стал чувствовать себя как рыба в воде. Всего этого он добился не без помощи знаний из снов. Хоть он в предыдущей жизни и не был фигуристом, но о фигурном катании он/она знал почти всё, и из этих знаний он стал подчерпывать для себя тренировки, растяжки и элементы для того, чтобы стать будущим фигуристом. Когда мальчику исполнилось семь, он попросил мать больше не стричь свои волосы. О, сколько было крика, порицаний и от родителей и от учителей в школе, уже не говоря о детских дразнилках! Хотя он и мог быть девочкой, родители решили воспитать его мальчиком, всеми способами скрывая настоящий пол ребенка от остальных. Ему было одиннадцать, а его сестренке только семь, когда отец, в очередной раз разъезжая по командировкам, погиб в аварии. Это был отвратительнейший год в чете Никифоровых. Хоть компания, в которой работал отец, и дала компенсацию после его гибели, но это надолго не хватило. Даже накопления не помогли! Мать не могла найти работу в первые годы без мужа, так что она разрывалась между несколькими подработками. А занятия Виктора на катке были прекращены, но он не расстраивался, начиная самостоятельно тренироваться на самодельном катке — слава Богу, тогда была зима. Он обувал свои старыми, но любимые коньки и начинал скользить по льду. А с наступлением весны, он стал по вечерам бегать в только что построенный Ледовый Дворец — благо, вход для детей был бесплатным.

POV Виктор

Я помогал матери как мог. По большей части бытовые, а иногда и кухонные дела, в которые входила уборка, стирка, готовка и мытьё посуды и полов, я брал сам, поскольку мама, быстро утром приготовив нам завтрак, тут же убегала на работу, а возвращалась уже за полночь дико уставшей. Тогда Настя, чьё полное имя звучало как Анастасия Александровна Никифорова, и которая являлась моей сестрёнкой, и я ходили в одну школу, и я каждый день провожал её до второго «Б» класса, а сам потом шёл к своему шестому «А». В классе у меня не было друзей только знакомые (читай: завистники) и прилипалы (некоторые девочки). И это не удивительно, ведь я был красив внешне, хорошо учился, да ещё и фигурным катанием занимался. Последнее не могло не отобразится на моем теле в виде спортивного телосложения и высокого для своего возраста ростом. После учёбы я забирал сестру, если она не играла с подругами, и уходил домой. Там готовил ужин, чему научился не без помощи знаний предыдущей жизни, убирался и шёл на каток. Сегодня было такое же расписание, как и всегда: после учёбы пошёл домой (сестра играла с подругами и обещала быть дома к восьми. Благо, дом был в двух кварталах от школы) и, приготовив еду и поев, я побежал на каток. Сегодня к вечеру посетителей уже не было. Потянувшись, размявшись и надев свои любимые коньки, я включил старенький, по сравнению с теми, что были во снах плеер с наушниками и начал кататься под мягкую музыку, на ходу придумывая прыжки и комбинацию шагов. После часа-полтора непрерывного самообучения я остановился и стал медленно пробираться к скамейкам для отдыха, только сейчас заметив мужика, стоящего со скрещенными руками при входе на каток. — Ты ведь Никифоров? — внимательно следя за каждым моим движением своими проницательными (как мне казалось) серыми глазами, спросил мужчина. Это был Яков Фельцман, недавно переехавший в наш город. Он был известен, как суровый тренер по фигурному катанию. А ещё его голос был очень громким — каюсь, подглядывал за тренировками фигуристов. — Да — осторожно ответил я после некоторой заминки — видели бы вы его лицо, то сами бы начали заикаться! — Самоучка? — хмыкнув на моё осторожное поведение, спросил он. — Да, — более уверенно ответил я. — И зачем же такой недоучка хочет стать фигуристом? — насмешливо спросил мужчина. Недоучка? Недоучка? Да как он смеет говорить такое, даже не зная меня?! — Не ваше дело! — огрызнулся я. — Не дорос огрызаться на меня, щенок! — прикрикнул он. — Не хочешь стать настоящим фигуристом? — У меня нет денег, чтобы оплатить тренера, — всё ещё настороженно смотря на Фельцмана, протянул я. — А кто сказал про оплату? Ты будешь учится у меня бесплатно. — С чего это Вы захотели тренировать меня? — ещё больше насторожился я. Что-то не верится мне в добрых дядек и тёток… Мало ли… — А с того, что у тебя всё же есть кое-какие способности, и если тебя немного подучить, то из тебя выйдет что-нибудь толковое! Не давать же пропадать такому таланту. — А если не выйдет? — То ты вернёшь весь долг за моё потраченное время! — опять зло и как-то нетерпеливо прикрикнул он. — Ну так что, согласен или нет? Я не предложу помощь снова! Конечно, подозрительное предложения. Нужно было бы сперва посоветоваться с мамой, но… — Согласен! — на чувствах выпалил я прежде, чем нормально всё обдумать. «Устал… Я просто устал уже боятся за будущее, за семью и за то, что так и не смогу достичь своей мечты!» — подумалось мне. — Ну, если согласен, то не смей жаловаться, — как-то нехорошо ухмыльнулся он. И с этого дня начался мой персональный АД.