Стальная дева

*** Ойлер казался Эйну жутким. Мерзким сукиным сыном, не без этого — но он все равно вызывал неприятный холодок страха. Он был опасен и явно не дружил с головой, и только в тот момент никакого страха Эйн не испытывал. Ему вдруг стало смешно. «Ты тоже захочешь заменить как можно больше», — сказал Ойлер, и, может, рассчитывал напугать, поиграть в провидца. А Эйн… просто заржал ему в лицо, потому что и правда — смешно. Он не хотел терять руку — боялся отрезать даже тот бесполезный кусок мяса, в который она превратилась, цеплялся за мысль: ведь можно восстановить. Да, потребуются долгие месяцы, да, будет больно и трудно, может, так и не вернется до конца подвижность. Но это будет живая рука, его рука. Он не мог ее сохранить, не имел права, потому что нужен был дееспособным не через месяцы, а здесь и сейчас. Захочешь заменить как можно больше. Отличная шутка. Эйн не хотел менять ничего. Безмозгло, нелогично царапалось внутри чувство: я хочу остаться целым. Смех рвался наружу, царапал горло, и Эйн не мог остановиться — может, сказывалось напряжение за день. Может, он тоже уже начал потихоньку отъезжать головой, как Ойлер. Тот молчал, смотрел невозмутимо, и в глазах отсвечивали линзы имплантов. Мара молчала тоже, застыла в углу неподвижно, будто пластиковая фигура, и только чувства ее отозвались красноватым, будто изъеденным ржавчиной беспокойством. Эйн отсмеялся, смахнул выступившие слезы и усмехнулся ублюдку в лицо: — Ты такой ублюдок, ты знаешь? И всех судишь по себе. Помешался на своих механических игрушках, — Эйн кивнул на его руки и ноги. — На силе или еще какой-нибудь херне. И веришь, что я стану таким же заменив руку? Ты чокнулся, Ойлер. Не руки живые делают меня человеком, и — давай на чистоту — не механические сделали тебя моральным уродом. Так что заканчивай с лекциями. Ойлер не обиделся, может, поставил себе чип в мозги и просто был на это не способен. Он рассмеялся в ответ, глубоким, мелодичным смехом, который — теперь Эйну так казалось — звучал будто созданный в компьютерной программе: — Как скажешь, приятель Эйн. Ты же теперь главный, а я, — он пожал плечами, с намеком огляделся в выделенном ему пустом и неприветливом боксе, — просто жертва пыточного стола. Эйн хмыкнул, потому что не тянул ублюдок на жертву, и после всего, что натворил заслужил и пыточный стол, и чего похуже. — Не смейся, приятель Эйн. Я знаю, о чем говорю. В конце концов, — улыбка Ойлера стала хищной. — Я большой специалист по жертвам. — И по ларралам, — спокойно вмешалась Мара, подалась вперед. — Габриэлю нужно заменить руку. Ты поможешь ему. Предоставишь все необходимое, проследишь, чтобы операция прошла успешно. Она не спрашивала, ставила Ойлера перед фактом. И в ее фигуре без труда читалась угроза — Эйну бы рассмеяться. Мара была намного ниже Ойлера, да чего там, даже ниже самого Эйна, и уж тем более слабее физически, вот только она совсем не казалась смешной. Не потому, что могла ударить ментальным импульсом, и не из-за того, что ее научили обращаться с оружием. А потому, что, когда принимала решение, готова была действовать — не останавливаться, пока не получит желаемое, не важно кого и что придется перемолоть в пыль или кровавую кашу. И, кажется, Ойлеру это нравилось. Больной урод подался к Маре вперед, наклонился над ней, глубоко втянул воздух, будто просмаковал запах и улыбнулся, мягко, нежно. Капельку снисходительно: — Как скажешь, милая. Я же не могу спорить с тобой. Просто не посмею. После чего он резко отвернулся и через мгновение оказался рядом с Эйном, подмигнул: — Ты нашел себе прекрасную деву. Готов поспорить, очень страстную. А я пока не нашел, зато обзавелся кучей механических игрушек. Готов поставить тебе одну. Вот только придется слетать ко мне. Как понимаешь, я бежал из дома налегке. И, вполне вероятно, меня все еще там ждут. Мара кивнула, достала еще один браслет с блик-маскировкой, спокойно протянула Ойлеру: — Тебя, — она подчеркнула это «тебя», — они так и не дождутся. *** Эйн смутно помнил путь к убежищу Ойлера — да тот никогда особо и не скрывался, наоборот бравировал и своей жестокостью, и своими откровенно отбитыми хобби. Но точка на навигаторе, которую отметил ублюдок, была немного севернее, ближе к Котловану. — Не будем заходить с парадного хода, — улыбаясь пояснил Ойлер, когда они оказались в неприметной подворотне возле решетки заваленной строительным мусором и обломками дроидов. В нос бил неприятный запах жженого пластика. Ойлер включил блик-маскировку и облик выбрал женский — по-рекламному красивой голубоглазой блондинки, не хватало только красного платья. Эйн старался не смотреть — было в ней что-то отталкивающее, а может, просто гнилая суть Ойлера проглядывала даже сквозь маскировку. — Нас все равно никто не узнает, — как и остальные Эйн тоже сменил внешность, на облик на неприметного мужика средних лет, с залысинами на лбу. Мужик выглядел интеллигентным и безобидным, и как кто-то, кто никогда не стрелял в своей жизни. Эйн всегда смотрел на таких свысока, и именно потому считал их внешность отличной маскировкой. — Я бы не был так уверен, — блондинка улыбнулась улыбкой Ойлера, хищной и кривоватой, и из красивого ее лицо моментально стало уродливым. — Мои братья с Илирии нашли меня в Управлении. И, вполне возможно, не поверили, что я взорвался вместе с ним. — Кто-то выдал тебя. Кто-то из работников, — вмешалась Мара. — После мы проверили все, на тебе не было жучка. — И где гарантии, что предатель улетел вместе с остальными герианцами? — Ойлер поднял руку к лицу, покрутил ладонь, с интересом разглядывая маникюр на длинных ногтях. — И, даже если улетел, мне могли оставить неприятный сюрприз на всякий случай. — Он убрал руку и подмигнул Эйну. Ресницы у его маскировки были длинные и пушистые, как у куклы. — И даже если нет, мои люди не пропустят посторонних. Так что лучше зайти с черного хода. Эйн не доверял ему, но и выбора другого не видел. Только спросил мысленно у Мары: «Он точно не сбежит?» Она передала фрагментом памяти, осколком мысли: в Ойлере была взрывчатка. При попытке бежать, он бы мгновенно превратился в труп. Блондинка-Ойлер аккуратно переступила на высоких каблуках через пластиковый остов дроида, похожий на скелет, легко подняла строительный блок, без усилий отбросила в сторону. Выглядело неестественно и жутко — Эйн и забыл, каким сильным делали ублюдка эти его ларралы. Наманикюренные пальцы обхватили решетку, без проблем вырвали ее с корнем. — А замка на ней не было? Блондинка рассмеялась — звук был нежный и мелодичный, а вот интонации — Ойлера, и звучало это жутковато: — Приятель Эйн, в этом и смысл. Чтобы попасть внутрь надо быть очень сильным. Таким, как я. — Или запастись строительным ботом, — разочаровал его Эйн. — Строительный бот не влезет в этот проулок, — Ойлер растянул в улыбке блестящие от помады розовые губы, и картинно поклонился. — Проходи, приятель Эйн. Чувствуй себя как дома. Видимо, ублюдок считал его совсем тупым. Эйн подошел ближе, но вперед не пошел: — После тебя. И только тогда он уловил запах. Совсем легкий поначалу — чернота провала за решеткой пахла мертвечиной. Разложением. И металлом. Эйн узнавал запах еще с войны, отступил назад, схватился за игольник на бедре: — Какого.? — Не паникуй, — Ойлер снисходительно улыбнулся, тронул тонкими пальцами браслет на запястье, с него сорвались две крохотные точки, не больше миллиметра в диаметре, полетели в провал. — Все мило и мирно. Там нет живых, и тебя никто не укусит. Просто склад… скажем так, неудачных разработок. Мара подошла к нему, встала сбоку у края — так, чтобы в нее не мог прилететь заряд из темноты: — Откуда тела? Ойлер с любопытством склонил голову к плечу: — А спросить зачем ты не хочешь? Не волнуйся, мы скоро пойдем, и ты сама все поймешь. Поверь, ответ не так страшен, как ты себе придумала. — Ты не знаешь, что я придумала, — спокойно заметила она. — О, я без проблем могу догадаться, милая. Трупы врагов? Похищенные прямо с улиц люди? Так не… оригинально. Да, а Ойлер был большим любителем всего необычного. Эйн вспомнил зал, куда его притащили с Марой. Отрезанные пальцы с кольцами на полу, трон с костяными пластинами — наверняка человеческие кости. И до дрожи захотелось наплевать на пользу и интересы Сопротивления, и убить Ойлера прямо сейчас. «Позже», — тихо, уверенно шепнула Мара в его сознании. «Мы убьем его, Габриэль. Обязательно убьем его — как только он перестанет быть нам нужен». Две точки — разведывательные мини-боты, Эйн раньше таких видел, даже сам использовал, там, где мог — вернулись, опустились на браслет личного терминала, и в воздухе зажглась красная проекция. — Похоже, моих мертвых никто не тревожил, — сказал Ойлер и первым начал спускаться. Проекция следовала за ним, окрашивала светлые волосы его маскировочного облика. — Но вы поторопитесь, лучше не задерживаться надолго. Эйн последовал за ним. Внизу были тела — развешанные вдоль коридора, пришпиленные крюками к потолку, вывернутые, напичканные механическими частями, тела. Небрежно сшитые из кусков — красный свет ложился на них краской, выхватывал — обрывки солдатской униформы, нашивки на рукаве и жетоны на шеях. Вонять это должно было до небес, но запах был не слишком сильным. Эйн выхватил игольник, направил на Ойлера — руки дрожали. Не от страха, от ненависти. — Тебе нужна новая рука, приятель Эйн, — мягко сказала ему блондинка, красный свет заливал ее фигуру кровью: кожу, волосы. И тела за ее спиной, вереницу тел, насколько хватало глаз. «Габриэль», — окликнула его Мара мысленно. — «Позже. Я тебе обещаю. Но не сейчас». — Я не убивал их, — продолжил Ойлер. — Ни одного из них. Просто забрал. Шла война, приятель Эйн. А на войне всегда много трупов. Никто не хватится десятка. Или сотни. Здесь их не так много. Он не боялся, не верил, что Эйн спустит курок. — Я тебя убью. — Конечно, убьешь. Точнее, попытаешься. Но не сейчас. Сейчас я нужен Земле, а ради Земли ты пойдешь на все. И по костям пойдешь тоже, — Ойлер ни на мгновение не переставал улыбаться. И не боялся. Совсем не боялся умереть. И Эйн думал — все эти люди, все, кто погиб в бою — должно быть, им было страшно. Страшно воевать, и страшно умирать: взгляд цеплялся за раны, читал по ним, как в книге. По обожженным отверстиям от зарядов, по рваным ранам. Многие не умерли сразу. А Ойлер не боялся, не верил, что вот-вот умрет. И не успел бы испугаться. Эйн убрал оружие, и пообещал самому себе — когда убьет Ойлера, заставит того бояться. — Не сейчас, — подтвердил он. — Идем, — Ойлер отвернулся от него и пошел вперед. — Осторожнее, смотри под ноги. Не поскользнись на костях. *** Коридор несколько раз ветвился, абсолютно идентичными, увешанными трупами туннелями, взгляд Эйна выцеплял детали: раскрытые мертвые глаза ребенка, женщину с вдавленной внутрь грудной клеткой. В коридоре пахло смертью, но слишком слабо для такого количества трупов. Иногда казалось, они шевелились — где-то на самой границе видимости. В детстве Эйн боялся призраков, верил во всякие страшилки про одержимый наручный терминал или флаер-убийцу. А после войны и Рьярры перестал — потому что, если бы призраки существовали, они бы пришли и разорвали Стальную Суку на куски. И Ойлера — Ойлера его мертвые тоже бы убили. — Почему ты не избавился от них? — спросил Эйн, когда молчание стало совсем уж невыносимым. Сколько они уже шли? Пять минут? Десять? Световая проекция Ойлера выхватывала из темноты пятачок пространства в непроницаемой темноте, и Эйн без труда представлял — за пределами этого огрызка света ничего нет и не будет. — Они не совсем бесполезны, — мелодичный голос блондинки, беспечный и веселый, царапался неправильностью. — Я могу их включить. Просто они… скажем так, не соответствуют стандарту. Слишком медленные, слишком хрупкие или просто неудачное управление. Но из каждого я могу почерпнуть бесценный опыт. — Да, — Эйн хмыкнул, горько усмехнулся. — Отличное утешение для их родственников. Они ведь даже похоронить своих близких не могут. — Приятель Эйн, ты присмотрись получше. Ты уверен, что такие тела стоит возвращать родственникам? Да, Эйн был уверен — что так лучше. По крайней мере, те перестали бы ждать, смогли отгоревать свое и двигаться дальше. — Знаешь, я тут подумал, — безмятежно заметил Ойлер. — В крайнем случае дойдет очередь и до них, моих поломанных детей. Отвратные из них солдаты, если честно, но, когда закончатся остальные, пойдут в ход и эти. Как думаешь, ты сам доживешь? Он хотел добавить что-то еще, но вдруг споткнулся, застонал и одновременно с ним застонала сквозь зубы Мара — Эйн уловил отголосок ее боли. Она ударила Ойлера ментально, наплевав на то, чего это ей стоило. — Ты… не доживешь, — выдавила она. — Если будешь провоцировать… Габриэля. Ойлер рассмеялся сквозь боль, оскалился: — Ударил меня не приятель Эйн, милая. Что же тебя так задело? Мертвые дети? Он искал слабые места, но Мара не ответила ему, выпрямилась, выдохнула — долго, и Эйн чувствовал, как раскаленная злость в ее сознании сменилась прохладным серым спокойствием: будто волна накатила. — Как долго нам еще идти? — Совсем чуть-чуть. Мы почти дома. Ойлер вытянул тонкую, будто светящуюся в красном свете руку, и проекция отплыла вперед метров на пять, выхватила из темноты большую металлическую дверь. Ойлер пошел к ней первым, Эйн — следом, стараясь ступать шаг в шаг. Не было ни замка на двери, ни даже электронной панели. Просто дрогнула металлическая створка и сама собой начала отодвигаться. Значит замок фиксировал электронный код в терминале хозяина. Или даже код в памяти имплантов, порой устанавливали и такое. Чтобы никто кроме Ойлера не смог зайти. — Дамы и господа, — картинно обратился ублюдок, — добро пожаловать. Святая святых: здесь я играю в анатомический театр. За дверью располагалась операционная со стальным столом в центре. И рядом со столом, на передвижном столике на колесиках поблескивали холодными металлическими боками медицинские инструменты. Первой Эйн увидел пилу для костей. — Ты готов, приятель Эйн? Сегодня в анатомический театр мы сыграем вместе. ---------------------------------------------------------------------------------------------------- Я пишу этот текст по правилу 50 рублей: суть его в том, что, если хотя бы один человек пришлет мне хотя бы 50 рублей на Яндекс. Деньги: money.yandex.ru/to/410016407141638 я выложу новую главу «Стальной девы» через неделю (12.01.2020) Но даже если никто ничего не пришлет, я продолжу выкладываться, просто реже.