Стальная дева

От автора: спасибо вам огромное за поддержку и донат, лучшие читатели на свете)) *** — Ты бы не торопился с играми, — сказал Эйн, прошел вперед, неспешно, напоказ огляделся по сторонам. — Я еще осмотрюсь тут. Он бравировал, наглел в открытую, скрывая страх. Но да, ему было страшно. Он бы соврал, если б сказал, что спокоен — Ойлер разделывал людей десятками. Славился этим, гордился. Уродовал врагов, перед тем, как отпустить. Переделывал союзников. Как тех девчонок с имплантами, которых взорвал без малейшего сожаления. Интересно, они тоже были в этой лаборатории, лежали на этом столе, куда ублюдок собирался уложить и самого Эйна. — Оглянись, — Ойлер отключил маскировку, навис сверху и с откровенной насмешкой, демонстрировал клыки. Красотка-блондинка, образ которой он использовал, исчезла без следа, и осталось только чудовище. И хотелось пересчитать ему его идеальные, ровные зубы. Первыми выбить клыки. — Здесь много всего интересного. Тем более, что первым делом все равно надо проверить охранные системы. Мы же не хотим сюрпризов, верно? Худшим сюрпризом здесь все равно был сам Ойлер, но Эйн не стал ему об этом говорить. Ублюдка бы это только позабавило. — Если бы тебя здесь ждали, напали бы сразу, — бесстрастно заметила Мара. — Какая ты примитивная, милая, — ублюдок отмахнулся. — Мысли шире. Даже если здесь не стали оборудовать засаду, все равно могли оставить маячок. На всякий случай. — Еще утром тебя еще никто не искал, — вмешался Эйн. — Это утро было давно. Забудь о нем. Наступает новое утро, и теперь все иначе. Можно подумать, Эйн и без него не понимал — как сильно теперь все изменится. — Пока я занят проверкой, подбери себе что-нибудь, — Ойлер подошел к панели стационарного терминала, активировал виртуальный экран и эффектно щелкнул когтями. Металлические пальцы лязгнули друг об друга — а потом с тихим шипением открылась скрытая дверца в стене, выехал небольшой бокс для хранения. Под прозрачным армированным пластиком хранились механические протезы: ноги, руки, позвоночники. И в самом центре была рука — черная с красным, напоминающая чем-то то ли лапу демона, то ли старомодный доспех, Эйн видел такой в интерактивных фильмах. Рука притягивала взгляд — из места, где она должна была крепиться к плечу, Эйн видел тонкие белесые нити, почти как волосы. — О, я вижу ты уже определился, — шепнул Ойлер — в мгновение ока оказался рядом, без слов демонстрируя, насколько был Эйна быстрее. И сильнее. Эйн демонстративно отступил от него назад, скривился, и пожал плечами, изображая безразличие: — Выбора мало. — О, выбора полно, но качественные образцы только здесь. Это, — Ойлер нежно пробежался кончиками когтей по черно-красному протезу, — была моя предыдущая рука. Очень мне нравилась, но увы, вторая такая же пострадала во время войны, и пришлось заменить обе. Знаешь, я очень забочусь о своем теле. Не люблю, когда части… не соответствуют друг другу. Ты и сам скоро поймешь. — Отлично, — Эйн сглотнул горечь во рту. — Значит, буду донашивать за тобой протез. Просто предел мечтаний. — Смотри на это иначе, — посоветовал ублюдок, аккуратно забрал протез из держателя, протянул Эйну, — мы будем почти как родственники. Романтично, да. — Ага. Знаешь, как говорят? В семье не без урода. — Осторожнее, приятель Эйн, — шепнул ему Ойлер. — Я терплю твои издевки, но именно ты сейчас у меня в долгу. Не я, ты втянул меня в свои проблемы. Я нужен тебе больше, чем ты мне. — Ты будешь делать то, что тебе говорят, — невозмутимо вмешалась Мара. — Верно, — легко согласился тот. — Вот только, вам этого явно не хватит. Вам нужно чтобы я помогал, изо всех сил. Так что я советую, подберите свою ущербную мораль и начните обращаться со мной… как говорят земляне, по-человечески. Не было ничего ни человеческого, ни человечного в том, как Ойлер обращался с окружающими. Но он был прав. Эйна от этого выворачивало, но он умел идти на компромиссы с совестью, напомнил Маре мысленно «мы убьем его» и заставил себя сказать вслух: — Не кипятись. Да, ты нам нужен, а мы тебе. Считай, оказались в одном флаере. Если надо будет донашивать за тобой протез, я готов. Раз уж на Земле все равно нет ничего лучше. — Ларрал, Эйн. У меня нет протезов. Возьми, подержи — ты сам поймешь, в чем разница. Эйн не хотел трогать эту черно-красную руку. И ставить ее себе не хотел. Но жизнь его не спрашивала. Протез… ларрал оказался легким. Совсем легким, хотя наощупь был словно металлический. — Начинаешь понимать, — улыбнулся Ойлер. — Сплавы, которые мы используем, технологии, которые у нас есть — мы давно оставили старушку-природу позади. Мясо, которым ты дорожишь, приятель Эйн, которое считаешь важной частью себя — это просто глупая оболочка. Дешевая модель для нищих и идиотов. И только, когда ты начнешь выбирать и создавать себя сам, ты наконец-то увидишь настоящего себя. Ойлер верил в то, что говорил, верил в каждую букву того бреда, который нес. И Эйн пытался себе представить — целая раса таких ублюдков и уродов, готовых резать других и менять под свои отбитые вкусы. Смешно, что когда-то Ойлер казался ему человеком. — Вот только ты зачем-то захотел помочь целой планете «нищих и идиотов», — сказал ему Эйн, сжал до боли ларрал в пальцах. — Ты рискнул собой и своей драгоценной, механической шкурой, и предупредил Меррика. Лишь бы твои приятели не пришли на Землю. Так зачем? Если ты считаешь, что эти твои искусственные игрушки — предел мечтаний. Ойлер перестал улыбаться, поскучнел и отошел первым, гулко клацнули шаги его механических ног по пластику пола: — Все проще, чем тебе кажется. Мне нравится Земля, как она есть. Здесь я сильнее всех, быстрее всех. На Илирии я один из многих. Так что до поры вы вполне устраивали меня нищими и идиотами. По крайней мере, большинство из вас. На тех, кто мне нравился, я не жалел на них ресурсов и моих личных изобретений. Да, Эйн видел. И хотел знать: несчастные девчонки, которых Ойлер взорвал, и его уроды, которых Мара убивала в Коридоре Должников, хоть понимали, на что шли. Был ли у них вообще выбор — отказаться от протезов, послать Ойлера к блястовой матери. — Ты зря тратишь время, — тихо заметила Мара. — Если хочешь поговорить — расскажи, что понадобится для операции. Ойлер преувеличенно печально вздохнул, а потом хищно усмехнулся: — Твои слова разрывают мне сердце. К счастью, не буквально. Хорошо, оставим вопросы развития и саморазвития. Это один из лучших илирианских ларралов, он почти полностью автономен. Достаточно просто отрезать от приятеля Эйн лишнее, а потом искусственная органика в системе ларрала сама прорастет в ткани и соединится с нервной тканью. — Нет у меня ничего лишнего, — сквозь зубы отозвался Эйн. — Да-да, мы помним, — усмешка Ойлера стала шире. — Твою руку мы поместим в крио-бокс для органики. Если ты переживешь войну, и захочешь ее вернуть — аплодисменты и фанфары! — тебе удастся. Эйн чувствовал себя так, словно его огрели по голове чем-то тяжелым. Не мог до конца поверить: — Вернуть? — Ну да. Руки приращивают обратно, помнишь — если, конечно, правильно отрезать и правильно прирастить обратно. Это самое вкусное. Выбор, как жить, ты сделаешь не сейчас. Нет, ты сначала распробуешь, что такое настоящая сила, и только потом будешь выбирать. Он собирался добавить что-то еще, но его отвлек тихий звук сигнала. Виртуальный экран развернулся над металлическим столом сам по себе — открытая проекция, Эйн без труда узнал схему лаборатории. Ойлер нахмурился, уцепил механическими пальцами край экрана и подтянул к себе: — Ну-ка, что за кибернетическая крыса завелась в моей лаборатории? Любопытно. — Тебя засекли? — Мара положила руку на рукоять игольника, отступила на пару шагов, с линии потенциального огня от дверей. — Пока нет, но засекут, как только я потянусь к инструментам. Мило и по-своему гениально. Никаких грубых механических жучков, только крохотная следящая программка в системе безопасности. Ничего крупного — ничего, что заметили бы мои системы. Просто виртуальный паразит, который подаст сигнал, если я активирую замки на медицинских боксах. Логика простая: если я пришел в лабораторию, то за образцами и инструментами. Но образцы скрыты и бесполезны без инструментов для установки. Эйн не мог скрыть облегчения: операции не будет, ему придется как-то выживать с раненой рукой, но зато со своей. — Ясно. Отличная получилась поездка, рад, что увидел твою коллекцию трупов. Жаль, что все зря. И облегчение продержалось совсем недолго. — Не торопись, — сказала Мара. — Сколько времени тебе понадобится на установку ларрала? И как быстро мы сможем уйти? — Мне нравится твой образ мыслей, — Ойлер растянул губы в улыбке, сверкнул клыками. — Зависит от того, как сильно ты готова рисковать. Мой коридор с трупами не нашли, а значит, мы можем уйти так же быстро, как пришли. И в лаборатории отличные двери, они многое выдержат. Вся операция займет около получаса. Главное сделать правильный разрез на месте крепления. Обычно его делают под анестезией, и когда ее действие проходит, устанавливают ларрал. Это очень важно, чтобы нервы носителя были… скажем так, максимально активны. Нельзя притуплять чувствительность. Эйн сглотнул, потому что понимал, к чему ублюдок клонит: — Но у нас нет времени на анестезию и ждать, пока она пройдет. — Интеллект это сексапильно, приятель Эйн, тебе не говорили? Верно, — Ойлер мечтательно прищурился, выдохнул с придыханием. — Я разрежу тебя наживую. Медленно, аккуратно. Очень точно. И ты прочувствуешь каждый миллиметр, который я буду от тебя отрезать. Ну разве не мечта? Эйна мутило от одной мысли: — Я привык мечтать о другом. О новой пушке, например. — Тогда это только у меня будет праздник. — Не будет, — холодно сказала Мара. — Я заберу боль Габриэля, пока ты будешь его резать. Если ты уверен, что после мы сможем уйти — займемся делом. Потом мы вернемся на улицы, как пришли, и скроемся под маскировкой. Она перевела взгляд на Эйна и добавила: — Если ты готов. Она опять пыталась лезть вперед и защищать его. И Эйн понемногу начинал понимать герианцев — даже мужиков. Почему те не бунтовали и не пытались силой отобрать власть. Он бы не смог воевать за власть с женщиной, которая готова разобрать себя на куски, лишь бы ему стало легче. — Побереги силы, — сказал он ей. — Ты не заберешь у меня боль, потому что я ее тебе не отдам. Хватит с тебя, уже намучилась за сегодня. Потом поиграешь в героиню. Я как-нибудь потерплю, не такой я жалкий. «Я не хотела тебя оскорбить, — тихо, мягко шепнула она ему мысленно. Ее голос прошелся по краю сознания мягкой волной, прикосновением прохладной ладони в жару. «Да, — так же мысленно отозвался Эйн. — Я и не оскорбился. Но если уж выбирать, кому мучиться… я делаю выбор. И это будешь не ты». Он подошел к железному столу, неловко взгромоздился на столешницу и выдавил усмешку Ойлеру: — Чего стоим, кого ждем? Рука сама себя не отрежет. Так что наслаждайся,… приятель Ойлер. Ублюдок рассмеялся, громко, свободно — красивым, довольным смехом и ответил: — Я возьму для тебя свой парадный нож. *** Куртку и футболку на нем пришлось разрезать, и медицинскую пену Ойлер не стал растворять и снимать — сказал, что сунет руку Эйна в крио-бокс так. Да и смысл? Все равно заморозить можно было и с пеной, та не портилась. Столешница под лопатками была ледяной. Можно было бы подстелить что-нибудь, хоть обрывки куртки, но Эйн радовался дискомфорту, знал, что будет за него благодарен. Рьярра отлично научила его терпеть. Боль. Агонию. Стыд за собственное бессилие. Последнее было хуже всего. А к боли… нет, он так и не привык. Ненавидел, когда больно. Боялся. Но этот страх его не останавливал. Парадный нож Ойлера оказался огромным, похожим на тесак, и даже на вид — очень острым. И он лежал отдельно, не в ящике с инструментами. В ящике с инструментами Ойлеру было нужно другое: он достал крохотную сферу, пояснил походя: — Медицинский диагност. Для точности… ампутации. Он вызвал виртуальный экран компьютера, подключился к диагносту и к терминалу, встроенному в черно-красную руку. На поверхности диагноста засветился небольшой прямоугольник, выпустил вперед конус света. Ойлер направил конус на плечо Эйна. Вот оказывается, как его рука выглядела изнутри. Эйн сглотнул и отвернулся. Сказал себе: холод под лопатками. Больше ничего нет. Ни этой лаборатории, ни боли. Ничего. Только холод и размеренные, спокойные вдохи и выдохи. Его плечо фиксировали железные держатели. Намертво прижимали к столу. Тоже холодные: холод это хорошо, притупляет боль. Что-то ударилось в дверь с другой стороны. — Быстро они. Это почти льстит, — невозмутимо и весело заметил Ойлер, как бы между прочим сунул Эйну пластиковую трубку, из мягкого пластика. — Сожми посильнее, приятель Эйн. Мы начинаем. Не надо смотреть, — сказал себе Эйн, зажмурился, а потом открыл глаза и уставился в потолок. За первым ударом в дверь последовал второй. И грохот взрыва. Отличная музыкальная тема для операции. Не думать об этом, солдат, — приказал себе Эйн. Холод под лопатками. Вдох. Выдох. Ойлер сделал первый надрез. Он не врал — Эйн почувствовал каждый миллиметр, как входило лезвие в плоть. Медленно. Больно, и еще больнее. Одуряющий запах крови бил в нос. Просачивался в нос, норовил сбить дыхание и пропитывал насквозь. Одежду, волосы, кожу. Не важно. Эйн повернул голову. Отыскал взглядом глаза Мары — такие холодные, будто морская вода, глаза. Словно светящиеся. «Я могу помочь, Габриэль. В любой момент. Пожалуйста, позволь мне помочь». Она говорила искренне, и бессилие что-то изменить делало ей больно. Вот же дурочка. Эйн стискивал зубами пластик импровизированного кляпа, терпел агонию, и думал: Ты и так уже помогла. Ты рядом. Остальное будет легко. Вдох. Выдох. Миллиметр за миллиметром, лезвие все глубже. Холод под лопатками. Рьярра и ее уроки терпеть боль. Глаза Мары. Держись, солдат. Не смей кричать. Боль — это путь, вдох и выдох — твои шаги. Пока еще можешь дышать — иди. Вперед. ---------------------------------------------------------------------------------------------------- Я пишу этот текст по правилу 50 рублей: суть его в том, что, если хотя бы один человек пришлет мне хотя бы 50 рублей на Яндекс. Деньги: money.yandex.ru/to/410016407141638 я выложу новую главу «Стальной девы» через неделю (19.01.2020) Но даже если никто ничего не пришлет, я продолжу выкладываться, просто реже.