Стальная дева

*** Его звали Ян Лагнер, и когда-то Эйн его жалел. Давно, еще до герианцев. Очень громкое тогда случилось дело, все новостные сети трубили и смаковали. Тогда Лагнер был обычным рабочим парнем — то ли чинил флаеры, то ли собирал их на заводе, Эйн не запомнил. Жена, две дочки — одна постарше, другая помладше, скучная одним словом жизнь. У него была подруга детства — Салли Роган, отличный солдат и снайпер. Говорят, Салли очень любила Лагнера, и все, что она натворила, она сделала от любви. Она забрала его дочек из школы, никто не заподозрил плохого, это же тетя Салли, а потом на протяжении недели выкладывала видео, как отрезает от них по куску. Требование у нее было одно, чтобы жена Лагнера покончила с собой. И она покончила, куда ей было деваться. Роган это не остановило. Ее не поймали, она сдалась сама, сдалась с улыбкой и получила пожизненное, и было много тогда разговоров, про армию: как так, ваш специалист оказался маньяком? Как вы это пропустили? А не служба ли в армии сделала ее такой? А Эйн думал: а как это обычно пропускают? Как пропускают маньяков врачей? Обычных рабочих? Учителей? Сколько их служило в армии? До герианцев полтора миллиона — до войны с Рьяррой на Земле существовало около сорока стран, три из них крупные, и они нередко цапались то в одном мелком конфликте, то в другом. Точечно, масштабной войны никто не хотел, понимали, что человечество ее не переживет. И Эйн думал — полтора миллиона человек, неужели кто-то действительно верил, что не найдется среди полутора миллиона человек маньяков, конченых ублюдков, да кого угодно. Но надо же отбирать, со всех виртуальных экранов кричали СМИ, армия делает человека агрессивнее. А случилась бы эта трагедия, если бы Салли Роган не была армейской? Эйн честно не знал, как ответить на этот вопрос. Не знал, что сделало ее чудовищем. Знал только, что его, что его друзей, что сотни тысяч других солдат — армия не превратила в монстров, и они так и остались людьми, со своими страхами и слабостями. Но Лагнера ему было жаль. Жаль не только за горе, не только из-за умерших близких, а за то, что это горе выволокли на всеобщее обозрение, сделали «предметом дискуссии». Потом Лагнер исчез с экранов — просто еще один леденящий кровь случай, в длинной череде новостей. И появился снова незадолго до войны. Лагнер основал школу «адаптации пострадавших» — вел тренинги, помогал жить дальше тем, кто потерял все. Эйн всегда скептически относился к таким учителям «принятия себя», а тут невольно зауважал. Потому что сам бы после такого не оправился. И после герианцев Лагнер продолжил говорить о надежде, о силе идти и жить дальше. Работал с Шелен Картер и другими предателями в Комитете Сотрудничества. Эйн его ненавидел, как и остальных, но хотя бы понимал, списывал на то, что Лагнер слишком привык смотреть в будущее, находить светлую сторону в любой ситуации, или еще какое-нибудь дерьмо. А теперь вот обнаружил его со вскрытой башкой в компании илирианских агентов. И эти агенты обсуждали, что ему надо менять чип, пока Лагнер, как заведенный повторял: — Это неправда. Неправда, я должен вернуться домой! Пожалуйста, у меня семья, дай мне вернуться домой… Галлара говорил, что чип, который они ставят — как наркотик, дает людям счастье. Что, если со счастьем он давал им и ложные воспоминания? Что если они жили своей идеальной, беззаботной жизнью где-то там у себя в голове, пока их тела ходили, разговаривали и делали то, что нужно илирианцам? — Эй, Эйн? — шепнула Саманта, перебралась к нему поближе, вплотную. — Ты его знаешь? — Один из Комитета Сотрудничества, — так же тихо отозвался он, посмотрел на Картера и тот кивнул. Понимал, что Лагнер работал с его сестрой, и что наверняка шпионил и за ней, и за остальными из Комитета. И никто его не вычислил, никто не заподозрил, что он ведет себя странно. Ни в Комитете, ни раньше среди тех, кто ходил на его тренинги. А потом Эйн понял, почему. Все смотрели на Лагнера и видели жертву, человека с кучей психических травм, вспоминали ужасы, которых наслушались на новостных каналах, и потому готовы были к странностям. С радостью принимали, что он немного не такой, как они, потому что и не ждали, что он будет как они. И Эйн мельком видел его и в новостях, и знал его по Комитету — Лагнер казался здоровым, умиротворенным. В него хотелось верить, потому что легко и приятно было это делать — что даже после переламывающей трагедии, после череды ужасов, можно исцелиться и жить нормально. «Это ни о чем не говорит, Габриэль», — прошелестел голос Мары у него в голове. — «То, что может один, не обязательно сможет другой. И то, что не смог никто, не означает, что ты не станешь первым». Она говорила то, чему научили ее Льенна и другие герианцы, правильные для них вещи — потому что ей казалось это опасным: равняться на кого-то. Хотя и сами герианцы постоянно это делали. «Мы тоже не идеальны», — отозвалась она. «Ага, — он фыркнул, — например, лезете поболтать, когда надо следить за противником». Хотя ничего и не происходило. Медик больше не спорил, взялся за операцию — дезинфицирующие модули с четырех сторон помещения слабо дымились. Лагнер кричал что это неправда, пока из него вырезали первый чип. Что это не настоящее. Время поджимало и Эйну предстояло решить, как действовать. Он мог напасть, воспользоваться элементом неожиданности. Пристрелить Маркуса и разобраться с охраной, получить два чипа для изучения, и медика, который умел их ставить в придачу. И потенциально, выдать себя и то, что проследил за ними — если чипы транслировали информацию. И он понятия не имел, что делать после с Лагнером. — Для чего он вам понадобился? — спросил медик, сделал еще один аккуратный надрез. Головной фиксатор держал голову Лагнера абсолютно неподвижно. Маркус не стал скрывать, ответил бесстрастно: — Он убьет Шелен Картер. — Баба из Комитета? Она здесь при чем? Кем бы ни был медик, он явно занимал не последнее место в планах илирианцев. «Можешь записать их?» — мысленно спросил он у Мары. Сам не рискнул включить запись. Некоторые сканеры записывающей аппаратуры ставились отдельно. И их легко было пропустить — и выдать себя. Но вряд ли сканеры в этом здании были рассчитаны на герианскую технику. «Могу», — отозвалась она, сделала едва уловимый жест в воздухе: герианцы часто настраивали свою технику на дополнительное управление, без вызова виртуальных экранов — на скрытые жесты. Люди тоже, но реже. Эйн, когда пользовался компом без виртуального экрана, чувствовал себя странно. Знал, что техника работает, но не видел, как именно она работает, и от того напрягался — что, если не включилось, что если произошла системная ошибка или сбой? — Она слишком много знает. Шелен Картер может помешать постройке врат, — сказал Маркус. И Эйн напрягся. Он не высокого мнения был о Картер, в отличие от ее брата, но не верил, что она связалась с илирианцами. И сомневался, что она станет разнюхивать что-то о них лично, так, чтобы на нее вышли. Однако Лагнеру — точнее тому, что им управляло — это удалось. Зачем Шелен Картер вообще полезла узнавать про илирианцев, и если вышла на врата — Маркус наверняка говорил о новой Точке Перехода — почему не сказала? Эйн собирался расспросить ее об этом лично. Картер передвинулся к нему ближе, сказал тихо: — Мы можем напасть. Эйн посмотрел на него внимательно. Предстояло принять решение. И Картер был лично заинтересован, чтобы избавиться от Лагнера. Тот угрожал его сестре. Той еще суке, но все же члену семьи. — Если уходить, — на пределе слышимости прошептала Саманта, — то сейчас. Иначе не успеем вернуться. «Он может сказать что-нибудь еще, — мысленно передала Мара. — Я задержусь. Уходите без меня». Она не сомневалась, что выберется. Уже прикидывала маршрут у себя в сознании, и Эйн верил — да, она сможет, у нее есть шанс. Но одного шанса было мало. «Даже если меня обнаружат, я отобьюсь». «Я волнуюсь не о тебе. Информация сейчас важнее, они не должны узнать, что их раскрыли. И без тебя мы не пройдем сквозь сканирующие элементы». «Я вернусь вовремя». Эйн колебался. Довериться? Или выбрать самый безопасный вариант? Или напасть, и точно заполучить образчики илирианских чипов? — Мы уходим, — на пределе слышимости сказал Эйн, обозначил слова одними губами, хотя до Маркуса и медика было достаточно далеко. — Она, — он кивнул на Мару, — останется. И добавил для нее: — Ждем в флаере. «Не подведи меня». «Не подведу. Спасибо, что доверился, мой Габриэль». *** Все время, что они добирались до флаера, сознание Эйна словно раздвоилось. Он видел двумя парами глаз, видел то же, что и Мара — это должно было отвлекать, но она отдалилась, чтобы не мешать ему, и он воспринимал ее чувства будто фоном. — Мы не можем упустить их, — сказал Картер, когда за ними закрылась дверь флаера. — Мы и не упустим, — Эйн покачал головой. — Они не знают, что их раскрыли. Мы сможем взять их в любой момент. Картер угрюмо кивнул, принимая его слова — наверняка, ничего нового Эйн ему не сказал. — Я не дам убить Шелен. Что бы она ни сделала, она все еще моя сестра. — И ценный ресурс, — равнодушно напомнил Эйн. — Если бы ее можно было так легко убить, я сделал бы это сам. Ты слышал сам, Лагнер может не пережить операцию. Похоже, чипы можно использовать повторно, а вот людей для них нельзя. — Они превращаются в психов, — фыркнула Саманта, а Эйн подумал, что нет, нет все было намного хуже. Лагнер не превратился в психа, он был им изначально, и именно чип позволил ему — его телу — имитировать нормальность. Хоть какую-то нормальность. — Предположим худшее, — сказал Картер. — Лагнер пережил операцию и добрался до моей сестры. Мы лишимся ее и всех ее ресурсов. — Я знаю, — Эйн устало потер переносицу. — Поэтому мы что-нибудь придумаем. Но сначала дождемся Мару. Саманта бросила на него напряженный взгляд, сказала: — Ты слишком доверяешь ей, Эйн. Не думал об этом? — Думал. Но я не зря ей доверяю. — Она не из наших. На мгновение ему показалось — она все поняла, прочел угрозу в ее словах. И тут же мысленно одернул себя. Если бы Саманта что-то знала, не стала бы молчать. А ведь именно так он думал о Леннере. Но нет, у Леннера была причина. У Саманты — нет. Она сказала бы сразу — всему Сопротивлению. — Мара выполняет мои приказы, — сказал он. — Значит, теперь она из наших. И мы все равно не полетим без нее, нас засекут при вылете. — Я уже предвкушаю этот аттракцион, — фыркнула Саманта. Что-то в чувствах Мары привлекло его внимание, и он напрягся, подался невольно вперед, хоть и понимал, что ничем не сможет помочь. «Все хорошо, Габриэль. Я справлюсь». Он видел ее глазами. Как Маркус подался в ее сторону, будто услышал что-то. Или почуял. Как шел вперед — и еще через пару шагов мог ее заметить. Шаг, еще один. Мара тщательно соизмеряла силу, и это давалось ей с трудом, после стабилизатора, из-за ментального скачка контролировать себя стало сложнее, даже с помощью Эйна. И она ударила, не сильно, направленно. Лагнер заорал на операционном столе, выгнулся, насколько позволяли держатели, и обмяк. Медик отпрянул прочь. Выругался. Маркус резко обернулся к ним. — Что происходит? — Не знаю. Операция не должна вызывать боли. Маркус подошел к операционному столу в несколько широких, размашистых шагов — на мгновение показалось, что неестественно широких, будто было в движении что-то неестественное, неправильное. — Если он мертв… — бесстрастно сказал Маркус, и Эйн все равно услышал в его голосе угрозу. Мара двинулась прочь, осторожно и бесшумно. Перед тем, как она покинула место, откуда наблюдала за операцией, Эйн уловил ответ медика. Тот перебил Маркуса и сказал: — Сейчас он жив. Просто отключился и выглядит мертвым. И именно эта фраза, обыденная, сказанная походя и не ему — внезапно стала озарением. Он понял, как спасти от покушения Шелен Картер. ------------------------------------------------- Я пишу этот текст по правилу 50 рублей: суть его в том, что, если хотя бы один человек пришлет мне хотя бы 50 рублей на Яндекс. Деньги: money.yandex.ru/to/410016407141638 я выложу новую главу «Стальной девы» через неделю (02.08.2020) Но даже если никто ничего не пришлет, я продолжу выкладываться, просто реже.