Твой Билл

      Я так и сидел в этом тяжком, давящем ступоре, с мучительными усилиями пытаясь напрячься и вспомнить что-нибудь, свою фамилию, хотя бы имя, да какие-то самые главные вещи..       Пустота. Отбитая голова только болела и шумно раскалялась ещё больше при моих безнадёжных потугах, и я всё отчётливее ощущал, что на почве этого ужасного незнания у меня всерьёз вот-вот случится нервный срыв.       Да что там, я ужасно растерялся! А тот здоровый бородатый медвежеподобный мужик так и стоял передо мной, а услышав, что я сказал, как-то сразу недоверчиво бровью дёрнул и даже будто ненадолго затупил. Теперь, хмурясь с каждой секундой всё сильнее, он просто без слов смотрел на меня, озадаченно приоткрыв рот, а потом уже, отмерев, подошёл ближе, всё ещё загруженно хмыкая от удивления, и резко сел на край кровати у меня в ногах.       — Так, ты, это, успокойся для начала. Ложись, — кашлянув и развернувшись ко мне корпусом, начал он снова, а я, уже весь дрожа, раздражаясь и адски волнуясь, только со всхлипом плотно закрыл в беспомощности ладонями лицо, качая больной головой и надрывно дыша.       — Успокоиться?! — вспыхнул я, как-то будто с противным запозданием в действиях убирая руки и начиная буквально задыхаться от отчаяния и боли во всём теле. — Успокоиться, блядь?! — дерзко встрепенулся я с истеричным шёпотом, зыркнув на мужчину, и мгновенно об этом пожалел. Крепко жмуря от боли глаза и со слов переходя на жалкие стоны, я, уже не сопротивляясь, просто позволил чужим рукам осторожно уложить меня обратно на подушку.       — Что, правда не помнишь? Прям совсем? — нависая высоко надо мной, снова спрашивал угрюмый бородач и глядел ещё из-под своих густых бровей на меня так, как будто я совсем какой-то немощный и разбитый. А я таким, похоже, и был..       Уже лёжа я снова схватился за так странно опустошённую от памяти голову, с какой-то разъедающей горечью скользнув пальцами по бинтам, и плотно прижал бледные ладони обратно к горящему лицу. В ответ я смог только досадливо помотать ему ею. Сказать было нечего. В горле будто камень застрял, а про себя я, всеми силами превозмогая слабость, с трудом перебирал возможные варианты моего имени, стараясь хоть за что-то зацепиться. М.. или нет, Д..       — Хреново дела.. — тяжко выдохнул он и, быстро поправив подушку и накрыв меня по грудь одеялом, снова уселся на край, скрипнув матрацем под военными штанами. — Даже и не знаю, что делать с тобой.. Документов при тебе тоже не было, — в раздумьях говорил он негромко, а я, позорно проскулив, как побитый щенок, плотно поджал губы и с кряхтением попытался в итоге развернуться на бок. От него. Было так стыдно отчего-то показывать себя перед незнакомым человеком такой ноющей размазнёй, но нервы сами тупо не выдерживали. И для меня теперь в край незнакомым было совершенно всё.       В ответ на эти мои шевеления раздался только сочувствующий вздох, на который я тоже не стал реагировать, а потом понял, что он встал и, противно скрипя уже полом, отошёл куда-то. Короткий грохот склянок, копошения, и почти сразу вернувшийся бородач опять привлёк моё внимание. Повернувшись обратно только его насильными нажимами, в итоге в руках его я невольно заметил какую-то маленькую чашку. Жажда и голод при виде неё моментально окутали меня, и сразу же томительно уркнуло где-то в животе. Окунув в ёмкость белую марлю, он отжал её с противным слуху журчанием капель и вскоре поднёс к моим пересохшим губам, легко промакивая, когда я сам уже так сильно хотел большего.       — Я пить хочу.. — прошептал я и, прикрыв глаза, с охотой принимал эти касания, жадно подаваясь даже навстречу, но в мою грудь ответно упёрлись тёплые пальцы, без усилий укладывая обратно. — Том..       — Я б не советовал. Зная по себе, могу сказать, что тебя, скорей всего, вырвет опять, если попьёшь или съешь что-нибудь.       Я только огорчённо открыл глаза и ничего ему на это не сказал. Меня и вправду ужасно тошнило ещё с того момента, когда я в этом доме очухался, во рту даже был гадкий привкус рвоты, но жажда-то меньше от этого не становилась. Даже хотя бы приятно промочив этой прохладной влагой губы, долгожданного облегчения я всё равно не ощутил. Казалось, я чувствовал себя ещё хуже из всего только возможного, но в то же время говорить этому странному Тому ничего об этом не стал. Мне просто хотелось разогнаться хорошенько и добить себя об угол, чтоб не мучиться.. Что же такое случилось со мной..?       Я снова посмотрел на молчаливого мужчину прямо над собой, всё ещё с опаской рассматривая: каштановые, чуть волнистые, явно длинные волосы забраны назад; давно не бритое загорелое лицо, задумчивые карие глаза, следящие за процессом и пока не смотрящие в ответ, на щеке точка родинки, выглядывающая среди бурых зарослей, и длинная свежая красная царапина..       — Том..       — М? — отозвался тот сразу, быстро глянув в глаза, и, сосредоточенно щурясь, продолжил медленно промакивать водой теперь уже моё лицо, которое, словом, колко саднило при каждом таком прикосновении.       Марля становилась красноватой, а я, чуть морщась, так и молчал, отведя взгляд и расстроившись снова, ведь вспомнить так ничего и не смог, кроме каких-то смешанных образов, вызывающих только новую нервозность и давящую тошноту. Такое чувство, что крутится у меня на языке что-то важное, но в упор не становится оно чёткой мыслью и знанием..       Отстранившись, мужчина поднялся, так и не услышав вопросов, и отошёл к столу. Налил в стакан воды и вернулся, в каком-то давящем ожидании глядя на меня, и я, взяв себя в руки, всё же осмелился спросить у него:       — Где я..? — снова лёжа на подушке так, чтобы шишка на голове не сильно в неё упиралась, прохрипел я, чувствуя безумную усталость и так резко сковавшую меня апатию, что челюсть едва шевелилась, не давая толком договаривать. — И как.. Бли-ин..       — Мы.. в лесном массиве в округе Джонсон. Штат Вайоминг, — ответил он тут же, кривя ртом и пожав плечами, после чего сел рядом и всё же собрался поить меня водой, чему я несказанно обрадовался.       Он помог мне приподняться и, осторожно придерживая голову, поднёс к моему рту стакан, к которому я тут же жадно присосался, потом совсем отнял из его рук и в итоге почти весь облился из-за слабости. Том, среагировав, просто сердито шикнул, отбирая его, а стекляшка, мне казалось, весила целую тонну, так что в итоге я снова сдался, позволяя всё делать ему самому.       — Спасибо.. — выдохнул я с благодарностью и впервые слабо ему улыбнулся, как вдруг допёр, что не помню даже то, что только что у него спрашивал. — И я.. уже забыл, что ты сказал, — виновато ляпнул я, заторможенно хлопая глазами и пытаясь сообразить, где мы вообще с ним находимся. — Какой, говоришь, это город?       — Эм.. — глянув на меня так непонятно, усмехнулся Том и покачал головой, снова вставая. — Это не город. Здесь лес кругом.       — Что..? С..серьёзно?! — прошептал я в ужасе, раскрывая глаза шире, и тут же болезненно поморщился, с тихим мычанием ненадолго смыкая ресницы обратно. — Но.. Почему.. я не понимаю..       Он, подёргав плечами, вдруг быстро сбросил с себя верхнюю куртку, уже унося её к крючкам на стене, а я так и полулежал на локтях, с какой-то непонятной грустью и ступором бесцельно уставившись на лямки его чёрной майки, симметрично смыкающиеся между лопатками.       — Я сегодня выборочно окрестности обошёл, пока ты спал, — начал рассказывать он, поочерёдно задёрнув шторки на обоих видимых мне окнах, чем, словом, во много раз облегчил мне и моему раздражённому зрению существование. Затем он уселся в приятном полумраке на одну из табуреток ко мне лицом и сложил на столешнице руки, а я, кое-как опять пересохшие губы облизнув, лишь удобнее утонул в подушке и склонил голову набок, чтобы Тома видеть. — Но пока ничего. Ума не приложу, что ты тут один делал без документов и даже телефона. Либо ты приехал сам, но я так и не нашёл твою машину, либо, скорей всего, ты был с кем-то, и тебя здесь просто бросили. На местного ты не похож.       Я просто слушал и даже не знал, что можно вклинить в его такие ловкие рассуждения. Я только пытался примерить на себя хоть какую-нибудь роль из указанных и более-менее уверенно понял хотя бы то, что сам я водителем себя не ощущал совершенно и не имел никакого понятия, как вообще управлять машиной.       — Я, кажется, не умею водить.. не знаю.. А сегодня..? Ээ.. — неожиданно выстроил новую линию я, понимая ещё и то, что слишком уж плохо я пока что себя позиционирую в пространстве этого мира, и без помощи мне явно никуда..       — Пятнадцатое июля, — сразу же кивнул бородач, но информация эта меня нисколько не зацепила. Не напоминала совсем ни о чём.. И я только утомился от всего этого раздумия так, что уже элементарно не было сил. — Год знаешь? — уточнил он, и я слабо, но неуверенно кивнул в ответ. Скорее даже для вида. — Ну хоть что-то.. Эй, — окликнул он, сильно меняя интонацию, в которой я всё равно уловил мучительную жалость. От неё мне ещё больнее защипало глаза, и я опять поспешно отвернул от него голову в сторону. — Всё наладится. Поставим тебя ещё на ноги.       Подавленно промолчав, я только с досады впился будто чужими пальцами в одеяло, натягивая его ещё выше, и, пока ещё мужественно сдерживая в груди обречённый скулёж, отчаянно выдохнул. Я даже и не знал теперь, ради чего вообще мне стоило всё это делать. Меня ни к чему не тянуло, вернуться мне некуда было, даже память вот так вероломно бросила меня, а вся оболочка только тяжко ныла порезами и ушибами. Я будто на каком-то грёбаном распутье застрял, где даже и не сказано, куда мне можно пойти.       — Ага.. — всё же брякнул я уныло и нехотя, невольно расслабляясь, будто в дымке сна, и закрыл саднящие глаза.       С улицы звонко всё время раздавались птичьи голоса и чьё-то задорное стрекотание, но нисколько сейчас это не радовало меня, а голова, будто в ответ, зато трещала так громко, что хотелось уже лезть на стену.       — Ты как? — будто уловив именно то, о чём я как раз думал, тут же спросил Том, но я только поджал губы, пытаясь смириться с этой беспрерывной болью и расслабиться. Мало помогало.       — Хреново..       — Я порезы вчера вроде все обработал, а голова.. — он сделал паузу, вздохнув, а я уже конкретно раздражался, мне хотелось жарко психануть и всё вспомнить сейчас же, да мне покоя теперь не было во всей этой кошмарной неопределённости! Как страшно быть никем.. Это до самого нутра пробирало, мучило и с ума почти сводило, и деться, как назло, было совсем некуда от этой безжалостной реальности. — У тебя сотрясение. Я холод прикладывал, но надо всё равно врачу тебя показать.       — Какой тут, нафиг, врач в глуши? — лишь ядовито и буркнул я и всё же снова вылез из укрытия, чтобы вдохнуть немного свежего воздуха, так и льющегося в этот небольшой деревянный дом с ветерком через приоткрытую дверь.       Я, словом, сперва и вовсе пытался даже не дышать, чтобы уснуть и никогда не просыпаться, но всё равно потом сдавался и жадно вдыхал, понимая, что просто не смогу лишить себя ещё и этого.       — Здесь есть селение неподалеку. Час где-то пешком напрямик. На машине, конечно, быстрее, но та у меня второй день не заводится. А на коне я пока опасаюсь тебя перевозить, — проговорил он в ответ, а я даже встрепенулся в полном, просто непроходимом афиге. У него тут даже конь есть? — Тебе, парень, и здесь не повезло. А ещё лучше нам бы вообще стоило заявить в полицию, чтобы..       — Н-нет! — резко выдавил я, тут же обо всём прочем уже повторно позабыв и за секунды панически пугаясь.       Я даже шатко подскочил на вскрипнувшей кровати, но весь мой раж тут же ловко был потушен невыносимо-адским звоном, бахнувшим в ушах с нереальной силой. Даже глаза жгуче заслезились от такого резкого и мощного скачка, но я в итоге как-то удержался в сидячем положении.       — ..узнать.. Почему? — в непонятках прервался он на полуфразе, тоже дёрнувшись и привстав из-за стола при моих подпрыгиваниях. — Так мы хоть твою родню найдём, родителей.. Тебе же лет всего восемнадцать-двадцать на вид. А вдруг тебя убить пытались? А?! — неслабо разошёлся он с противными нравоучениями, от которых меня уже до жути бесило, мысленно я даже требовал у него заткнуться и как есть всё оставить, а потом бородач быстро и так резко встал из-за стола с бешеным грохотом, что я даже перепугался. — Ты ночью в лесу на помощь звал, когда я с обхода возвращался!       — Блин.. я ничего не помню.. — под давлением его взорвавшейся ярости уже тише буркнул я, слабо пытаясь представить себя, кричащим в этом самом лесу, но получалось слишком смутно. И тут меня осенило. — Том, зеркало! Можно мне.. зеркало.. — даже не построив нормальную просьбу, выкрикнул я, снова морщась от любого резкого выпада и при этом делая жирную зарубку в голове почаще держать себя в руках, когда это в реале было невозможно.       Помолчав пару секунд, бородач развернулся и, опять открыв одно окно, ушёл к дальней стене около входа, где снял с крючков довольно большой прямоугольный кусок стекла, который тут же притащил к моей кровати. Я даже затаил дыхание. Нетерпение буквально с ног до головы меня окутало, и я весь напряжённо подобрался, шумно сглатывая сухим горлом лёгкую горечь, а потом.. увидел себя.       Тут же впиваясь глазами в лицо сильно запылённого отражения, покрасневшее на фоне всего бледного тела и перевязок, я невольно издал то ли вскрик, то ли всхлип и в ужасе дёрнулся назад. На щеках и руках полосами тянулись красные царапины, я вообще понятия не имел, откуда я их мог все получить, а на голове, почти как шапочка, крепилась белая повязка, проходя по лбу и протягиваясь дальше к затылку, обвивая шею. Около ушей местами выглядывали светлые отросшие волосы, и я, продолжая безотрывно смотреть и заново знакомиться, всё же спустя несколько секунд пришёл к утешающему выводу, что это точно я. Хоть одно знакомое лицо за ближайшее время.. да и движения с отражением совпадали, что доказывало это ещё больше. И свои же собственные черты теперь уже плотно закрепились на первом моём точном воспоминании.       — Ну и? — с явным нетерпением осведомился Том, наблюдая рядом.       — Я весь в порезах.. — легко прикасаясь к кровавым полосам на коже, с удивлением прошептал я, а потом поглядел на свои перебинтованные в трёх местах руки. И правая болела ощутимей всего.       Белизна ткани алела размытыми пятнами, а при движениях они отдавали ещё и острой болью. Я оторвался от зеркала, поднеся к лицу поближе кисть левой руки. Пальцы, как я рассмотрел теперь, были все в не стёртых до конца следах крови, а под ногтями заметно чернела грязь.       — Большинство от веток, — тут же ткнув пальцем в свою такую же пораненную щёку, кивнул Том, и я, коротко поглядев на него и ощутив волну какого-то приятного воодушевления от идеи с зеркалом, снова в нетерпении уставился туда. — Заживёт быстро. А более глубокие — от лезвий как будто. Ну, узнаёшь хотя бы?       — Вроде бы.. — улыбаясь и через боль мечась глазами по самому себе, выдохнул я с долей радости и теперь жадно пытался вспомнить хоть что-нибудь ещё, но пока что всё равно было глухо.       — В общем, я сегодня же схожу и сообщу копам, что тебя нашёл, — снова ловко приподнимая с кровати зеркало, твёрже и увереннее сказал хмыкнувший Том, чем тут же разрушил на корню моё шаткое хорошее настроение.       — А?.. Н..не надо в полицию, Том! Не ходи! И врача не надо.. прошу, только не п..полиция.. — срывающимся голосом заверещал я, едва дыша, а губы непослушно задрожали. Я снова весь вцепился в одеяло и горящими неописуемым ужасом глазами пилил этого бесчувственного бородача, который уже упрямо вешал зеркало на место.       — Но почему? — обернувшись и снова повышая голос, чуть ли не рыкнул он и, всплеснув рукой, обратно двинул в мою сторону. А я, если начистоту, совсем не знал ответа на такой вопрос. — Или, погоди-ка.. — он прищурился, прямо глядя на меня и замедлив даже шаг. — Ты какой-нибудь преступник?       От его слов я просто опешил на месте и рот поражённо раскрыл, хлопая ресницами и ещё сильней дрожа от разрастающегося внутри меня стресса. И самое стрёмное здесь было как раз в том, что достоверно подтвердить свою невиновность в чём бы то ни было я был совсем не в состоянии..       — Я не знаю! — сквозь позорный всхлип вскрикнул я в ответ и, оглядевшись, дёрнулся к краю кровати. — Не знаю! Я не знаю ничего! Не знаю..       — Тш! Всё-всё, лежи.. — тут же отступая в наездах, мягче проговорил этот упёртый бараном Том и оказался рядом со мной, не пуская куда-то на волю.       — Я боюсь.. их, — сразу замерев, удерживаемый его руками за плечи, сказал я шёпотом, прямо, с неубиваемой надеждой поглядев ему так близко в глаза, с прищуром недоверия так меня и таранящие в упрёке, будто до самых костей. — Не надо..       — В полицию не пойдём, успокойся.. — сдался он спустя пару секунд такого обречённого зрительного контакта, а я, так и волнуясь до безумия, смотрел на него, пальцами вжимаясь из последних сил в его руку.       — Я отлежусь здесь немного и уйду, только не говори никому про меня.. не говори.. не говори только.. — забился я в бесконтрольной истерике, всё ещё глотая ком из рвущихся на свободу постыдных слёз и трепал его за руку, пытаясь убедить и остановить от его намерений.       — И куда ж ты пойдёшь, интересно? — хохотнул он с явной издёвкой и попытался уложить меня на бок, но я не давался, ввязавшись с ним в неравную борьбу.       — Не знаю, куд..да-нибудь.. — кряхтел я, пока бородач, явно превосходящий по комплекции и запасу энергии, хватал меня за единственные на руках здоровые места и удерживал на месте.       А мне было от себя же противно. Ведь лишний взмах рукой приносил мне только обездвиживающее головокружение и слабость, и когда он в итоге одолел меня, я, утомившись, даже упал чуть вперёд, врезавшись челюстью в его плечо, расслабляясь и просто давая волю своей обречённости.       — Брось, это глупо! — всё ещё упрекал меня он.       — Лучше так, чем туда.. — с трудом поднявшись, негромко бросил я и опустил глаза, а только было согласился хотя бы лечь обратно и не спорить с ним на этот счёт, как он переменился опять:       — А правда ли ты нихрена не помнишь? — с колючим недоверием прямо и строго спросил он, ещё и глядя на меня так пронзительно и явно пытаясь уличить во лжи, которой и в помине даже не было. — Вон как не хочешь в полицию-то!       Понимая, что меня уже давит, как огромной грудой тяжёлых камней, едкая, ранящая горечь, так и бьющая без конца его словами, я, не совладав с собой, откровенно растерялся и, уже потеряв ту самую надежду и плюнув буквально на всё, решил, что придётся, похоже, самому теперь из всего выбираться..       — Где моя одежда? — максимально сурово, как только и мог, процедил я, усиленно делая вид, что перед глазами всё четко, ровно и непоколебимо, и рискнул отползти к краю, прямо мимо него, где тут же столкнулся с непроходимой преградой в его лице.       — Эй, парень, какая тебе, блядь, одежда?! — громко возразил он тут же, ударяя своим голосом по моим ненормально чувствительным ушам, а я уже и так тяжко задыхался от обиды и целой массы сразивших меня чувств, растрачивая на них своё последнее сознание. — Лежи! С пробитой головой ещё куда-то полетел.       — Ты мне не веришь.. — негромко хмыкнул я, безнадёжно ложась на место и утыкаясь в подушку щекой. Бесполезно было бороться с ним, не в моём состоянии точно.       Искусанные губы горели, вся голова тяжелее будто стала, панический, невыносимый и крайне странный, навязчивый страх к служителям порядка просто рвал мне в клочья всю душу, а единственный «знакомый» человек мне совершенно не верил.       — А я ничем не могу тебе что-то пока доказать.. Я бы очень хотел, Том..       — Всё, по-моему, ты уже бредишь. Не будет пока полиции, расслабься, — заверил меня он, уже выпустив, походу, весь пар и снова говоря спокойно, и, как и до этого, закутал меня в одеяло.       — Обещаешь? — слишком хрипло и трусливо переспросил я, ища его помутнённым взглядом. — Пожалуйста..       — Не знаю.. А врач.. — он укоризненно вздохнул и цокнул языком. — Блин, это же очень серьёзно, — сам с собой говорил теперь он, так как я тяжело молчал, отстранённо глядя в одну и ту же точку и понимая, что терять мне в прямом смысле нечего. — Вот чёрт, ну хорошо.. обещаю.       — Я так устал.. — только и прошептал я в ответ, видя, как сонно расплываются круги перед моими глазами, до этого являвшиеся относительно чёткими контурами предметов, и сомкнул веки окончательно. — Не выдавай им меня.       Том ничего не сказал мне, только сидел и недовольно пыхтел где-то рядом, а я так приятно почувствовал, что снова засыпаю, утомлённый частыми взрывами изнуряющих эмоций. И так, самого же себя до сих пор не зная, под гулкий шум в ноющей болью голове я снова погрузился в шаткий сон.