сборник драбблов по дневникам вампира.

Когда-то давно, отсиживаясь в персональной тюрьме, Кай рисовал себе картины, каким может быть Ад, сетуя на бесконечно повторяющийся день сурка, чертово затмение и отрывной календарь, застывший датой на опостылевшей десятке. Об Аде хреналлион сказаний, в которые Кай никогда не верил, да письмена верующих, кои готовы уверовать в любую несусветную чушь, лишь дай им повод увидеть в этом смысл, будто он кому-то нахер сдался. В излюбленном 1994-ом, Паркер был уверен, что вот он его Ад – одиночество, с примесью безысходности, встречающее каждое утро палящим майским солнцем, но как же он тогда ошибался. Оказавшись действительно в самой, что ни на есть, Преисподней, он смог в прямом смысле этого слова прочувствовать на своей шкуре все адские прелести. Пытки, истязания, обугленная плоть, сползающая по его костям – разве же он заслужил оказаться в полной кармической заднице? Он едва ли переплюнул по количеству жертв среднестатистического маньяка, так почему же ему уготован самый большой котел? Кай негодовал. Однако Кейд – создатель и владелец сего «распрекрасного» местечка – так не считал. Что ему до количества, когда по качеству своих искусных злодеяний Паркер мог заткнуть за пояс троих таких маньяков, не моргнув и глазом? Это, конечно, Каю льстило, – прирезать кого-нибудь без особой надобности, это всегда пожалуйста, – но не такого «спасибо» он ждал. Посему желание покинуть этот жаркий курорт росло в геометрической прогрессии параллельно другому, с которым ведьмак на «ты» еще с самого юного возраста, – жажде мести. А мстить Кай умел и он в этом деле весьма неплох, если вовсе не лучший. Но есть то, в чем Паркеру несомненно нет равных – желание и умение выживать в совершенно любых ситуациях. Едва ли маг обладал такой вопиющей тягой к жизни, – он скорее готов признать, что весьма изворотлив и практичен в достижении своих целей, – посему, завидев шанс спасти свою обугленную задницу, ухватился за него цепко, просочившись вслед за Кейдом в какую-то очередную сверхъестественную лазейку, спустя считанные секунды наслаждаясь всеми прелестями Мистик Грилль, в том числе и кровью бармена, которая оказалась весьма кстати в сложившейся ситуации. Стоит ли говорить, что в Мистик Фоллс Паркеру оказались не рады от слова совсем?.. В общем, не удивительно, что в итоге чертова Бонни, мать его, Беннет спасла всех от «монстра», сотворив очередной тюремный мир. Но вновь просчиталась, ведь, как уже говорилось ранее, в изворотливости Каю нет равных, и если он уходит, то делает это так, как хочется ему, а значит, с музыкой. Кай любит праздники, на которые его, конечно, обычно не зовут, но больше всего он любит свадьбы. Кажется, ностальгия по торжеству в честь бракосочетания любимой сестрицы, охватила Паркера с головой, когда тот, в своей любимой манере появляться в самый разгар веселья буквально из ниоткуда, вдруг возник на месте никак не подыхающего Дэймона (на сегодняшней церемонии еще и выступающего в роли недосвященника), легким мановением кисти руки сворачивая тому шею. – Магический шеесверт – никогда не стареет, – в его голосе привычная усмешка, а губы тянутся в улыбке. Маг окидывает взглядом масштабы празднества, но задерживается на паре глаз, – Кай почти готов признать, что родных, пусть и в его извращенном понимании, – зеленых с карими крапинами. У Бонни взгляд кричит: «какого хера, Паркер? Как ты выбрался, больной ублюдок?» и это тот самый эффект, который ведьмак произвести и желал. Он сгибает правую руку в локте, не разрывая с Беннет зрительного контакта, и нарочито медленно перебирает музыкальными пальцами в нелепом приветственном жесте, шепча ей одними губами: «я тоже по тебе скучал», а после переводит взгляд на виновников торжества: – Стивен.. Кларисса.., – Кай поочередно называет каждого из них, сопровождая своим взглядом темнеющих глаз, и ему совершенно плевать, что он путает имена, ведь он делает это нарочно, заставляя Форбс закатить глаза, а Сальваторе младшего инстинктивно приобнять невесту. – Да расслабьтесь вы, чего такие напряженные? У вас тут не свадьба словно, а похороны! – Кай широко улыбается, и вдруг берет руки Стефана и Кэролайн в свои, благоговейно прикрывая глаза. – Что ты делаешь, придурок? – блондинка недоумевает, пытаясь вызволить руку из цепкой хватки Паркера, ведь желай он поглотить ее магию, то опустошил бы не раздумывая, но она не чувствует никаких изменений, посему прекращает бесполезные попытки вырваться, кидая затравленный взгляд на Стефана, который отчего-то сохраняет завидное спокойствие. – Я вас благословляю, разве не видно?! Всегда мечтал побывать на настоящей свадьбе. Не то чтобы бракосочетание Джо и Рика мне не понравилось, просто меня тогда интересовали совершенно другие цели. Ну да ладно. Итак, вы подготовили свои клятвы? – Ты больной, – качая головой, Форбс утверждает это, произнося вместе с обреченным выдохом, вновь дергая руку на себя, но уже через секунду ее разрозненный взгляд начинает лихорадочно бегать по лицу Паркера, в то время как тот медленно переводит свои глаза на младшего Сальваторе. – Начинай читать свою чертову клятву прямо сейчас или мисс Форбс никогда не стать миссис Сальваторе, – на лице Кая все та же широкая улыбка, но вот в голосе что-то изменилось – та появившаяся надломленность не сулит ничего хорошего, учитывая, что жизнь медленно покидает тело навсегда юной Кэролайн, отдавая магию вампира, и Стефан это знает, посему без лишних притязаний поворачивается к своей невесте, придумывая на ходу проникновенную речь. На третьей секунде этой несусветной чуши ведьмаку надоедает сопливая болтовня, и он бесцеремонно перебивает Сальваторе, вставляя свои пять копеек: – В болезни и в здравии, в богатстве и в бедности, и бла-бла-бла, мы поняли, – он закатывает глаза, – Пока смерть не разлучит вас, так? – на последних словах его взгляд уже искрит каким-то нездоровым блеском, и та рука, в которой еще мгновение назад он держал руку Форбс, пробивает человеческую плоть Стефана с невиданной легкостью, вырывая из сетки грудных ребер кровящий, но уже больше не пульсирующий орган. Обмякшее тело ничком валится на выстроенный помост прямо перед блондинкой. Наплевав на панику и беготню, разразившуюся в одночасье, Кай перешагивает труп, свободной рукой сворачивая шею безутешной вдове, – в ее смерти он не заинтересован, – и протягивает окровавленную руку с сердцем Стефана в сторону его старой подружки-ведьмы, почему-то все еще не пустившейся наутек. Кай думает, что Бонни чисто по-человечески заебалась всех спасать, и ее инстинкт самосохранения уже даже не щелкает тумблером. – Я сделал это для тебя, Бон. Отомстил за твоего Лорен.. Лорензо? Ты вообще умеешь выбирать парней? В нашем с тобой 1994-ом я уже слышал какое-то нелепое имя.. как его там.. Джеремая? – Джереми, – зачем-то поправляет его Беннет. – Не важно, – отмахивается Паркер, – Важно то, что никто не смеет причинять тебе боль. Кроме меня, разумеется. Ты ведь не думала, что я оставлю твои мелкие пакости безнаказанными, правда? – ведьмак выпускает хладный орган из рук, направляя ладонь в сторону Бонни, – Vodux! – и новоиспеченный телепат в виде его зазнобы Бонстер, будто опутанная незримой нитью, оказывается напротив своего неизменного мучителя. – Знаешь, Бон, ты мне нравишься. Правда, нравишься.., – Кай как всегда нерасторопен и катастрофически болтлив, что чертову Бонни, мать его, Беннет несомненно бесит, но она, стоически стерпев всего его нападки в 1994-ом, уже почти научилась фильтровать его монологи между строк, – Ты такая храбрая, терпеливая, заботливая.., но слишком глупая. И слишком верная, слишком правильная.., – по мере нового набора качеств, брови Паркера сводятся к переносице, а тон становится мрачнее, – слишком преданная.., а знаешь, ты чертова заноза, Боннита? Беннет что-то хрипит, – к бабке не ходи, пытаясь выплюнуть очередное ругательство в сторону Паркера, – но не может, ведь доступ кислорода перекрывает невидимая рука, посредством магии сжимающая ее тонкую смуглую шею. – И ты отправила меня в тюремный мир. Дважды.., – пару-тройку секунд Кай, кажется, взвешивает все «за» и «против», словно участь этой несносной ведьмы не была решена изначально, когда он только планировал свою очередную кровавую Вендетту, – Убить тебя? Скучно! Я отплачу тебе той же монетой, Бон-Бон. – А вот в этом я сомневаюсь, – этот знакомый мужской голос уже способен, кажется, вызвать у Кая рвотный рефлекс. Дэймон Сальваторе собственной персоной стоит позади ведьмака, разминая плечи; от него несет злостной нетерпимостью и бурбоном, которого он, вероятно, перебрал на вчерашнем мальчишнике младшего брата. – Ты можешь сомневаться в чем хочешь, Дэймон, но одно я знаю точно – когда твоя драгоценная Елена проснется, если вообще проснется, конечно, ты будешь смертельно занят. Акцент на смертельно, – Паркер усмехается этой своей шутке, пару секунд истинно наслаждаясь собственной находчивостью, а после подмигивает, выставляя вперед ладонь. Винтажное кольцо с именной гравировкой превращается в текучую расползающуюся массу за считанные секунды, и теперь столь уязвимая вампирская кожа вспыхивает под дневным светом, точно спичка. – Страйк! – потешается Кай, радуясь, точно ребенок, получивший долгожданную игрушку, выдыхая воздух на двойню собственных пальцев, воображая его дымящимся дулом пистолета, и смеется во весь голос, в то время как на лице Беннет застывает понимание тотального пиздеца, в который она вляпалась. Когда-то, как теперь кажется, очень давно, отсиживаясь в персональной тюрьме, Кай рисовал себе картины, каким может быть Ад, сетуя на бесконечно повторяющийся день сурка, чертово затмение и отрывной календарь, застывший датой на опостылевшей десятке. Теперь же, испив его сполна, пройдя каждый его круг снова и снова, вновь попав в тюремный мир, вновь вернувшись, отомстив своим врагам, он готов вернуться в город, где все началось. Мистик Фоллс ,вероятно, встретит его слепящим солнцем, прожив первые десять майских дней мирной жизнью, и все тем же Мистик Грилль, где подают отвратительно пересушенный картофель фри, но. Есть одно маленькое twins-тоятельство, которое Кай все еще должен исправить. Чего не сделаешь ради семьи, верно?..