Будто так и надо

Иногда Хэ Тяню с нездоровым, мазохистским рвением хочется, чтобы Рыжий отдубасил его, как следует – до гематом по всему телу и выбитых зубов, до переломов и сотрясения мозга. Он, в общем-то, и напрашивается на это с завидной регулярностью, вечно провоцирует, ляпает всякую чушь невпопад и продолжает ухмыляться, как ополоумевший идиот. Тошно от самого себя. Гадливо. Хочется содрать кожу с особым остервенением и часами стоять под душем, ожидая, пока все вернется на круги своя. Пока Рыжий, забравшийся куда-то в подкорку, въевшийся в самые кости, не стечет вместе с грязью в слив, и можно будет наконец выдохнуть с облегчением. Но душ не помогает, а до того уровня отчаяния, чтобы и правда кожу с себя сдирать, Хэ Тянь не дошел еще. Все впереди. – Отъебись, – рычит Рыжий в очередной – сотый, тысячный, или счет идет уже на миллионы? – раз, и Хэ Тянь чувствует, как губы растягиваются в дежурной ухмылке, как ледяной хваткой скручивает внутренности. Своими силами выбить ублюдка из головы не получается, и хотя всегда можно врезать по угрюмой рыжей роже, для профилактики и восстановления душевного равновесия – хер там, а не равновесие. Может быть, нужно сейчас просто развернуться – и свалить отсюда, чтобы больше никогда не возвращаться к одной и той же точке, к гребанной удавке, узел которой с каждым днем затягивается на шее все крепче и крепче. Но ноги прирастают к земле, а из горла уже вырывается очередная реплика, заставляющая Рыжего взвиться и встать на дыбы, словно разъяренный кот. Кот… скорее, котенок. Шипящий, переполненный яростью и злобой котенок, в котором окружающие видят угрозу для себя и обходят его десятой дорогой, проклиная на все лады. Но стоит им скрыться из виду – и котенок сворачивается жалостливым клубком, позволяет себе дрожь и страх, которым нет места, пока рядом те, кто могут увидеть слабость и ею воспользоваться. Вся жизнь Хэ Тяня так или иначе – игра, и он думал, что это будет дохуя весело, поцеловать Рыжего и посмотреть, как тот отреагирует. Он уже проделывал это с девчонками, и все выходило донельзя скучно, приторно-мерзко, да и интереса дальше эксперимента никто из них у Хэ Тяня не вызывал. От Рыжего он ждал кулаков и трехэтажных матов – его обычная реакция на весь мир, на любой гребаный раздражитель. И кулаки, конечно же, были, здесь все предельно предсказуемо. Но чего Хэ Тянь точно не ждал – так это слез, злых, яростных, против воли рвущихся наружу слез, которые делали вечно рычащего на весь мир Рыжего неожиданно, неправильно уязвимым. Съежившийся, обиженный котенок на месте шипящего, злющего кота. Чего Хэ Тянь не ждал от себя – так это ставшего костью в горле чувства вины при виде этих слез, не ждал боли, которая колючей проволокой перехватит сердце, когда в ответ на неожиданный для самого себя вопрос: «Я тебе настолько противен?», – Рыжий выплюнет лаконичное, полное яда и ненависти: «Да». С тех пор всегда, глядя на него, Хэ Тянь чувствует, как ликованием и страхом отзывается где-то в желудке это понимание – ты можешь с легкостью сломать его, если захочешь. Не кулаками, нет, от них Рыжий сам себе привил вакцину, внешние увечья мало отражаются на его внутреннем состоянии. Но парой фраз. Парой жестов. Наверняка Рыжий не один год наращивал свою броню, но оказалось, что она больше иллюзия, чем действенная, реальная защита. Нужно только привязать его к себе – и выбросить на обочину, как ненужный никому хлам. Раньше Хэ Тянь так бы и сделал – жизнь ведь всего лишь игра, верно? А люди – игрушки на его личном игровом поле. Вот только с некоторых пор удовольствия от этой игры он не получает. Хэ Тяня тянет к Рыжему магнитом, плюс к минусу, минус к плюсу, только кто из них какой полюс хрен разберешь. А может, клали они на все законы физики, потому что «плюс» – явно ни об одном из них. Но кого это волнует вообще? А волнуют волосы Рыжего, в которые хочется запустить пальцы и чуть потянуть на себя, чтобы утопить сорвавшийся с губ возмущенный рык в поцелуе, глубоком и яростном. Веснушки на щеках тоже волнуют, их хочется пересчитать как-нибудь на рассвете, пока спящий Рыжий будет недовольно морщиться, ну или что там происходит с его котячьей мордой по утрам. Волнует улыбка Рыжего, хочется узнать, умеет ли он вообще улыбаться, прочитать ему лекцию о пользе смеха для ебанутых на всю голову идиотов и научить тому, каково это, когда мышцы лица приходят в действие в приступе лихорадочного счастья. Хэ Тяню кажется, улыбка у него должна быть теплой, солнечной, западающей куда-то в диафрагму и заставляющей задыхаться, пока напившиеся в хлам рыжим солнцем легкие откажутся работать. Присвоить бы себе эту улыбку, заявить на нее права, оформить патент, чтобы только один свихнувшийся мудак мог ее увидеть. Хэ Тянь никакого ебаного понятия не имеет о том, в какой именно момент его начинает волновать вся эта романтическая херь, которой в голове отродясь не было – а тут глядите, появилась, мать ее, не прогонишь, сука. И творит он в результате тоже какую-то херь. Скромностью Хэ Тянь никогда не отличался и прекрасно знает, что очаровать может любого, на кого ткнет пальцем; те, кто не ведется на обаяние и красоту – с легкостью ведутся на деньги. Ко всякому можно найти подход, если захотеть и чуть пораскинуть мозгами. Но Рыжий... этот не поведется. Да Хэ Тяню и не хочется его очаровывать. Или хочется. Или хуй знает, чего ему там хочется. Он боится подходить слишком близко, чтобы не сломать – но и держаться на расстоянии тоже не может. Просто физически не может. Когда пытается – сердце начинает стучать совсем уж медленно, будто ворчливо заявляет, что не будет в штатном режиме перекачивать кровь до тех пор, пока не почувствует рядом одну наглую придурковатую рожу. Зато стоит увидеть Рыжего – и оно, кажется, наверстывает упущенное, грохочет так, будто еще секунда – зальет кровью мостовую. Но все это никак не мешает Хэ Тяню игнорировать то, что его жизнь идет по пизде, и делать вид, будто так и надо. И когда он отправляется вдарить по почкам Шэ Ли, все будто так и надо, будто он пойдет на такое ради любого долбоеба, который влетел в кучу дерьма, как грузовик в стену на полной скорости. И когда он набрасывает Рыжему на плечи свою куртку, все будто так и надо, будто заботиться о том, чтобы какой-то безмозглый идиот не подхватил простуду, для него в порядке вещей. Все так и надо, блядь, и ничего, что сам Хэ Тянь в душе не ебет, что за нахуй с ним происходит. Ему хочется подойти к котенку у обочины и сунуть его бережно себе за пазуху, укрывая от проливного дождя или палящего солнца, от полных ненависти взглядов прохожих. Хэ Тянь бы перетерпел боль, пока тот будет кусаться и царапаться, клыками пытаясь выдрать себе свободу. Это не сложно. Он привык к боли. А котенка всего лишь нужно накормить и обогреть, дать понять, что он наконец нашел свой дом, что его не будут больше пинать и не вышвырнут никогда на улицу. Что его любят и не предадут. Херня какая-то. – Идешь сегодня ко мне. Хочу тушеного мяса… – невзначай бросает Хэ Тянь, пытаясь отделаться от образа котенка перед глазами, и с наслаждением наблюдает, как лицо Рыжего вытягивается, как он встает на дыбы и кажется, даже волосы яростно топорщатся – шерсть у кота вдоль позвоночника. – …и тебя, – неожиданно для самого себя продолжает Хэ Тянь, просто не может удержаться, видя эту знакомую, уже почти родную ярость, и какую-то долю секунды ему хочется выдрать себе трахею. Но, конечно, он только ухмыляется при виде того, как краска заливает лицо Рыжего, и оно почти сливается с волосами. Будто Хэ Тянь так и планировал. Будто у него все всегда, блядь, распланировано. Но Рыжего он и правда хочет, и не так, чтобы просто трахнуть и забыть – тогда все было бы гораздо проще. Нет, блядь, с тех пор, как Хэ Тянь встретил этого ублюдка, в его жизни все перестало быть просто. Появляется желание обнять его. Нежно слизать с его губ кровь, когда Рыжий влезет в очередную драку – очень может быть, что Хэ Тянь сам его и побьет. Шепнуть на ухо ласковое «Шань» вместо привычного резкого «Рыжий». Вырвать сердце из своей груди и подарить ему, если попросит. Иногда Хэ Тяню с нездоровым, мазохистским рвением хочется, чтобы Рыжий отдубасил его, как следует – до гематом по всему телу и выбитых зубов, до переломов и сотрясения мозга. Чтобы выбил себя из его головы основательно. Потому что сам Хэ Тянь не способен на это, он может только медленно сходить с ума и от присутствия, и от отсутствия Рыжего в своей жизни, а еще делать вид, будто так и надо. Будто у него все, блядь, распланировано.