Стальная дева

От автора: огромное спасибо за донат и приятного чтения) *** Эмпатия Рьярры вызывала страх, парализующий ледяной ужас, от которого заходилось сердце, и тошнота подкатывала к горлу. По крайней мере, так Эйн ее чувствовал, пока был в плену. Мара ощущала иначе. Просто надавила сверху чужая сила, и Эйн почувствовал это давление в ее сознании. — Надо отключить ее, — Рьярра тяжело дышала, держалась за голову, и выглядела человечнее, чем когда-либо. Ей было больно, настолько больно, что она не могла этого скрывать. — Я не дам ее убить. После всего, что было… Ты не можешь отключить ее, — он заставил себя пройти вперед, закрыть медицинскую камеру с Марой своим телом. Но он и сам слышал — нарастающий крик в ее сознании. Рьярра давила его своей силой, и не могла сдерживать полностью. Боль жгла изнутри, просачивалась наружу ментальным импульсом. Эйн пытался достучаться: Мара, я здесь. Ты в безопасности. Хватит, Мара! Сквозь его зов и хаос ее сил, он улавливал ее панику: не могу остановиться. Габриэль, я не могу остановиться! И чем больше она паниковала, тем сильнее становилась боль. Рьярра глухо застонала, из носа и глаз полилась ее черная кровь. — Она убьет нас. Всех, до кого дотянется, — голос у Рьярры хрипел, будто она сорвала его криком. — Надо… отключить камеру. Она была права. Эйн это знал, понимал, что как лидер обязан поступить правильно. Меррик справился бы без проблем. Меррик убил бы кого угодно ради общей цели. Эйн так не мог. Он потянулся сознанию Мары навстречу, надавил своим — впусти меня, впусти. Дай мне быть частью тебя. Так же, как она делала раньше, когда требовала, чтобы он ей открылся. И он открывался, задыхаясь от удовольствия, потому что доверял. Знал, что Мара не причинит вреда. Впусти! Он почувствовал, как она уступила, и в паникующем, больном хаосе ее сил увидел путь к ней. К самому центру ее сознания, всего, чем она была. И на мгновение внутри них, в их общем сознании стало тихо. Ее эмпатия рвалась из-под контроля, Рьярра в любой момент могла добраться до капсулы и отключить ее, и все это происходило где-то далеко. Не имело значения. — Я не могу ее удержать, Габриэль, — растерянно, беспомощно сказала Мара. — Силы слишком много. Эйн коснулся ее — мыслью, потому что больше там ничего не было. Молчаливым обещанием — я тебе помогу. — Тише, девочка моя. Все будет хорошо, прорвемся. Слова рождались где-то внутри, они были потоком и образом, и чувством. — Ты же не одна. Отдай мне. Раньше она говорила ему: возьми мою боль. Теперь он предлагал забрать у нее то, с чем она не справлялась. Ее сила вспыхнула светом на мгновение, и превратилась в поток. Эйн задохнулся, когда почувствовал ее в себе — будто каждую клетку тела пропитали свинцом, сила тянула к земле, связывала его с Марой прочнее стального троса. Все стихло: снаружи и внутри. Мара тяжело дышала в медицинской капсуле, цеплялась пальцами за края. Эйн видел одновременно Рьярру перед собой, и то, что видела Мара. Потом она моргнула, и мысленно отстранилась. И осталось только ощущение ее присутствия, отголосок ее чувств и ментальная связь с ее силой. Рьярра смотрела на Эйна, распахнув глаза, будто впервые увидела. — Ты… ты стал девой… И хотя ситуация была хуже не придумаешь, и все тело ломило, и было страшно за Мару, Эйн ничего не мог с собой поделать. Он обессиленно плюхнулся на пол и принялся ржать, как безумный. *** Он еще долго не мог остановиться, даже, когда Рьярра потянулась за игольником. И что, интересно, она собиралась делать? Убить Эйна? В это он не верил. — Б-брось, после всего… — смех кипел внутри, вырывался наружу смешками. — После всего, что между нами было. Они будто поменялись ролями. И теперь она не знала, что делать, а Эйну хотелось смеяться. — Что ты такое? — наконец, спросила она, и опустила игольник. Эйн фыркнул, утер невольно выступившие на глазах слезы, и ответил: — Мужик. Точно не дева. Рьярра покачала головой, произнесла вслух то, что они оба понимали: — У тебя сила девы. Сила Телуры. Это невозможно. Эйн пожал плечами: — То, что я не убил тебя, когда мог, вот что невозможно. С остальным я как-нибудь разберусь. Он с трудом поднялся, двигаться было тяжело — физически тяжело — и обернулся к Маре. Она была в сознании, но не говорила, и дышала медленно, осторожно. Дышать ей было больно. Но она была жива, и ее сила оставалась под контролем — и Эйн почувствовал, как накатило облегчение: — Эй, — сквозь ком в горле выдавил он. — С возвращением. Мара молчала, смотрела на него пронзительным синим взглядом, и Эйн как наяву увидел — как сильно она ненавидела его в тот момент, когда Эйн приказал использовать стабилизатор. Она знала о последствиях. И эти последствия чуть не убили их всех. — Ты только не ори, — попросил он. — Я по-другому не мог. Она опустила голову, волосы свесились спутанными прядями, сделала медленный долгий вдох, выдохнула. — Я знаю. Спасибо, что спас. Он подошел ближе, сжал ее ладонь — хотел почувствовать, что все это ему не снилось, что Мара выкарабкалась вопреки всему: — Обращайся. Руки дрожали, и у него, и у Мары. И ей не хватало сил сжать его пальцы в ответ, они едва слушались. Эйн выдохнул, сквозь тяжесть внутри и спросил: — Как вы вообще ходите с этой своей эмпатией? Она весит тонну. Он услышал, как раздраженно фыркнула Рьярра за его спиной, как подошла ближе и замерла на расстоянии вытянутой руки: — Ты не должен ее чувствовать, мальчик. Ты мужчина и человек, и у тебя не может быть эмпатии. Ее генерирует мозг дев, наше сознание. Наша сила, не порция брак’тры, от нее нельзя отрезать кусок и забрать себе. Но именно это он и сделал. Забрал часть силы — ту, с которой Мара не справлялась — себе. — Добро пожаловать в мою жизнь, — устало отозвался Эйн. — Где невозможное возможно. И знаешь, даже не удивляет. Раз я могу читать ее мысли, и чувствовать через метку, ваши ментальные фокусы меня вообще не удивляют. Рьярра поморщилась: — А стоило бы. Дело не только в том, что теперь часть силы Телуры в тебе. А в твоем собственном контроле. Сила дев нарастает постепенно, нас учат ею управлять, и еще важнее — сдерживать. Ты слабая дева, но даже слабая дева может убить. — Я вообще не дева, — напомнил ей Эйн. — И что-то я не помню, чтоб ты себя контролировала. Когда он был в плену, ей нравилось использовать эмпатию, нравилось, что ему так страшно, что он не может даже просить. И это было намного хуже боли. — Если бы я не контролировала себя, мальчик, ты был бы мертв. Так что не нужно лишних обвинений. Я говорю совершенно серьезно. Тебе нужно научиться контролю, но времени учиться у тебя нет. — Это моя сила, — тихо сказала Мара. Голос был как шелест песка. Тихий, безжизненный. — Она просто… Габриэль носитель, как дополнительный резервуар для того, что я не могу нести сама. Но я — источник. И у него есть доступ к моим знаниям. Его легко будет научить. Она говорила правду, Эйн бы почувствовал ложь — но не всю правду. Рьярра хищно прищурилась, будто примеривалась, куда подойти и воткнуть когти: — У нас нет на это времени. И если ты источник, что случится, если он отойдет от тебя слишком далеко? Эйн с намеком встал между ними: — Отвали от нее. Она не знает, что случится. И ты не знаешь. — Я знаю, что Телура опасна. Я предупреждала, что последствия стимуляторов слишком серьезные. Особенно усиление эмпатии, тем более, что она и без того была одной из самых сильных стальных дев. И, если она источник, ты просто дополнительный носитель памяти на который она перенесла свою силу. И как только ты отойдешь на достаточное расстояние, сила к ней вернется. И мы получим неконтролируемый эмпатический импульс. — Если я буду в сознании, — тихо заметила Мара. — И у нас с Габриэлем сильная связь. Мы чувствуем друг друга даже на разных концах города. Она преувеличивала, конечно, на другом конце города Эйн ее чувствовал только, если намеренно сам тянулся. И все равно ловил только отголосок присутствия. Но спорить он не стал. Понимал, что невыгодно. — Ты видишь только недостатки, — сказала Мара. — Но, если Габриэль сможет использовать мою силу… у нас будет еще одна дева. — Слабая дева, — с усмешкой заметила Рьярра. — Вообще не дева, — напомнил Эйн. — И я не вижу проблемы. Я не собираюсь использовать ваши ментальные штучки. Да и вряд ли смогу без обучения. Все что мне нужно — понять, как с этой дрянью жить. Остальное может подождать. Тем более, что еще предстоит разбираться с Леннером. Он поморщился, когда понял, что «разобраться» с Леннером он мог только одним способом. — Не убивай его, Габриэль, — неожиданно сказала Мара. — Он будет нужен. В Сопротивлении его знают, многие им восхищаются. И если бы Леннер вдруг пропал или внезапно умер, многие из тех, кто верил в ублюдка, разбежались бы по домам. Те, кого Леннер еще не успел угробить в своей идиотской атаке на Башню Управления. — И что мне полагается с ним делать? После того, как он убил тебя, после того, как пытал, — он только, когда договорил, понял, что именно сказал. «Убил тебя». Не «чуть не убил». Он слишком отчетливо помнил момент, когда она перестала дышать. — Я жива. И Леннер будет нужен, — потом она замерла на мгновение, и добавила. — Я хочу его спасти. Эйн совсем ее не понимал. Спасти Леннера? Тот говорил правду — он умер давным-давно, вместе с собственной дочкой. Нечего было спасать. — Леннер это ошибка, — сказала Мара. — Такая же как Крыса. Сильный человек, который многое потерял. И рядом не оказалось никого, кто должен помочь. Она сказала «должен» — не «может». Потому что на Герии действительно помогали, потому что должны. И в тот момент Эйн даже не знал: хуже это? Лучше? На Земле помогали потому что хотели. И потому часто не помогали — был выбор, и его делали. На Герии выбора не было. Женщина обязана была помочь слабому. И потому там не оставляли без помощи тех, кому она была нужна. Мара верила, что Леннеру она нужна. Эйн усмехнулся, с силой провел ладонями по лицу, пытаясь отогнать усталость: — И что ты хочешь с ним сделать? — Я хочу его исправить. *** Когда Салея привезла Леннера, его определили в одну из камер — Рьярра сообщила Эйну сама. И он не пошел проверять. Не сразу. И без того хватало дел — он связался со своими, узнал, как идет проверка убежищ и всеобщий сбор. Упомянул как бы между делом, что поручил Леннеру работу. Не особо верил, что это сработает — Эйн паршиво умел врать, но по крайней мере, это могло помочь выиграть время. Мара снова уснула, пока камера продолжала работать, заращивая раны и заживляя повреждения. И ощущение силы внутри Эйна — тяжести, которая тянула к земле — ослабло, но не пропало полностью. Связь, которую Эйн создал, забирая силу Мары себе, действовала даже во сне. Не нужно было тащиться к Леннеру, но Эйн все равно не удержался. Ублюдок валялся на полу в камере, отвернувшись к стене, и казался мертвым. — Мило, правда, — с улыбкой сказал Ойлер. Повернулся к Эйну всем телом и подмигнул, картинно и напоказ. — Не важно, какой ты воин, сколько у тебя сил. Немного пыток, и ты превращаешься в беспомощного ребенка. Он рассмеялся и добавил: — Не ты, конечно. Твой друг из Сопротивления. Посмотри, как он лежит, приятель Эйн. Мило, невероятно мило. Эйн фыркнул: — По мне он просто похож на труп. — Трупы тоже бывают милыми, — Ойлер задумчиво щелкнул когтями, улыбнулся. — Но он жив, и еще не раз об этом пожалеет. Эйн оглядел его с головы до ног тяжелым взглядом: — Ты что-то не жалеешь. — О, я очень жизнелюбив. Пока я могу чередовать вдохи с выдохами, все идет неплохо. Но даже я не хотел бы оказаться на его месте. Эйн лично считал, что место Ойлера ненамного лучше. Он тоже был пленником, и Рьярра в любой момент могла вернуть его в пыточную, чтобы порасспрашивать еще. Но пока Ойлер разгуливал на свободе, где хотел и как хотел. Об этом Эйн ему и сказал, но тот только рассмеялся, подмигнул снова, весело. Будто у него было отличное настроение, Ойлер все время выглядел так, словно у него было отличное настроение. — Свою тюрьму я ношу с собой, — он с намеком подцепил когтем ошейник контроля у себя на шее. Эйн обратил внимание, что это тюремная модель. — Но в глубине души я свободен. Мне повезло. В отличие от бедолаги в камере. Видишь ли, приятель Эйн, я отлично знаю герианцев. И знаю, как они думают. Зачем выбрасывать кого-то если его еще можно спасти, переманить на свою сторону? О, они не избавятся от старины Леннера так легко. Он наверняка думает, допрос — это худшее, что его ждет. Но вовсе нет. «Спасение» дев намного больнее. Эйн помолчал, настороженно его изучая. Ойлер казался абсолютно расслабленным. — И ты знаешь, что они хотят с ним сделать? — Конечно, знаю. Они его сломают, — Ойлер улыбнулся широко и мечтательно и добавил. — Они разобьют его на маленькие осколки, на клочки личности. А потом соберут их в нужную им картинку. Это так жутко. И красиво. Как настоящее искусство, — он говорил, а Эйну становилось не по себе, хоть он и не ждал от плана Мары ничего хорошего. — Не знаю как ты, приятель Эйн, а я не отказался бы посмотреть. ----------------------------------------------------------------------------------- Я пишу этот текст по правилу 50 рублей: суть его в том, что, если хотя бы один человек пришлет мне хотя бы 50 рублей на Яндекс. Деньги: money.yandex.ru/to/410016407141638 я выложу новую главу «Стальной девы» через неделю (19.04.2020) Но даже если никто ничего не пришлет, я продолжу выкладываться, просто реже.