Королевское воспитание. Кто кого

Конрад Произнеся положенные приветствия, Альдмор потянул носом воздух и заухмылялся: — Эх, молодость, молодость… Но Конраду было не до лирики, он гадал, сколько времени понадобится Его величеству, чтобы освободиться. Ради очередной безумной выходки, да еще назло, Дориан проявлял те изобретательность и упорство, которых от него практически невозможно было добиться в государственных делах. Но старик неторопливо расположился в кресле, затем продегустировал поданные секретарем столетнее вино и закуски. Чертовы традиции не позволяли начать беседу, пока прибывший издалека высокородный просящий не утолит голод и жажду. — Что же заставило вас совершить столь дальнее путешествие, милорд? — спросил он, когда гость наконец вытер салфеткой губы и ополоснул руки после трапезы. — Недобрые вести, мой мальчик, и… — Альдмор сделал многозначительную паузу, — нелепые слухи. — Раз нелепые, стоит ли им верить? — Слишком часто правда оказывается невероятней самых абсурдных домыслов. Звон разбитого стекла за стеной прервал его, но Нивенхейм проигнорировал вопросительный взгляд гостя. Тот усмехнулся, и продолжил: — Лорды недовольны, Конрад. — Чем же на этот раз? — Ты забыл, ольстерцы — не торгаши. Им не пристало прятаться за спинами наемного сброда. Что напишут летописцы об этой войне? Отнимая славу у наших воинов, ты позоришь нас перед соседями и потомками. — Я даю вам мир. — Для чего? Пахать и сеять? — Для того чтобы взрастить новых воинов, хотя бы. Можно подумать, Альдмор, я собираюсь впрячь в плуг весь Совет. Уже сейчас на полях женщины и дети работают наравне с мужчинами. Еще одна война, и защищать границы будет некому. — Но ты принял решение без согласия Совета. Да еще эти слухи о похищении короля, подозрительный побег Дарэла Арундейла и помощь Илиадору… — И что? — прервал его Конрад нетерпеливо. — Вы прибыли от имени оппозиции? — Пока нет, но пару интересных предложений уже поступило, — холодно ответил старик. — Я на все ответил отказом. Смута в стране — последнее, чем мне хотелось бы заниматься в моем возрасте. Твои заигрывания с купцами и простонародьем беспокоят гораздо больше. Ты у власти только год, но ни в одной стране теперь у простонародья нет столько прав и свобод. — Это необходимо, мул лучше работает, если видит перед носом морковку. А мне нужно, чтобы он работал, и работал хорошо. — Главное, вовремя остановись, иначе скоро они возомнят себя равными нам. — Не беспокойтесь, я помню разницу между мулом и породистым скакуном, — процедил Конрад, но Альдмор говорил уже более спокойно, дружелюбно даже. — Величие твоих замыслов дано понять не каждому, Конрад. Ты слишком спешишь, и неподготовленные умы бунтуют. Лорды уже разглядели угрозу своему положению. — Они так радостно шли за Элрендом умирать, — съязвил Нивенхейм. — Традиции, Конрад, и воспитание. Странно, что ты недооцениваешь их власть. К тому же, ты посягаешь на наши неотъемлемые права — быть единоличными властителями на своих землях. Ты всего лишь первый среди нас, а не над нами. Конрад в который раз удивился прозорливости этого человека, бывшего ровесником еще Марку, но не утратившего с возрастом ясности мысли. Альдмор, пожалуй, единственный в королевстве, да и во всем мире, человек, который мог потребовать отчета у Лорда-регента. Объяснять собственные действия, которые порой пугали его самого, он не собирался, но настраивать против себя могущественнейшего Лорда в стране было чревато. — Вы сомневаетесь в том, что интересы короны для меня превыше всего? — прямо спросил Конрад, глядя в блеклые рыбьи глаза. — Я перестал понимать тебя. Это хуже. Интересы короны — слишком размытое понятие, его можно трактовать как угодно. Например, как интересы короля Дориана. Которые ограничиваются тем, чтобы трахнуть как можно больше хорошеньких придворных хлыщей, — проворчал Альдмор. — Других интересов я за ним не заметил. Что ты собираешься делать с этим? — Как что? — удивился Нивенхейм. — Он — король. — Я удивлен, Конрад. Мне казалось, что если кто и способен справиться с этим оболтусом, то только ты. Да, несомненный прогресс на лицо, но ты даешь ему слишком много воли. Я поддержал его только потому, что надеялся, что вы вдвоем продолжите дело моего старого друга Марка. Он должен был к этому времени заглядывать тебе в рот и ни шагу ступить без твоего слова. Но вместо строгого учителя, ты стал …кем? Королевской любовницей? Идешь по стопам Фредерики, пользуясь «постельным авторитетом»? Нет, молчи и дай мне сказать! Осталось два года всего, а потом тебя сменит череда смазливых фаворитов. Ты ведь не молодеешь, Конрад. — Он — король, — повторил Лорд-регент ледяным тоном, — и последний из Левениров. — А ты — их пес, я помню. Подобное сумасбродство пока еще можно списать на юность лет. Над его выходками смеется все королевство. А власть, над которой смеются безнаказанно — близка к гибели. — «Не теряйте надежды на ученика, пока у него есть хотя бы одна ясная мысль» — процитировал Нивенхейм, стараясь говорить равнодушно. Старик зашел слишком далеко, хотя и говорил из лучших побуждений. — «Если поставить баранов во главе львов, то львы баранеют, а наоборот — то даже баран будет иметь львиное сердце», — парировал Альдмор. Не в бровь, а в глаз. Как назло, с возрастом волосы Дориана стали виться еще сильнее. — Самое опасное, ты позволяешь ему слушать еще кого-то, кроме себя. И, однажды, он послушается. «Накаркает, старый ворон» Конрад уже еле сдерживался, но старик на этом посчитал нужным закончить аудиенцию. Как раз во время, как только за ним закрылась дверь, в потайной комнате раздался грохот, гораздо громче предыдущего. (*) *** «Каждый народ имеет того короля, которого заслуживает» лениво размышлял Нивенхейм, осторожно поглаживая льняные кудри, стараясь не задеть повязку. «И сам дает ему право иметь себя». Он лежал поверх покрывала, даже не сняв сапог, а Дориан свернулся калачиком у него под боком, положив голову ему на живот, и все норовил распустить завязки на штанах. Конрад шлепал его по руке. Лекарь строго настрого запретил Его величеству спать еще пару часов. «Король может не проснуться». Но вставать тоже было нельзя. «Королю необходим покой, иначе раны откроются». Королевский Совет был перенесен на завтра — ни король, ни Лорд-регент не могли на нем присутствовать. Дориан по состоянию здоровья, а Нивенхейму просто не хотелось быть там одному. Он осознал это, уже отдав распоряжение известить Лордов, но без всякого неудовольствия. Когда выбор сделан, можно не отвлекаясь идти по намеченному пути. Нивенхейм услышал подозрительно ровное сопение и больно дернул белокурую прядь. Дориан ойкнул и сонно спросил: — Конрад, а если я умру, что ты будешь делать? — Хоронить, конечно. Но Дориан оживился и сел рядом. Кружево рубашки кокетливо соскользнуло с плеча. — Будешь по мне скучать? — А вы будете скучать по головной боли? — Буду, — признался Его величество, — когда я болею, ты меня не ругаешь и не бьешь. — И не заставляю заниматься делом, — проворчал Конрад, разглядывая золотистый полог над кроватью. — Что вы будете делать, если первым умру я? Дориан озадаченно нахмурился, а потом улыбнулся мечтательно. — Я прикажу отлить для тебя золотой саркофаг. Тебе понравится, ни у кого из нашей семьи такого нет. А еще статую на Королевской площади Креберга. Ты хочешь с конем или без? О, день твоей смерти я объявлю официальным Днем Скорби, чтобы его помнили в веках… — Так и знал, что будете заниматься всякой ерундой, — сказал Нивенхейм обреченно. — А ты не умирай, — неожиданно злобно прошипел Дориан, — а то пожалеешь. Конрад вздрогнул даже, никогда Его величество не позволял себе такого раньше. Он грубо схватил Дориана за ворот и притянул к себе: — И о чем же я пожалею, позвольте спросить? — процедил он. — Я же знаю, что для тебя всего дороже. — прошептал Дориан, глядя испуганно и дерзко. — И что же это? — Честь Левениров. Я легко могу ее опорочить. Потому что мне плевать на нее! — выкрикнул он и схватился за щеку, потрясенно глядя на Конрада. Но тот не давая опомниться, сжал пальцы на его горле. Дориан уже начал синеть, когда Нивенхейм в последний момент отшвырнул его, как щенка, и вышел, разбив походя об стену ночную вазу. **** Никто из столпившихся около покоев Его величества придворных не рискнул спросить о здоровье короля, они поспешно расступились, освобождая путь Лорду-регенту. Обуреваемый жаждой убийства, Конрад отправился в допросную, но на пути его перехватил гонец от Линда. Организованный его эмиссарами заговор в Ниисаме удачно приобрел размеры гражданской войны. Теодору Прайму, изрядно потрепанному войсками наемников, пришлось срочно возвращаться домой. Настроение улучшилось, но Нивенхейм все равно велел принести списки томившихся в застенках изменников. Отвести душу ему не дали, второй гонец прибыл прямо из Ниисама и привез предложение от Прайма заключить мирное соглашение. Конрад выехал в Илиадор через пару часов, известив об этом Его величество в письме. Путешествовать он предпочел верхом, бешеная скачка помогала усмирить гнев. Впрочем, некого винить, кроме себя самого. Пороть мелкую гадину было бесконечно приятно, но бесполезно, к тому же унижало королевское достоинство. Угрожать расправой — глупо, а как подогреть страх короля Нивенхейм уже не знал. На дорогу к границе с Илиадором обычно уходила неделя, но Конрад ее преодолел за четыре дня, останавливаясь только на ночлег или для смены лошадей. Скорость помогала не думать. Там его встретили сияющий от радости Линд и командиры наемных отрядов. Они громогласно требовали награды, но Нивенхейм отказался платить, пока не заключен мирный договор. Встреча была назначена в столице Илиадора. Глядя на руины, пепелища и оголодавшее население, Конрад в который раз подумал, что нет бедствия страшнее для страны, чем король-идиот на троне. Государи Илиадора и Ниисама ожидали его в одном из уцелевших кабинетов дворца, в котором имелась мебель, хоть и изрядно подпорченная. Более в комнате не было никого даже секретаря. Конрад приветствовал их легким поклоном. В конце концов, он был равен им сейчас по положению, пусть и проигрывал в благородстве происхождения. Леонир Марра сидел в кресле, и лишь чопорно кивнул в ответ. Это был высокий и долговязый мужчина, выглядевший старше своих сорока лет, с длинным породистым лицом, на котором застыло брезгливое выражение. Одет он был в роскошные одежды, но из драгоценностей на нем была лишь корона да перстень с печатью. Насколько было известно Нивенхейму, это все что осталось из королевских регалий у правителя Илиадора. Его сокровищница была давно захвачена Праймом, а остальное — продано. Но это не мешало ему взирать свысока на короля Ниисама. Прайм стоял у окна и приветствовал Конрада более сердечно. Нивенхейму не доводилось прежде встречаться с ним, и он с удивлением отметил разницу формы и содержания. Основатель новой династии Ниисама был ростом едва ли ему по плечо, к тому же полноват и лыс. Он был увешан регалиями, как праздничное дерево, и задирал подбородок, чтобы казаться выше. Холеная бородка покрывала пухлые щеки, если бы не цепкий и холодный взгляд, его можно было бы принять за разбогатевшего купчину, задиравшего нос перед нищим дворянчиком. Конрад явился на встречу прямо с дороги и не стал менять запыленную одежду. Ему не нужно было производить впечатление и пускать пыль в глаза. К тому же на войне излишние церемонии неуместны. Марра считал победу своей личной заслугой и преисполнился спеси. Они с Праймом бились насмерть за каждый пункт в договоре. Молчание Нивенхейма король Илиадора принял за поддержку, и вскоре обсуждение грозило перейти в драку. Но когда противники упомянули причину, по которой разразилась война — Король Илиадора отказался жениться на дочери Прайма, «из-за низкого происхождения» — Конрад перестал быть безучастным. — Никогда кровь моих предков не смешается с кровью выскочки, — пафосно заявил Леонир Марра. — Да твоим предкам должно быть стыдно, что их кровь течёт в жилах такого дурака, — ответил Прайм презрительно. — Воистину печально наблюдать вырождение славного рода. Хилое здоровье, слабые мозги, бесплодные утробы… Нивенхейму пришлось отдирать «хилые» руки Марра от шеи основателя свежей династии. И прежде чем Прайм успел отдышаться и взять реванш, заявил: — Если ваши дочери здоровы телом и духом, прошу руки одной из них для моего короля. Конечно, прежде мы должны удостовериться в этом. Поэтому предлагаю не откладывать и устроить смотрины немедля. — Думаю, вы не откажитесь участвовать в столь деликатном деле на правах свидетеля? — Обратился он к Марра, тот ошеломленно кивнул. Конрад, пропустив обоих королей вперед, сложил неподписанный договор в сумку и вышел вслед за ними.