сборник драбблов по дневникам вампира.

Кай поражается падкости женской половины современной молодежи (хотя, как он уже понял, в том времени, где он оказался спустя годы заключения, может быть всякое) на смазливых парней вроде него. Схема простая: покупаешь ей пару коктейлей с пометкой «от того молодого человека за барной стойкой», потом улыбаешься очаровательнейшей из своего арсенала улыбок, а после кидаешь проникновенный загадочный взгляд в сторону ее столика – ты ведь весь из себя загадка не ебаться, – и покидаешь бар под покровом ночи, заслышав цокающий перестук ее каблуков за спиной. Паркеру бы с такой внешностью и ошеломительным успехом, с коим работает этот его план съема, цеплять красоток на одну ночь и забавляться с ними, как самому нормальному обычному парню его возраста (тюремные скитания в счет он не берет), но у Кая совсем другой интерес к их живой молодой плоти. Он с вдохновением истинного творца, пишущего картины, мановением своего остроконечного лезвия, словно мазками мягкой податливой кисти, искусно выводит заглавную букву «К» на теле выбранной им жертвы. На самом деле, Паркеру нравится Пикассо, во всяком случае, он кажется ему куда неординарнее Ван Гога, но для своих шедевров он выбрал бы технику Марка Куинна, использующего для работ собственную кровь. Конечно, Паркер на свою бы не расщедрился. Он растягивает губы в улыбке, потерявшись в фантазиях своих больных мыслей. Эту картину я написал Луизой, а вот это творение вы можете лицезреть благодаря милашке Маргарет, нет-нет ни в коем случае не открывайте эту дверь, ванная комната все еще занята последней. Причем «занята» для Малакая понятие абсолютно буквальное. Расчлененное тело этой Мэгги, блять, занимает всю чертову ванну. Кай усмехается, довольный иллюзией шокированных глаз и рта раскрывшегося в немом крике, возникшей в его голове. В немом, кстати, потому что Паркер сворачивает шею посетителю своей псевдо галереи еще до того, как тот начинает просекать, что к чему. На самом деле, Кай знает человеческое тело совсем не понаслышке. Где и какой глубины должен быть надрез, сколько у него есть времени, прежде чем объект его увеселительных пыток двинет кони, как и сколь долго он будет корчиться в муках, возжелав молить о своей скорой кончине – все это Малакай изучил в многочисленных книгах, которые хоть как-то задевали анатомию человека, найденных в своем персональном Мистик Фоллс, а после испробовал лично на себе, причем не единожды. Поэтому Каю так по-ненормально родному близки все эти пожалуйста-остановитесь и лучше-сразу-убей-меня-ты-больной-ублюдок, вперемешку с алой кровью изо рта. Однако если у нормальных людей стороннее наблюдение подобного вызывало бы какое-то давление на нервную систему, в связи с пережитой травмой, быть может даже фантомные боли, то у Кая загорается лишь нездоровый огонек задора в глазах, да удвоенное любопытство. Интересно, кто-то окажется выносливее меня? Правда, к великому сожалению выбранных Паркером, у них напрочь отсутствует второй шанс. И дело даже не в том, что они ни в каком не в тюремном мире, где все окутано временной петлей, точно в фильме «День сурка» с Биллом Мюрреем, просто Кай совсем не сторонник сочувствия, после которого, как самое избитое до дыр клише, следует помилование жертвы и happy end. Будучи любителем появляться громко и эффектно, Паркер поэтапно готовит Мистик Фоллс к своему возвращению, прокладывая дорожку из трупов с гравировкой из букв собственного имени; по одной на каждое юное тело, жаждущее банальных плотских утех и ласк, разгоняющих пульс, точно гоночный болид на треке, а совсем не не менее умелых рук социопата, правда совсем в другом и иными методами. Семь из восьми собраны, и бремя последней, но не менее значимой «I» выпадает носить на себе барменше, которую Кай заприметил еще впервые ступив на порог этого бара – обители похоти и разврата для скучающих прелестниц и их будущих спутников, желающих скоротать вечерок за бутылкой-другой какого-нибудь вина средней паршивости и быстрым перепихоном по-пьяни в туалете. – О л и в и я. Паркер растягивает ее имя, присаживаясь на высокий стул за стойкой, и дарит свою фирменную улыбку, которая обычно действует безотказно, но на нее это едва ли распространяется, ведь она, в силу своей работы, завсегдатай в этом месте и, к сожалению, совсем не лишена наблюдательности. Она уклончиво качает головой, рассыпая пшеничные кудри по плечам, и обслуживает клиента, подоспевшего со своим желанием испить пива совсем не вовремя. Кай бы сломал ему позвоночник прямо сейчас, но тогда его план обрушится как карточный домик, чего он допустить никак не может. – Ты есть в twitter-е? Подпишись на меня, CobraKai1972. Кай прячет улыбку, потягивая из трубочки ранее заказанный им какой-то коктейль. Кажется, это была «Кровавая Мэри»; ему просто пришлось по душе название. – Ты там проводишь бесплатные курсы пикапа? Все те девушки действительно повелись на твой заискивающий томный взгляд и милую улыбку? – Нет, они повелись на мой интеллект, рассказы о теории бесконечности вселенной, и знание всех возможных созвездий в солнечной системе. Кстати, ты когда-нибудь видела Кассиопею? Кай смеется, и Лив смеется в ответ, что само по себе уже знак положительный. И абсолютно плевать, что в той Кассиопее нет совершенно ничего необычного и красивого, а Паркер совсем не знаток, почему эта блядская вселенная бесконечна – один шаг по достижению его цели уже сделан, а это значит, что успех тоже не за горами. Сегодня Паркер сидит в баре до самого закрытия, не переставая обрабатывать милую барменшу болтовней обо всем и ни о чем одновременно. Его начитанность в 1994-ом дает неплохие плоды, правда вот сдерживать себя приходится из последних сил, иначе юная девушка с чертовыми ямочками на щеках, которые уже изрядно бесят только тем, что они просто есть, лежала бы ничком у его ног. Спустя проведенное с Малакаем время, Лив Кай кажется не таким поверхностным, а намного глубже, и она совсем не догадывается, что это пресловутое «глубже» Паркеру дается с великим трудом, ведь руки его давно уже готовы сжать рукоять любимого охотничьего ножа, а теплый приветливый взгляд смениться колким потемневшим с искрой маниакального блеска. Оливия недолго ломается, все же соглашаясь на кандидатуру Кая в качестве его провожатого домой на сегодняшний вечер, и скрывает свою улыбку, чуть дольше возясь с замком на двери бара. Пустынные улицы безлюдны, одинокие фонари и без того тусклые прорежены еще и теми, что не горят. Атмосфера, так благоволившая прогнившей душе Паркера, и столь некомфортная юной девушке. Она пытается разрядить обстановку шутливым настроем, чуть ежась от ночной прохлады. – А тебе вообще есть восемнадцать или ты просто так хорошо сохранился? Кай смеется, все еще пребывая в образе обычного смазливого паренька, и достает из кармана водительское удостоверение, протягивая его Лив. – 1972 год? Очень смешно. Девушка отвечает ему притворным смехом, отдавая документ обратно, но Кай противится, качая головой. Паркер ждал этого момента весь гребанный вечер. Да, кажется, он ждал его всю, блять, свою жизнь! Это же так эпично, что просто невозможно устоять. – Посмотри внимательнее. Имя, адрес… Он перекатывает эти слова на языке с неким удовольствием и предвкушением, а уголки его губ непроизвольно медленно ползут вверх. – Малакай Паркер. Лив произносит его имя вслух, а после роняет ненужный теперь пластик на асфальт, раскрывая рот в немом крике – том самом, причиной которому обычно становится свернутая Паркером шея, – и дергается прочь, однако в этом не преуспевает; Кай цепляется пальцами за спутанные кудри, сжимая руку в кулак на затылке, и рывком тянет к себе, обхватывая со спины за талию. То мгновение, в которое младшая Паркер понимает, что этот молодой парень, так ей приглянувшийся, ее брат, но привычнее было бы просто психопат; когда она складывает все пазлы в своей голове: от уходящих с ним девушек, до его шуточного упоминания аккаунта в twitter-е; тот момент, Кай думает, стоит всех его сегодняшних мучений и выпитых коктейлей, которые он, на самом-то деле, не особо любит. А те широко раскрытые оленьи глаза Ливи в самые первые секунды ее осознания буквально сносят крышу, заставляя надломлено рассмеяться, наконец, почувствовав на кончике языка эйфорию, понятную только самому Паркеру. Она насквозь пропитана безумием, – как и сам он, впрочем, – но его это едва ли заботит. Кай просто наслаждается обретением самого себя вновь, после выматывающего дня заунывного-милого-всезнайки, по ходу отмечая как неприятна сестре вибрация от все еще содрагающего его грудную клетку смеха, к которой прижаты девичьи лопатки, и сколь болезненно и мучительно магия покидает ее тело. Девчонка делает ничтожные попытки вырваться или укусить ладонь, плотно зажимающую ее рот, но все, что она в итоге может, это несвязное мычание, да окрасившиеся тушью слезы, стекающие по щекам. Спустя неделю полиция Мистик Фоллс найдет последнюю часть их головоломки, наконец сложив из трупов имя «Malachai», и газеты запестрят громкими заголовками, в которых в-городе-объявился-серийный-убийца и родители-берегите-своих-дочерей, что Паркеру, конечно же, польстит. Но перед Каем открыты все доступные горизонты, он не хочет ограничиваться заунывным городком сверхъестественных существ, где даже принадлежность к клану ведьм не может спасти от выродка-без магии.

***

– А ты когда-нибудь видела Кассиопею? Где-то в городе N., сидя за столиком у окна, молодая девушка кротко улыбается, и заправляет за ухо прядь шоколадных волос. – Не представляю, как она выглядит. Покажешь? – С удовольствием.