♡ ♡ ♡
Губы Юнги ложатся на пухлые губы Чимина и последний блаженно прикрывает глаза отдаваясь ощущениям. Он ждал этого весь вечер, перебирал все возможные исходы событий и решил, что все-таки готов рискнуть. Когда у него будет еще такая возможность побыть рядом с Юнги? Через пару дней вернутся родители с братом и тот опять будет следить за каждым шагом, не оставляя времени даже подумать о старшем, что Пака совершенно не радовало.
Тем временем Мин бережно укладывает того на противно твердый диван и прикусывает губу, из-за чего предательский стон срывается с пухлых губ. Младший видит, как Юнги замешкался, переставая проявлять должную инициативу.
— Хён, — Пак смотрит в практически черные глаза напротив и взгляд отводить не собирается. Он видит, как у старшего борьба внутри себя, и Чимин ему мешать не намерен, — поцелуй меня еще раз.
Юнги тяжело вздыхает, наконец прикрывает глаза и вовлекает младшего в новый поцелуй. Более нежный и чувственный, без ноток похоти и страсти, которую так жаждет Чимин. Он проводит языком по еще совсем детским губам и ловит себя на мысли что он гребаный педофил и извращенец, раз тащится по ребенку.
Чертовски сексуальному и податливому ребенку.
Но Пака такой расклад не устраивает и через несколько секунд он льнет к старшему сильнее, путается пухлыми пальчиками в высветленных волосах Мина и рот шире открывает, чтобы почувствовать того ближе. Юнги продолжает кусаться, когда парень под ним набирает все больше оборотов и пытается хоть как-то успокоить его.
Спешить он не намерен, а Чимин только усложняет ситуацию своим блядским скулежом.
Они кое-как доходят до спальни. Точнее Юнги доходит, а Пак обнимает тело старшего конечностями и тычется носом в шею и ключицы; пытается вдохнуть больше
чужого родного запаха.
Мин осторожно укладывает не отпускающего его парня на мягкие простыни незаправленной кровати и вновь чувствует настойчивые губы на своих, после чего немного дрожащая от неуверенности рука скользит под его футболку оглаживая небольшие очертания пресса. Юнги на такие провокации глухо рычит, перехватывая шаловливую ручку и с силой прижимает к постели.
— Но я хочу потрогать, — зубы смыкаются на пухлой губе, выпуская пару красных капель.
Мин смотрит на это и глаз оторвать не может, но чужую руку на низ живота обратно перекладывает.
Чимин упускает тот момент, когда они оба остаются практически без одежды; выгибается как податливый котенок от губ старшего, которые проходят от шеи к набухшим соскам и зубы на них смыкаются. Стоны срываются одни за другим, пока Юнги продолжает спускаться все ниже, и дойдя до заветной цели — вновь кусает, но уже под пупком. Мин слышит что-то похожее на всхлип, но реагировать на это никак не собирается.
Кожа младшего пахнет как-то по особенному, этот запах нельзя сравнить ни с одним, что он слышал ранее. Запах молочной кожи смешан с нотками лесных орехов. Скорее всего это из-за геля для душа, но Юнги предпочитает думать иначе. Когда ненужное нижнее белье летит в сторону, он не спешит любоваться, сразу разводит ноги и утыкается носом во внутреннюю сторону бедра. Это точно не гель для душа.
Чимин наблюдающий за всем сверху жутко краснеет и прячет лицо в ладонях, отчаянно пытаясь свести ноги, но делает только хуже.
— Хён.
— Заткнись.
Чимин, услышав чужое рычание, в миг притих и сильнее прижал руки к лицу, лишь бы не видеть высветленную макушку между своих ног.
Первый палец проскальзывает как-то совсем незаметно, в то время как старший выцеловывает все на своем пути начиная от коленной чашечки и заканчивая сморщенным носом.
Пак лужицей расплывается под настойчивыми губами и шипит, чувствуя проникновение второго пальца. Юнги в успокаивающем жесте вновь припадает к пухлым губам, продолжая проталкивать пальцы в тугое отверстие.
Если с первым вторжением младший практически ничего не почувствовал, то сейчас ощущение, будто что-то пытается разорвать тебя изнутри. Даже обильное количество смазки, стащенной из комнаты Сокджина никак ситуацию не спасало.
— Да тихо ты, хватит дергаться! — Юнги старается сдерживать себя, чтобы не накричать, но выходит довольно-таки плохо.
У него сейчас член каменный в тисках противной ткани боксеров и невыносимое желание засадить его куда поглубже. Только вот голова на плечах кричит о том, что не позаботься он сейчас о Чимине — пострадают оба.
— Я не дергаюсь! — в ответ шипит Пак, смаргивая ненавистные в данный момент слезы.
В следующую секунду терпение старшего начинает покрываться трещинами, и пальцы что до этого медленно проталкивались, резко оказались в тугой окове девственных мышц.
Мин дернулся, когда по комнате раздался громкий стон и подумав, что сделал младшему невыносимо больно, хотел уже вытащить пальцы, как услышал:
— Сделай так еще.
Пак под ним с красными щеками и легкой испариной на лбу казался невыносимо соблазнительным, но спешить нельзя и Юнги повторяет себе это как мантру.
«нельзяспешитьнельзяспешитьнельзяспешить»
У них очень странные отношения, и оба это признают. Первый разговор был какой-то скупой на слова и присутствующие Чонгук с Тэхеном сразу поняли, что Чимина надо поскорее вытурить из комнаты, но за них это сделал Мин. Сколько тогда было Чимину…10?
Наивный и все любящий Пак об инциденте забыл через пару минут, а вот холодный и неприступный Юнги, довольный тем, что избавился от мелкого в комнате, никак не мог покончить с мыслями о нем в голове. Младшего в доме он долгое время не замечал, а вскоре и забыл о нем вовсе.
Да и кто бы мог подумать, что через шесть с чем-то лет эта ледяная глыба все-таки тронется.
Тронется благодаря Чимину.
Пальцы в который раз надавливают на чувствительную простату и Пак выгибается до хруста в позвоночнике. Третий палец уже без проблем входит в невероятно тугие и такие горячие мышцы, что сдерживаться у Юнги уже нет сил. Он притягивает младшего за тонкие лодыжки и разведя ноги шире притягивает ближе к себе.
— Не бойся, — говорит он Чимину, хотя у самого сердце невыносимо колотится.
— Иди сюда.
Пак притягивает к себе старшего за шею и тот позволяет ему зарыться носом во влажной от пота шее, нежно поглаживая молочную кожу ног. Когда головка внушительного размера члена соприкасается с розовой, в миг поджавшейся дырочкой — Чимин дергается. Пытается немного отстраниться и заглядывает в темные глаза напротив.
— Подожди, — Пак кусает и без того измученную губу, отводя взгляд куда-то в сторону… только не ему в глаза.
Одно дело насаживаться на тонкие пальцы, к размерам которых реально привыкнуть и контролировать их проникновение куда легче, чем возбужденную плоть, а другое это позволить члену, который по толщине можно сравнить с чуть-ли не всеми четырьмя пальцами, погруженными до основания.
Юнги прекрасно видит нервно смыкающиеся зубы на губе и легкую дрожь в чужом теле, что заставляет его прервав зрительный контакт утыкается носом Чимину в шею.
— Мы можем остановиться, — и оставил поцелуй на слегка выпирающей вене у основания шеи.
Чимину сложно выдавливать из себя слова, поэтому он лишь отрицательно мотает головой и обвивает ногами старшего за торс, притягивая ближе.
Останавливаться поздно, — думает Пак и давит ногами сильнее, чувствует, как чужой член не просто соприкасается
там с ним, а уже практически проникает в желанное тело.
Юнги прикрывает глаза, набирает легкие воздуха до краев и не дав парню под ним уловить суть происходящего — резко входит. Чимин сам просил этого, сам хотел. А теперь, когда твердая плоть погрузилась в него на половину, хочется немедленно прекратить. Хочется обратно тонкие пальцы и успокаивающие поглаживания, а не разрывающюю боль чувствовать.
Сейчас станет легче, — продолжает сам с собой в уме говорить, успокаивать.
Но легче не становится.
Юнги в который раз за вечер целует его, ласкает и делает все, лишь бы только мальчик под ним нормально расслабился. Вот только Чимин расслабиться не может, ведь огромная дубина, под названием — член, продолжает медленно, давая прочувствовать каждый миллиметр, погружаться.
Мин, полностью оказавшись в тугих оковах, соприкасается лбами с Чимином, прикрывая глаза. Он понимает, что не должен был делать резких движений, но даже если бы был шанс отмотать несколько секунд назад, то парень все равно так бы и поступил.
Ему хочется Чимина до звездочек перед глазами, до сводящих от нетерпения коленок и взрывающийся галактики под веками. Ужасно хотелось попробовать его на вкус и войти, навсегда помечая того если не внешне, то изнутри.
Юнги чувствует, как тело под ним все еще дрожит: то ли от страха, то ли от боли, то ли от наслаждения…последнее Мин пока что не рассматривает. Он возьмет его грубо, резко и без малейшего сожаления о содеянном. Но вот только в планах у Мина было то, что удовольствие должны получить оба.
После первого толчка старший только стон болезненный слышит; после второго жалобный скулеж, а после двенадцатого — тяжелый вздох. Боль в анусе постепенно сходила на нет, оставаясь жалким отголоском, что оставался со временем практически незаметным. Чимин не знает, почему его тело так реагирует, но изо всех сил
сдерживает сдерживал себя, чтобы не сжаться. Эти приятные трения кожа об кожу, смазанные поцелуи и грубоватые руки, ласкающее совершенно непорочное до этого времени тело, создавали невероятный контраст.
Хотелось глубже — теснее.
Хотелось сильнее — мощнее.
Но не болезненно.
Чимин не любит боль и терпеть этого не намерен. Ну только если ради хёна, и только один раз.
Когда Мин, заметив, что младший под ним перестает жмуриться и царапать ему плечи, делает первый, первый для
него резкий толчок. Сначала мучительно медленно покидает невероятно узкий анус, ведет по нему покрасневшей головкой, а за тем подхватывает за ноги и со всей силы натягивает обратно. Чимин кричит. Впервые за сегодня кричит, а не скулит, или же стонет. Член внутри задевает что-то, из-за чего пальцы на ногах поджимаются и тело само собой как-то не по-человечески выгибается.
Пак тонет в ощущениях и в смешавшемся запахе тел. У него сводит конечности, будто это не секс вообще, а ломка из-за того, что после долгого воздержания наконец-то получаешь долгожданную дозу. Неудачный пример, наверное, но Чимин это так и сравнивает. Если бы у него спросили, нужно ли все это ему. Нужен ли такой парень: с плохими привычками, шепелявым голосом, высветленными волосами и тонкими ногами. Пак без раздумий ответил бы — да. Да, да, и еще раз ДА.
Ему нужен этот вечно недовольный Юнги, который становится мягким и покладистым исключительно в его присутствии. Юнги, который не запрещает есть вредную еду и гулять допоздна по городу, как некоторые. Юнги, который обнимая за плечи, передавал физическим контактом целые несказанные предложения, которые в устной форме будут неуместны.
Юнгиюнгиюнгиюнгиюнгиюнги.
Чимин буквально расплывается под ним, крошится, распадается на мелкие осколки. Он будто выпадает из реальности, не обращает внимания на все их окружающее и совершенно точно не помнит, как его ноги оказались на плечах Мина. Знает только, что сейчас, в эту секунду, ему чертовски хорошо. Хорошо от осознания того, что Юнги обнимает только его, целует только его, и втрахивает в противно скрипящую кровать только его.
И это все слишком, слишком, слишком слишком для Чимина.
Он отключается почти сразу, как только с хрипом из-за сорванного голоса кончает, пачкая обоих. Его не беспокоят мысли о том, что надо бы принять душ или хотя бы сменить простыни. Утром наверняка ощущения будут не из приятных, да и сил особо не будет. С утра бы рядом с любимым человек лежать, и, смущаясь, вспоминать прошедшую ночь, а не беспокоиться о том, что нужно немедленно принять душ.
В любом случае все это не важно, ведь Юнги аккуратно вытирает с обессилевшего тела семя и заботливо накрывает одеялом, после чего ложится рядом и бережно притягивает к себе. И только после того, как Чимин чувствует родного человека рядом — позволяет себе заснуть.
Юнги остается надеяться лишь на то, что Сокджин не обвинит его в совращение малолетних.
Хотя кто кого тут ещё совратил…
