Полуночное радио

Курт рождается в очень жестоком мире, где весь цинизм ситуации прячут под сказками про вечную любовь. Да, ты можешь найти свою истинную любовь и будешь точно знать, что это именно тот человек. Да, если два соулмейта найдут друг друга, они будут идеально подходить друг другу и будут счастливы отныне и навсегда. Да, природа не ошибается, и вторая половинка есть у каждого человека на земле. Да, его имя выведено на твоем правом запястье. Только вот ты не узнаешь, кто этот человек, пока не убьешь другого. Того, чье имя написано на левом. Только после того, как ты лишишь его жизни, на коже другой руки проступит имя твоей родственной души. Природа жестока. Она дарует любовь лишь в обмен на смерть, уравновешивая какой-то никому не известный вселенский порядок. В детстве Курт думал, что никогда не станет убивать кого-то для собственного счастья. Потому что это неправильно, нечестно. Потому что у этого человека тоже есть свой соулмейт, который навсегда останется один, есть семья, которая будет его оплакивать, и лишь потому, что судьба сделала из него соулэнеми Курта, он должен потерять жизнь? Курт ненавидит этот порядок вещей. Люди прячут имена на левой руке и убивают друг друга во имя своей любви. Это должно извращать само понятие чувств, нежности, привязанности, влюбленности, но множество людей смиряется и идет на поводу высших сил, находя для себя оправдание. Убийство соулэнеми узаконено во всех государствах, так же, как узаконено убийство ради защиты своего соулмейта от того, чьим соулэнеми он является. И самозащита от человека, чьим соулэнеми являешься ты. Убей или будь убит. Это тоже неправильно, извращенно – ты можешь неудачно толкнуть человека, и тебя посадят за непредумышленное убийство на несколько лет, а можешь хладнокровно пустить кому-то пулю в затылок на глазах целого города, и тебе ничего не сделают. Нельзя только пытать своего соулэнеми. И есть еще одна циничная поправка: убийство полного тезки своего соулэнеми карается в полной мере; если ты промахнешься и убьешь не того человека, будешь отвечать перед законом. Можно, конечно, сделать по-другому. Можно просто ждать и надеяться, что твой соулмейт убьет своего соулэнеми первым. Имена на правых запястьях автоматически появляются у обоих. Одна смерть за счастье двух людей. Но Курт считает, что это еще страшнее – видеть, как проступают на коже черные буквы, и осознавать, что где-то в мире в этот самый момент твоя родственная душа запачкала руки в крови для того, чтобы иметь шанс найти тебя. Курт никогда не спрашивал у родителей, кто из них убил своего соулэнеми. Имена на их правых запястьях говорят о том, что они предназначены друг другу судьбой, но большего Курт не знает и знать не хочет. Но тот факт, что кому-то из них пришлось убить человека, чтобы они имели возможность жить вместе одной счастливой семьей, зароняет в его душу ростки сомнений. Его мама и папа – хорошие люди, самые прекрасные родители на свете. Если они оказались способны на такое, значит, оно действительно стоит того. Соулмейты совпадают, соулэнеми – нет. Ты не узнаешь, кто охотиться по твою душу, пока он не придет за тобой; возможно даже, что этого человека уже нет в живых, что он был убит и своей смертью свел две родственные души. Несправедливость, несправедливость, несправедливость, куда ни посмотри. * Есть и те, кто никогда не пытался найти своего соулэнеми. Те, кто постоянно заявляет как это негуманно, как низко. Но Курт знает, что те, кто говорит, что даже не рассматривает такую возможность, бесстыдно лгут. Каждый человек в их сумасшедшем мире порой проводит бессонные ночи, пытаясь взвесить, осознать: так ли это бездушно? Люди эгоистичны по своей натуре, желать себе счастья и любви – это естественно. У Курта хватает и историй со «счастливыми концами», которые разворачивались прямо на его глазах. Рейчел Берри на предыдущих соревнованиях хоров задушила девушку из «Вокального адреналина» и обрела свою родственную душу в виде Финна Хадсона. Мистер Шу, много лет проживший со своей женой Терри в спокойном неведении, кто же является его истинным соулмейтом, встретил мисс Пилсберри и потерял голову. В результате он убил одного из своих бывших одноклассников, развелся с Терри, и теперь они с Эммой счастливо жили вместе, выставляя на всеобщее обозрение имена друг друга. Но Курт все равно не может представить, как можно найти в своем сердце силы, чтобы хладнокровно прервать чью-то жизнь. А потом на прослушивание к ним в хор приходит новый участник, который перевелся из частной академии соседнего города. И жизнь Курта распадается на «до Блейна Андерсона» и «после Блейна Андерсона». Блейн – это брызги яркой краски на сером полотне жизни Курта. Он как солнце освещает весь мир вокруг себя, он дружит с Майком и Паком, он смешит Бриттани, он поет дуэты с Рейчел, он устраивает горячие перепалки с Сантаной, при этом умудряясь не вывести ее из себя… Но больше всего времени он проводит с Куртом. Они обедают вместе, вместе готовят номера для хорового клуба, вместе сидят в Лайма Бин после занятий. Блейн – открытый гей. Курт позволяет себе мечтать. Они с Блейном как-то говорят о соулмейтах и соулэнеми. Блейн как-то тоскливо признается, что уже знаком с тем, кого судьба приказывает убить, и говорит, что он не собирается этого делать. Никогда. Он, естественно, не называет имени, а Курт, понятное дело, не спрашивает – все равно ему не ответят. А Курт порой ловит себя на мысли: убил бы он ради Блейна? Чтобы иметь полное право быть с ним, чтобы знать на сто процентов, что они принадлежат друг другу? – Фарфоровый, когда вы с нашим мальчиком из частной школы уже сойдетесь и нарожаете много маленьких Андерсонов? – лениво тянет Сантана, когда они ждут начала занятия в хоровой. – А почему это Андерсонов? – с усмешкой спрашивает Блейн до того, как Курт успевает открыть рот, – может быть, маленьких Хаммелов? – Неплохо, неплохо, – ухмыляется Сантана. Курт закатывает глаза, надеясь, что никто не заметил, как он покранел. – Так что ты думаешь по этому поводу, куколка? – Я? – Курт делает вид, что задумался на мгновение, – думаю, я бы предпочел Хаммел-Андерсонов. – Ладно, молодцы, – кивает Сантана под смех сидящих вокруг ребят, – красавцы, хорошо. В комнату заходит мистер Шу, прерывая разговор и начиная занятие. После собрания Курт и Блейн вместе идут на парковку. Блейн непривычно задумчив и молчалив, а Курт раздумывает над номером для следующей недели. – Курт, – зовет вдруг его Блейн, когда они подходят к машине Хаммела, – а если бы я позвал на свидание, что бы ты сказал? Курт застывает в середине шага. Блейн спрашивает это полушутливым тоном, давая Курту возможность рассмеяться и сделать вид, что ничего серьезного не случилось. И все останется по-прежнему. – Я бы спросил, – задерживает дыхание Курт, – когда ты бы хотел встретиться. – Завтра? В Бредстикс? Или это банально? – Блейн немного краснеет и начинает говорить быстрее, чем обычно. – Это идеально, – кивает Курт, сам поражаясь своей выдержке. Вечером следующего дня Блейн заезжает за ним и везет в кафе. Они оба смущаются поначалу, но потом все возвращается на круги своя – они все еще Курт и Блейн, они все так же могут заканчивать друг за друга предложения и обсуждать все на свете. Блейн целует его тем же вечером, когда провожает до порога. Курт только вздыхает и закатывает глаза на все эти джентльменские замашки, но Блейн упрямо настаивает, что он имеет на это право как инициатор свидания. – В следующий раз ты провожаешь меня, – говорит Андерсон, а потом наклоняется ближе и целует Курта, нежно обхватывая его нижнюю губу своими. Курт закрывает глаза, отвечает на поцелуй, обвивая плечи Блейна руками. Их отношения, пожалуй, становятся самыми крепкими в МакКинли. Они идеально совпадают, дополняют друг друга и не надоедают. Первые пару месяцев Курт боится, что все происходящее окажется чудесной сказкой, сладким сном, но время идет, а их любовь только крепнет. «Новые Направления» выигрывают Региональные и готовятся к Национальным в Нью-Йорке. А Курт знает, что человек, чье имя выведено на его левом запястье, скрытом ото всех широким браслетом, находится сейчас именно там. Он следит за ним в соцсетях. Ничего не может с собой поделать. За шесть дней до соревнований Блейн признается ему в любви. Они сидят на кухне Андерсонов, родители Блейна уехали за покупками. И Блейн просто говорит это. А Курт, пережив несколько ударов сердца, отвечает тем же. Блейн встает со своего стула, обнимает его, прижимает к себе крепко-крепко. – Мне все равно, что будет в итоге, Курт, – шепчет Блейн, как слепой котенок тычась губами куда-то ему в подбородок. – Все равно. Я знаю, кто моя родственная душа. Это ты, Курт, это точно ты. Это не может быть кто-то другой. Это ты. Курт почему-то чувствует, как слегка слезятся глаза. Он кладет ладонь на щеку Блейна и, глубоко вздохнув, как перед прыжком в воду, смотрит ему прямо в глаза. А потом глубоко целует. Курт хочет, чтобы ничего и никогда не встало у них на пути. Он боится, что какой-нибудь парень рано или поздно заберет у него Блейна, боится, что узнать правду через несколько лет будет гораздо, гораздо больнее. Если через пять, десять, пятнадцать лет у Блейна вдруг появится имя на руке, и он уйдет от Курта, оставив его одного? Что тогда? И Курт срывается. И Курт в одночасье разрешает себе выпустить наружу все то, что копилось в нем годами, и Курт верит в судьбу, Курт верит в предназначение, в выбор Вселенной и в мудрость высших сил. Они едут в Нью-Йорк на поезде. Курт крадет из спальни родителей пистолет отца. * – Ты какой-то нервный, Курт, – замечает Мерседес, когда они, зевая, расходятся по кроватям после репетиции. – Просто устал, – пожимает плечами он, потирая запястье. Ему кажется, что черные буквы пульсируют, издеваясь над ним. Он не готов. Блейн сказал ему, что завтра с утра ему нужно будет сходить к какому-то знакомому по просьбе отца. Более удобного шанса Курту не представится. Они все время проводят вместе, у Курта просто не получится вырваться. Он не спит всю ночь, ворочаясь и прислушиваясь к мерному дыханию Блейна на соседней кровати. В восемь утра Курт слышит, как Андерсон тихонько собирается и уходит, закрыв за собой дверь. Курт выжидает несколько минут для верности, на случай, если Блейн что-то забыл и вернется, а потом встает и поспешно начинает одеваться. Пистолет он прячет под вычурным пиджаком. В холле дорогого отеля, куда Курт приезжает на метро, не слишком людно в довольно ранний час. Он заходит внутрь и, закинув ногу на ногу, садится на один из диванчиков, листая газету и делая вид, что он кого-то ждет. Его вполне можно принять за чьего-нибудь богатого сыночка. Ждать, к его удивлению, приходится недолго – всего через двадцать минут из дверей лифта выходит тот, чье лицо Курт изучал на фотографиях последние несколько лет. Он знает, что не ошибается, какая-то внутренняя сила влечет его к этому человеку, разжигает внутри едкую горечь. На место сумасшедшему мельтешению мыслей приходит пустота. Курт тянется к пистолету за поясом, и его руки не дрожат. Курт встает, поворачивается, и в тот момент, когда они встречаются взглядами, прежде чем кто-то успевает хоть что-нибудь сообразить, раздается выстрел. Курт опускает руку с пистолетом. Молодой мужчина заваливается на пол, колонна за ним оказывается забрызгана кровью. Правое запястье жжет, сильно. Курт, ругаясь сквозь зубы, расстегивает манжету, принимаясь тереть горящую кожу, как вдруг из шума голосов вокруг (кто-то вызывает полицию, кто-то просто кричит) до него доносится один знакомый. Из соседнего лифта выходит Блейн и падает на колени рядом с соулэнеми Курта. – Куп, посмотри на меня! – кричит Блейн, пытаясь найти пульс на его шее и лишь пачкаясь в его крови. – Нет, нет, Куп, нет, пожалуйста, нет! – Блейн?.. – полушепотом произносит Курт, делая шаг вперед, – Блейн… Андерсон наконец замечает его. Замечает пистолет. Замечает расстегнутый и закатанный рукав рубашки. – Нет, Курт, только не… – Блейн смотрит на свое запястье, ничем не скрытое, где начинают проступать буквы. – Что ты наделал? Куп, нет, Куп… Вдалеке слышно завывание сирен. – Что ты наделал, – Блейн шепчет почти неразборчиво, но Курт слышит. – Откуда… кто… – Купер, – Блейн запускает руки в волосы, пачкая висок и лоб кровью. – Братишка, Куп… – Нет… – Курт подходит еще ближе, запястье пылает огнем, но он не обращает на это внимания. – Нет! – Курт переходит на крик, – нет, этого не может быть! Нет! Блейн плачет, не замечая этого. Он слегка раскачивается из стороны в сторону, сидя на полу. – Ты… ты никогда не говорил, что у тебя есть брат! И он не говорил! Я прочитал десятки его интервью! – Не говорил, он этого не хотел, он… – Этого не может быть, – Курт опускается на колени на паркет, все еще сжимая пистолет, – не может быть! Он из Канзаса! Ты родился в Огайо! – Родители переехали в Вестревилль когда Купу исполнилось три, – Блейн не смотрит ни на Купера, ни на Курта, он просто сидит, уставившись взглядом куда-то в стену. Когда полицейские врываются в отель, Курту даже не надо смотреть на запястье, чтобы узнать, что там окончательно проявилось «Блейн Андерсон». Если Бог и существует, он просто ненавидит их всех.