***
Мартина ковыряется остриём колючей проволоки взгляда в ороговевшем выступе сосредоточенно прикрытых век отца; один взгляд - и она бы ему пулями выкорчевала голодную мелочность зрачка, выразила одной коньячной косой радужки пренебрежение и - "ненавижу". - У всего есть своя цена, Тини. - Даже у твоей дочери? - склабится и выгибается пружинистой ироничностью ему в кадык, сглатывает жесткое "особенно у моей дочери", выстукивает ритмы участившегося сердцебиения отца - "подлый трус, расплачивающийся ребёнком за собственные промахи"; Мартина осознаёт здраво - она фригидная сука, готовая на всё, чтобы сбежать из-под отцовского денежного одеяла, но Хорхе Бланко и оборотная сторона заманчивой перспективы томиться в особняке властного социопата, который будет выламывать её нрав в такт своим интересам - "в чём я виновата, папа?"; вопрос разбивается о тяжёлый бой часов, Диего устало потирает сухой ладонью переносицу: - Папа, по крайней мере, возможно... Стоит ли Тини переезжать к этому человеку сейчас? - Алехандро безжалостно, душно смотрит на болезненно дрожащего сына, затем - на не спускающую с него глаз дочь и парирует острым голосом: - Все бумаги уже подписаны, три месяца истекло сегодня, - и я не имею никаких прав более задерживать процесс. Разве что ваши глупые... - Диего схватывает немой страх в глазной пещере Мартины и мысленно умоляет отца не продолжать; Тини старается не дышать, желая вцепиться остервенело пальцами в ладонь брата.***
У Хорхе на повестке дня - крупная сделка, уйма денег в паре чернильных завихрений подписи и чёртова дюжина фавориток, ни одна из которых не в фаворе, а отец ему - "ты женишься", Хорхе заливисто хохочет, но: - Она красивая. Я разобью ей сердце, - и снова устремляет хищную пустоту глаз в фото, облизывая женственные изгибы девичьего тела - любопытный, жадный, но лишённый страсти и пламени взамен на айсберговые пустоши мертвенного спокойствия. - Расскажи подробнее. - У неё бы могло быть большое будущее, если бы Алехандро умел вести дела и так бессовестно её не проиграл. Блестящий табель об успеваемости, волонтёрство, идеальная репутация, - была бы безупречной, не разноси злые языки слухи об отнюдь не брато-сестринских между ней и Диего, её братом. - Femme fatale*, - Хорхе улыбается девушке с фотографии и думает, что прежде чем сломать ей сердце нужно будет научить её любить.***
Лодовика прячет зарёванные в кардинал глазные яблоки под броню солнцезащитных очков и подчистую тратится в бутике Chanel папочкиной золотой картой; острые, облитые паучьей сетью колготок колени изуродованы карминовыми шрамами, Лодовика порывается вдеть в тонкие белёсые пальцы сигарету ещё в стенах бутика, но вовремя вспоминает: "Лодовика, не позорь меня". Отец в своих возвышенных порывах идеальности - смешон; "отец года" - Лодовика помнит, с каким позором выгнали маму-горничную, которую "папочка" случайно одарил чадом; ей было три, и она неделю наблюдала, как у матери не прекращалось кровотечение: смотрела на угасающую жизнь в любимых глазах, держала ледяную руку и ничего не могла сделать, а потом с ненавистью возвращалась домой - и снова не могла ничего. Лодовика многократно ощущала это после - бессилие. Папа привёл новую женщину, а девять месяцев спустя: "Знакомься, Лодо, это Хорхе" - и Хорхе стал родительской отрадой, святилищем и мерилом, самим творцом, а Лодовика всё чаще вынуждена была наблюдать за счастливой семьёй сквозь кривое зеркало правды - у неё никогда не было на такую семью шанса. - Хорхе женится, Лодовика; он приедет обсудить детали, и лучше бы, чтобы тебя дома не было. - Нашёл очередную пустышку? - Это сделка. - Нисколько не сомневлась. Что же? - Это семейное дело. И Лодовике уже не больно - она прожигает обкусанные губы мятной жвачкой и поливает бутоны депрессии и грозди анорексии никотином; у Лодовики никогда нет шанса.