Witch Hammer (Молот Ведьм)

Марк «День. Неделя. Месяц. Год. Сколько я уже тут сижу? И тут ли я?» Мрачные палаты Казематов, узенькие коридоры и камеры с площадью могилы – все это давило на сознание людей, заточенных внутри тюрьмы. Крики, стоны, плачь – обыденное дело для стражей Казематов – безголовых воинов в капюшонах, с огромными двуручными клинками, черными, как темнота Тюремной Цитадели. О том, что снаружи есть живой мир, напоминал лишь шум разбивающихся волн о стены Казематов. Тюрьма находилась в открытом море, над ней всегда висели тучи. Мрачные своды крепостных валов Цитадели угрожающе врезались в небо тысячами ножей, острых, как бритва. Темнота камеры ослепляла и потихоньку одурманивала разум Марка. Тихо, медленно, перетекая из одной части мозга в другую, распространялось безумие. «Вчера. Или… сегодня? Пришли за «Считальщиком». Мангеле. Кто же еще…». Справа от менталиста послышался тихий рокот. По трубе спустился цилиндр с пищей. Марк патетично взял его в руки, нащупал кнопочку и открыл. Зловонный запах гниения ударил ему в ноздри. Марк погрузил руку в баланду. «Сарделька? Праздник. День Рождения фюрера. Значит сегодня – пятое мая. Почти год». Сарделька была не более приятна на запах, чем остальная пища. За все время пребывания в камере, Марк привык к местной еде. Сначала, около недели, он вообще не ел: желудок не принимал такую гадость. Затем организму выбирать уже не приходилось. Да, конечно, его тошнило и рвало, но месяца через три тело и органы окончательно приспособились к похлебке. «Агата. Ее тоже арестовали? А Ринату? Рено? Бедные дети». «Их убили…» - голоса снова вернулись. «Нет. Они должны были бежать.» «Из рейха? От Бормана? От Рейхсмаршала очень сложно убежать, тем более таким, как они…» - шептало его безумие. «Прочь». «Нет, менталист, здесь это не работает. Ты не закроешься от меня барьером, стеной в твоем мозге. Я – твое естество. Я то самое, из чего ты состоишь». «Я превращаюсь в них. Нет, менталист не может… не может…» «Все возможно. Тем более здесь, в Оке Безумия». «Я в Казематах». «Ты уверен в этом?» - Будто улыбаясь, шепнуло безумие. Действительно, могу ли я быть уверенным? «Правильный ответ», - безумие улыбалось ему еще шире. Нет. Не должно закончиться так… «Солоно золото крови твоей», - голос начал петь, красиво и завораживающе, - «Шепот теснится в ушах…» «Нет. Не пой. Не надо», - голос пел гимны, зачитывал ему классиков ранее. Но эту песню Марк не знал. «Замерло время у крепких дверей», - голос пел громче, - «Тяжек последний шаг». Откуда она? Откуда эта песня? «Знай, что сомнений твоих маета – демонам блюдо на пир», - безумие не унималось. По стене справа застучали. Тук-тук, тук-тук-тук-тук, тук-тук-тук-тук. «Сделай свой выбор, открой Врата!» – Безумие разверзло свою пропасть, ухмыляясь ему улыбкой острых скал, и Марк понемногу начал подходить к обрыву. - «Открой, впусти меня в мир!» «Ветер холодный ударит в лицо, но ты уже выбрал – шагай!» Стук усилился, он был громче и неистовее, барабанило уже несколько, в унисон друг другу. «Пальцы сжимают стальное кольцо, ну так тяни иль толкай!» Звук все нарастал. Голова Марка начала болеть, будто ее сжимали. «Двери и ты, вокруг пустота, звенит, прогибаясь эфир», - Марк был все ближе к краю безумия. - «Сделай свой выбор, открой врата! Пусти меня в этот мир!» Стук был все громче и громче. Стучали не только на этаже Марка, но и нижний и верхний. Боль усиливалась, менталисту сдавило виски. «Скоро закончится время живых, воле положен предел», - добавился второй голос. Голос безысходности. Они вместе пели в унисон. - «Мертвые боги в руинах своих ждут тех, кто силы хотел». Стук наполнил все Казематы, выливался из них, как вода из бутылки. Гул и боль же наполняли голову Марка. Он сдался, поддался голосам, запев вместе с ними и с другими заключенными. Тысячи глоток затянули в один голос: - В прошлом метания и суета, нынешний миг – фронтир. Шаг за тобой. Пред тобой – Врата. ВПУСТИ ЕГО В ЭТОТ МИР! Альбионское подполье В мрачной комнате, освещаемой лишь несколькими свечами по углам, находился исполинских размеров стол с такими же массивными стульями, место в которых уже давно было пригрето седалищами людей самого разного вида: бородатых старцев, стройных девушек и юнцов с пушком, вместо бороды. Некоторые из присутствующих стояли позади спинок стульев. Сохраняя тишину, они проводили нечто вроде ритуала приветствия, склоняя головы дружно и синхронно. Старик заговорил первым. - Я думаю, начнем с проблем насущных, - вещал старец басом, несмотря на свой возраст. - На данный момент, насколько нам известно от Виктариона и Энии, нас безбожно теснят на улицах. Мужчина с эльфийским именем лет тридцати, восседавший на стуле с багровой обивкой, представлял из себя атлета, сильного, могучего, при этом имевшего красивое, суровое лицо. Позади него стояла симпатичная девушка лет, на вид, двадцати и двое подростков. - Не везде, Бран, - Виктарион поморщился: все же поражения не были для него легки на принятие, - Кое-где, мы одерживаем верх. - Где же? - Абердин и Эдинбург в наших руках. Не открыто, конечно – Виктарион опять поморщился, - но мы контролируем город и магистрат. - Прекрасно. - Это еще не все. Эниа вместе с Альбером и Джеймсом подбираются почти к Болтону. - Замечательно. Хоть здесь что-то прояснилось, - старик, крякнув, продолжил, - Из Лондона нет известий? Виктарион покачал головой. - Плохо. Очень плохо. Непростительно плохо. Куда подевалась группа Хьюго? - Я, вообще-то, здесь, - процедил сутулый, худощавый парень, лет двадцати. Бран ничего не сказал, лишь смотрел на него, выжидая. - Их поймали и сожгли, - Хьюго поджал губы, прежде чем произнести, - Мои люди провалились. Все этот Стэн Браунинг, гадский рыцарь. Тевтонец. Виктарион лишь фыркнул. Девушка позади него напряглась, остальные зашуршали и перекинулись парой фраз. - То есть, в Лондоне – тевтонский орден? - К счастью нет, - в разговор вмешался сладкий и размеренный голос Томаса, - лишь десять бойцов. Бран кивнул. - Стэн Браунинг – их сержант, так сказать. Но этот сержант не простой – он отличается неизмеримой лютостью и жестокостью. Из всех тевтонцев, он – самый сумасшедший. Так же, с ним в отряде три интереснейших индивида: Мэттью Ганли, Уильям Плай и Джек Рипер. Тоже весьма и весьма интересные личности, надо сказать. Удобные. - Чего в них такого особенного? - Во-первых, Ганли – ненавидит чернокожих. Он даже сжег одного имама, так как заподозрил в ереси. Во-вторых, Плай не ощущает магии. Вообще. В-третьих, Рипер – крайне нестабильная личность. Бран повертел ладонью, чтобы тот продолжал. - У него маниакальная страсть к убийствам и женщинам. Спасибо, Агнесса, что помогла. Красивая девушка улыбнулась. - Прекрасно. Я думаю, Эмили найдет этой информации достойное и выгодное применение. Женщина, не сказать, что не красивая, но привлекательная, выглядящая решительно, вставила свое слово: - Непременно, Бран. Обязательно найду, - она перевела взгляд, - Ты мне в этом поможешь, Томас. - Я? Чем же, моя царственная львица? - Мне нужны твои люди, - бесхитростно ответила девушка. - Будут тебе люди, - Томас кивнул, обозначая свое согласие. - Хорошо, перейдем к сути заседания, - Бран приподнялся на стуле, а затем снова уселся, устроившись поудобнее. - Эмили узнала местонахождение шкатулки Нолама. Повисла тишина. Эмили вновь внесла свою лепту: - Да, это так. Она находится около Лондона, рядом со Стоунхенджем. Или в нем. - Скорее – в нем, - подметил Томас. - Спорный вопрос, - парировала девушка. Разведчик хмыкнул. - Это вряд ли, моя любимая коллега, - парень ухмыльнулся, - Учитывая тот факт, что Нолам перед своей экспедицией в Антарктиду восстановил Стоунхендж. Все маги знали об этом событии. Настолько же бессмысленном, сколь и великом: маг собирался вернуть утраченную силу одного из древнейших мест. Никому точно не было известно, что именно хочет сделать маг, какую силу вложить в место, зачем и какая сила была сосредоточена в Стоунхендже ранее. Было известно лишь одно – после такой нагрузки, довольно немолодой, но сильный чародей был истощен настолько, что едва мог ходить. Свои же планы насчет Антарктиды, колдун отменять не желал и отбыл туда через три дня, а потом – исчез. Сам архитектурный (и не только) памятник преобразился не только магически, но и внешне: он перестал напоминать развалины, к нему даже была проведена достаточно широкая, прямая дорога. - И что с того? Может быть, он был ценителем искусства и культуры? – предложил Виктарион. - О, нет, Нолам – был прагматиком до мозга костей, а еще крайне параноидальным и предусмотрительным. Тут Томас прав – скорее всего, «шкатулка» находится именно в Стоунхендже, - заявила Агнесса. - Тогда положение дел обстоит скверно, - Бран вздохнул, - Мы нашли предмет, за которым охотились, но в освоении территории продвинулись, как черепахи. Виктарион, Тевтонский Орден и Союз Религий знают о шкатулке? - Не у того спрашиваешь, - буркнул военноначальник. - Нет, не известно, к счастью. Они прибыли для поддержания порядка, устранения крамолы и подавления «мятежников», так они называют наше скромное предприятие, - выдал информацию Томас. Собравшиеся улыбнулись. Бран задумался. Мыслил он долго, тщательно все взвешивал и мерил. Наконец, изрек: - Виктарион, каковы наши шансы на успех взятия Лондона приступом? Военноначальник помолчал минутку. - Нужно признать должное – один к сотне. Нас не так много, а войска все прибывают. Бран еще раз взял перерыв на «подумать». - Тогда, я думаю, мы поступим так: Виктарион, ты возьмешь три четверти всех имеющихся у нас бойцов, кроме Первого и Второго полков. Амили вместе с ними направится в Стоунхендж, тихо, скрытно. Томас отправится вместе с ними, но другим путем. По прибытии вы должны призвать меня. Виктарион, твоя задача – отвлечь тевтонов и войска союза. Обоих союзов. Не подпускай их к Стоунхенджу, любой ценой. Достанем «шкатулку» - и мы выиграли партию. - Что насчет Лондона? Мы будем брать город и Альбион в целом? – Виктарион определенно опасался отрицательного ответа. - Нет. Это не первоначальная цель. Цезарю[ph] не нужен этот кусок земли. - Но… - Виктарион не успел закончить. - Нет. Это его слово. Военноначальнику оставалось лишь замолчать. - Решено. До операции месяц. На сегодня все, господа. Месяц пролетел быстро. Гораздо быстрее, чем прошлые, тяжелые для подполья времена. Сначала, взять города было просто – армия Альбонского Королевства не оказывала сильного сопротивления крамольникам. Вот когда подошли Тевтонцы – вот тогда и начались проблемы. Рыцари были яростными, суровыми и бесбашенными бойцами, не заботящимися о своей жизни, фанатично верующими в Господа и готовыми биться до и после смерти, ведь у каждого из войнов было определенное количество взрывчатки, детонировавшее на теле павшего рыцаря. Хитрый гномий механизм обеспечивал стабильность срабатывания устройства. Ярость Тевтонов обуславливалась тем, что в Орден принимались немногочисленные уцелевшие в той бойне, что велась многие века, жители центральной Европы. Каждый из Рыцарей Тевтонского Ордена потерял свою семью, землю и своих соотечественников. Некоторые из них вообще были, хоть и не единственным, но одним из последних представителей своего народа. Каждый рыцарь считал своим долгом уничтожить как можно больше представителей магического рода. Это было их единственно целью – отмщение за себя и своих близких. Все воины Ордена украшали свои доспехи крыльями, подобными ангельским. Эта традиция пошла от польского рыцаря-тевтонца Яноса Ржевича, первого, кто прикрепил к латам крылья. В Средние века это защищало от арканов и ударов в спину и деморализовало противника. Сейчас же, это был скорее декоративный элемент обмундирования, нежели боевой: арканы уже не использовали. Хотя, крылья все еще оказывали пугающий эффект на противников: ведь если видишь крылья, значит, что за тобой уже идут «Черные Храмовники» - так их называли в народе и солдаты Рейха. Виктарион взирал на преддверья Лондона, заполненными рыцарями и пехотой Альбиона. «Отлично, могучие, но недалекие рыцари клюнули на нашу удочку» - думал военноначальник, - «Тысяча проклятий, главное, чтобы они не узнали подвоха». Рыцари выглядели встревоженными и готовыми к бою. Простые пехотинцы либо спали, привалившись где попало, либо болтали, собравшись в группки. Глаза Виктариона побелели, потеряв зрачки и радужные оболочки. В голове громом разнеслось: «Начинайте». Военноначальник придя в себя, скомандовал своим войскам начать атаку. Одновременно с этим, прогремели взрывы внутри города, разделив его напополам огромной косой линией трещин и разломами магического фона, выплескивавших Аркану в немереных количествах. Сигнал тревоги. Сирена завыла, извещая жителей и гарнизон о нападении врага. Полиция, войска тут же были приведены в движение; медицинские машины прорезали улицы своим рокотом, спеша на помощь выжившим и пострадавшим. Огни фонарей осветили улицы Лондона. Сон горожан был прерван, но большое количество жителей уже спали своим вечным сном. Тысяча глеф заговорила, выплевывая свои доводы сгустками Арканы. Всполохи выстрелов добавили в красно-зеленую гамму ночи призрачно-синий цвет. В сторону доблестных защитников Лондона полетели огненные шары, ледяные стрелы и другие, не менее смертоносные заклинания. Войска крамольников застали пехоту Альбиона врасплох, но Тевтонцы оказались готовыми к бою, будто ждали этого. Два отряда рыцарей сорвались с места, неумолимо доставляя смерть врагу, еще один отряд разворачивал огневые точки в укрепленных зданиях и бункерах. Носители черного креста на груди, с боевым кличем: «Именем Господним: помогать, защищать, карать», врезались в стройные ряды противника, позволив своим клинкам вторить элегантную песню ударов и уколов. Сталь терзала плоть, рубила кости, позволяя крови стекать с освещенных лезвий. Не смотря на вес доспеха, изготовленного по гномской технологии, рыцари двигались с большой скоростью, нанося молниеносные удары, рубя противника в клочья. Повстанцам пришлось переключиться на ближний бой , в котором они все же уступали монашескому воинству. Тем временем, свой ритм начали отстукивать затворы пулеметов, поддерживая огнем своих защитников, в вихре крови сражавшихся на передних линиях. Град из пуль, благословленных разными молитвами всех религий, существовавших на земле, накрыл врага, просто выкосив, как колосья созревшей пшеницы, замешкавшихся солдат на переднем плане. Звуки взрыва раскатились по ночному воздуху, бурей отразившись в грудных клетках людей; это означало лишь одно – рыцарь пал на поле брани, унеся за собой добрый десяток еретиков и чернокнижников. Его соотечественники лишь усилии натиск и ярость, с которой набрасывались на врага. Виктарион, пригибаясь от пуль, с небольшим отрядом прорвался к укреплениям защитников Лондона. Несясь, как молния, он резал своей глефой встречающихся противников, талантливо, грациозно, словно каллиграф, старательно выводящий очередную строчку. Порез. Порез. Еще. И еще. Удар, уворот. Прыжок, ткнуть противника острием в лицо. Крутануть глефу в руке, очистив лезвие от крови. Крутануться, перерубить сухожилия, подняться и нанести добивающий удар: coup de grâce, последняя оказанная милость противнику. Закрутить глефу вокруг своего тела, приседая. Прыгнуть вперед, на противника, вспороть от паха до горла. Сзади. Вывернуть глефу и проткнуть насквозь, сделав выстрел. Повернуть глефу лезвием вперед, склонить на правый бок, параллельно тазу, разогнаться. До бункера рукой подать, последний рывок. Вскочив на парапет, Виктарион, воспользовавшись своей глефой как шестом для прыжков, запрыгнул на вершину бункера. - Вам привет от Ирландцев, - взорвав заклинанием люк, чародей закинул внутрь «Сферу Авгура». Клинком раздирая воздух, детонировал эфир. Внутренности и кровь окрасили серые стены бункера в алые тона. Взрывы гремели повсюду: рыцари сражались отчаянно, но и они не бессмертны в этом мире. Стэн Браунинг, рыцарь-сержант, был сбит с ног заклинанием, оскорбительно простым. Напоследок, воин-тевтонец, как и всякий послушник ордена, внес свою последнюю лепту в бой – его взрывпакет детонировал, изгоняя в Ад, как он верил, еретиков. Виктарион, стоявший на бункере и видя разгром пограничных войск, громогласно вещал: - Добейте раненых, окажите им последний акт уважения. Впереди – город, его узкие и зловонные улочки. Наводите ужас на врага! Подоспевший знаменосец протянул ему штандарт Альбионского сопротивления. - Поднимем наше знамя, пусть оно сеет страх! – с этими словами, Виктарион поднял древко с флагом как можно выше, развевая его на ветру. Ирриаг/Сара Улицы Берлина были освещены огнями самых разных цветов, но как всегда, в калейдоскопе красок преобладали черный, темно-зеленый и призрачно-синий. На домах весели государственные флаги, Фениксы Рейха блистали стальными перьями в свете софитов. Огромное количество народа: магов и эльфов разных профессий и социального положения, вышло на улицу, устроив своеобразный марш в сторону главной площади города – Площади Республики. Толпа галдела, общалась, смеялась. Граждане шли на самый значимый праздник Великомагического Рейха – День Рождения Фюрера. Среди них была и Сара. Родилась девушка в семье музыкантов. Ее матерью была Ангела Дёрнер – скрипачка, а отцом - певец Андреас Госсов. С пяти лет, девочка увлеклась вокальным делом, а затем, где-то в семь села за фортепиано. Будущее, тогда еще юной Сары Госсов, было предопределено: музыка и ничто другое. В четырнадцать, она уже начала эксперименты со звучанием, и, к шестнадцати уже собрала группу инструментальных виртуозов: два лучших гитариста (да, хоть электрогитара считалась инструментов негров, но была популярная среди музыкальной молодежи), басист и барабанщик-экспериментатор. Через год, группа (тогда еще безымянная), записала первую пластинку. Вначале, «альбом» распространялся свободно (юная Сара крайне негативно воспринимала тенденцию к «продаже» искусства), затем его решили прибрать к рукам предприимчивые маги-бизнесмены. Пришлось зарегистрировать авторское право, в чем ей, как личности известной не только в Рейхе, но и за его пределами (да-да! Даже некоторые монархи стран Антимагического Союза слушали ее творчество) помогла семья Фюрера. Так и родился коллектив «Himmel Soll Brennen» , отличительной особенностью музыки которого, всегда было соединение стилистики песен бардов древности и лихих рок-н-ролльных раскатов, с некоторой доработкой: более ускоренные, утяжеленные и драйвовые. - Сара! Сарочка! – девушку окликнул патлатый черноволосый парень, в узких штанах и черной клетчатой рубашке. С трудом продираясь через движущуюся толпу, юноша спешил к Саре. Девушка обернулась на зов, улыбнулась и пошла на сближение. - Виктор с нашими оболтусами уже там, - Сара махнула в направлении к площади, - Ты где ты был так долго? Вообще, это ты должен меня был ждать, а не я. Я же девушка, в конце концов! - Остынь. Портал бы... - Ты у нас семеркой заделался, чудотворец? - Нет, но у меня кое-что есть, - хитро улыбнувшись, парень достал белый шарик. Глаза Сары округлились. - Ого. Ты где его достал? - Если бы ты присутствовала на встрече с организаторами концерта, у тебя был бы такой же. - Ты знаешь ведь, что меня не интересуют все эти мелочи. Позвали – сыграем. Не позвали – не сыграем. Проще нужно быть. Парень скорчил гримасу и, взяв девушку за предплечье, потащил на противоположную сторону улицы, перпендикулярно толпе. Вынырнув из галдящей реки людей, отойдя в переулок, они остановились. - Ты хоть пользоваться им умеешь? – с опаской спросила Сара. - Не боись, я знаю, что делаю! - Знаешь, я вот щас что-то вспомнила прошлую пятницу, как ты с бодуна решил наколдовать минералки. Да, случай действительно был интересный: едва продравший глаза, под гнетом и давлением всех членов вчерашнего алкотрэша, отправился наколдовывать минералку. По заявкам и пожеланиям «болеющих», он добавил немного «живости» и «свежести» в формулу и, в итоге, через пару секунд со стола на бедного парня пялился агрессивный водный элементаль, причем крайне раздраженный. - Не напоминай. Лучше обними меня. - Я же говорила, мы просто друзья… - Да не в этом смысле. Эта штука одноразовая. Девушка повисла на неудачливом призывателе элементалей. - Руки убери. Парень поднял руки с филейной части Сары. - Так, если я правильно понял… - с этими словами гитарист саданул шариком по спине девушки. - А-а-а-а-а! Ты что творишь, гад? - Нет, я не правильно понял. Хм... - Дай сюда. Сара приняла шарик в свои руки, покрутила, чуть подумала. Хорошо размахнувшись, кинула его в землю. Сфера разбилась, высвобождая портальные чары, и уже в миг на брусчатке появилась голубая воронка. - S’il vous plait . - Полезли! – парень с разбегу сиганул в пропасть, зачем-то зажав нос пальцами. Девушка осторожно шагнула вниз и тут же свалилась на предыдущего пользователя. - Опа! Прибыли! Отлично. Давайте, проверка звука уже была, да и политиканы трепаться прекратили. Почти. - Замечательно, - прошипела Сара, раздраженная таким приземлением, - Сколько еще до выступления? Из-за кулис послышалось. - Дорогие граждане, этот день, праздник не только для Адиса Фаделя, но и для нас! Ведь в этот день, родился наш спаситель, наше Солнце и наш Феникс! – очередной расстилающийся политикан откашлялся, - Адис Фадель, к сожалению, не сможет вас всех поблагодарить за верность и доверие, поэтому, Он приготовил небольшой подарок: выступление всем известных музыкантов группы «Himmel Soll Brennen». Толпа взревела. - Нет у нас времени. Ну ладно, - встав, поправив прическу, девушка добавила, - За работу, мальчики. Под всеобщие аплодисменты, нескончаемый рев толпы, музыканты вышли на сцену. «Мальчики» взяли в руки свои инструменты, начали немного импровизировать, давая фоновую музыку для речи Сары. - Здравствуй Берли-и-и-ин!!! Берлин ответил еще большим раскатом воплей. Сара подошла к краю сцены, пробежала до другого ее конца, хлопая по протянутым ладоням. - Сегодня, мы споем несколько песен, специально написанных, для вас всех! И нам очень жаль, что Фюрер не сможет оценить их. Ну, не будем заставлять вас ждать! Мы, начинаем! Грохнули басы из колонок, раскатился довольный, фанатичный многоголосый вопль толпы. Сара запела. Краем глаза, Сара заметила, что один из Фаделей все же сможет оценить их новые творения. “Himmel Soll Brennen” доигрывали последнюю песню. Сара выжимала из себя последний дух, беря высокую ноту. Конец был довершен сложным барабанным соло, слушатели аплодировали. Сара послала воздушный поцелуй публике, на что та ответила криком, не менее громогласным, нежели вначале концерта. Да и кричали в основном мужчины. Остальные музыканты кинули в толпу инструменты для игры: барабанщик расстался с палочками, гитаристы отправили в полет медиаторы. Парни ушли за сцену, скорее всего, сграбастать по бутылке пива и сосиске, Сара же направилась к будущей венценосной особе, а пока еще – кронпринцу Рейха. «Интересно, ему действительно нравится наша музыка, или просто отец послал?» Ирриаг стоял, опиревшись на подпорку сцены. Парень почти не нервничал, что удивительно, ведь он ни разу не встречался с девушками. «Хотя, о чем ты думаешь, Сара?! Ты сейчас встретишься с кронпринцем! Как я выгляжу? Так, волосы в порядке, не растрепаны. А мои… Да, как всегда в боевом положении, уложены и готовы к «бою». Ирриаг очаровательно улыбнулся, буквально обезоружив девушку. «Какой мила-а-ашка!» - Прекрасная фройлян не только красива, но и так же прекрасно поет! - нежно, ласково проговорил Ирриаг. «Надеюсь, не врет» - Спасибо, мой Господин, - смущенно улыбнулась Сара, сделав реверанс. Ирриаг замотал руками и головой: - Нет, не нужно, никакой я не Господин… - А, простите. Пока что кронпринц. - Нет. Я вообще не господин. Не люблю титулов и подобных заискивающе-лебезящих обращений. Все мы люди, - в довершение, Ирриаг снова улыбнулся. «Какой прогрессивный!» - Приятно слышать подобные слова от первого сына Рейха, - Сара вернула улыбку. Ирриаг немного помялся. - Вы свободны сейчас? - Ну-у-у-у, - Сара решила чуть потянуть, - в принципе – да, свободна. - Прекрасно! Извольте пригласить вас прогуляться со мной. «Хорошие манеры. Ну, его-то воспитывали не на улице, а в фюрерской семье» - С огромным удовольствием, - Сара снова сделала реверанс. Ирриаг взяв девушку за руку, не спеша направился к лестнице. Сойдя со сцены и избежав встречи с толпой, которая рассчитывала на автографы, они подошли к мужчине преклонного возраста, который любезно ждал Сына Рейха подле специального автомобиля, призванного для доставки Ирриага обратно в Кёнигспаласт. - Макс, можете не ждать меня, я сам прибуду домой, как только сочту нужным. - Господин, - на этих словах Ирриаг поморщился, - но ваш отец… - Макс, - парень сделал паузу и вкрадчиво продолжил, - я вернусь сам. Не думаю, что мне что-либо угрожает, тем более, в моем родном городе. Дворецкий замолк. Переубедить упертого, как барана Ирриага было невозможно. - Да, Господин, - Максимиллиан протянул руку. Ирриаг вновь поморщился, но пожал длань. Больше часа Сара и Фадель младший гуляли по Берлину. Девушка показала Ирриагу, так сказать, жизнь города и простых сословий. В центре города, здания, заведения, да и вообще люди в целом были приличные, спокойные, но флегматичные и почему-то обреченные. А вот вдали от Кёнигсплаца, находились, самые что ни на есть, трущобы. С ворами, рэкетирами и убийцами. - Это наш старый дом… Здесь я родилась и жила. До семи. Родителям еле хватало на еду, молоко разбавляли водой до такой степени, что оно прозрачным становилось. А тут еще я с моими способностями. Ну мама с папой, разглядев талант, решили непременно дать ему возможность развития. - Хорошие родители, - кивнул Ирриаг, - Я бы поступил точно так же. Они сейчас живы, здесь что ли живут? Отец же лично выделял средства… - Деньги пошли на меня. Квартира, учеба и прочее. Чтобы я ни в чем не нуждалась. - А они – остались здесь? - Да. - Тогда давайте зайдем, проведаем… Или… вы не хотите? - Некого проведывать, - Сара потупилась. Ирриаг понял. - Они… умерли, да? Сара кивнула: - Мать умерла от голода. Отца – убили рэкетиры. Мол, дочка – звезда и фаворитка Фюрера, «бабло» должно быть. Но его не было. Головорезы, понимаешь ли, весьма ограниченные люди. Эта ограниченность и погубила отца. - Мне очень жаль, Сара… Вы не обращались в полицию? - В полицию? В последнее время они весьма неохотно ловят сами себя, - мрачно иронизируя, ответила девушка. Ирриаг впал в ступор. Описываемая картина не совпадала с рассказами отца. - Мне нечего сказать… Я постараюсь это решить. - Тут уже ничего не сделаешь, Ирриаг. - Просто Ирри. - Ирри, усталость, голод, нищету репрессиями и тиранией не победить, - Сара была на грани, - А моих родителей… не вернуть местью… Девушка всхлипнула и прижалась к парню. «Жалость. Я наконец-то это прочувствовал полностью. Вот только что делать… Что сказать? Я не знаю. В первые не знаю, что нужно делать.» - Оба-на, ктой-та там стоит, а, Ганс? - Ба, них*я, да этож индюки с центра! Трое парней с рабочего района, интеллектом, слабо отличающимся от забора, заржали. - Ну-ка, суда подошел, - похожий на бабуина парень (которого звали Ганс), поманил пальцем Ирриага. Сын Рейха двинулся вперед, Сара ухватила его за локоть. - Не надо… - прошептала она. - Все нормально, не волнуйся, - Ирриаг улыбнулся, подошел к головорезам. - Я тебя слушаю. - Значит та… - фраза была оборвана прямым ударом в челюсть, посланным Ирриагом. Остальные члены «прайда» забубнили и кинулись на парня: - Стой, сука! Ща порежу! - Сара, БЕГИ! – Ирриаг сорвался с места, предварительно ударив в пах Ганса. - БЕГУ!!! КУДА?! – патетично вопросила девушка. - Да к порталу, …ваю мать! Гонка длилась четверть часа и за это время, четверо людей пересекли три квартала. Сара остановилась около портала, повернулась. - Ку… - ее оборвало на полуслове. За ней, словно локомотив, несся не переставая Ирриаг, и к моменту, когда девушка это заметила – он просто снес ее и прыгнул вместе с ней в портал. - КЁНИГСПАЛАСТ! – рявкнул Сын Рейха. Быстро выпав из портала, Ирриаг вытащил из-за спины круглое устройство и закрыл портал. - Мы… Где? – смятенно пробормотала Сара. - У меня, - улыбнулся Ирриаг, - Чувствуй себя как дома. ~*~ Дворецкий оперативно оказался рядом с Фаделем младшим и его спутницей. - Господин! Вы ушиблись! Простите, я не знал, что вы воспользуетесь порталом! – Максимиллиан расшаркивался как только мог. - Да ты заколебал уже меня! Я не хрустальный! – раздраженно бросил Сын Рейха дворецкому, протягивая руку Саре, помогая подняться. - Помилуйте, господин! Я очень переживаю за вас! «Ну, он – хотя бы преданный» - пронеслось в голове у Ирриага, - Ладно. Макс, принеси нам чего-нибудь. Чай. Да, Witchbane. И, штрудель подай. С корицей и маком. - Достопочтенной фройлян показать дом? - Я сам этим займусь, ступай. - Да, Господин. Дворецкий развернулся на пятках, как бравый солдат и поспешил выполнять поручение. - Личный портал? - Ну, я, как-никак, будущий Фюрер, - спокойно заметил Ирриаг. - А я совсем забыла. - Вот и хорошо, - на лице Ирриага снова воссияла улыбка, - Кстати, у меня есть то, что тебе может понравиться. Девушка прищурилась. - Дай угадаю – оно находится в твоей комнате? Ирриаг засмеялся. - Нет, не в моей, - он улыбнулся, - В библиотеке. - Тут и библиотека есть? - Здесь – как в Греции – все есть! Девушка засмеялась. Искренне. Ирриаг Парень прошмыгнул в кабинет отца совершенно незаметно, тихой рысью проскользнув в щель двери, по не скрипучему паркету. Просочившись внутрь, Ирриаг закрыл дверь. Тихонько, чтобы никто не пришел на шум. Дворецкий знал о его похождениях и долгих сидениях за книгами в библиотеке, и передвижению по апартаментам большого значения не предавал, но Фадель-младший все равно не хотел, чтобы его поймали за взломом и проникновением в кабинет отца. Адиса не было в Берлине, так что если Ирриаг сохранит инкогнито, его отец даже не заподозрит, что сын шарился в его документах. В комнате было просторно и это пространство занимали множество картин, весящих на стенах и просто опертых на них; около дюжины разнообразных скульптур украшали интерьер комнаты. А еще – цветы. Много цветов. Начиная от простых кактусов, до совсем экзотических экземпляров. Все это были подарки, преподнесенные на его пятидесятилетие. Стол был завален папками с документами, сводками военных новостей. «Эх, отец, ну почему же ты такой неряха? Видно, я в мать; ну хоть что-то от ее крови полезное досталось», - подумал Ирриаг. Проведя ладонью по папкам, он плавно перетек камину, который находился позади стола. «Так, думаю, использовать «Qwerjon» бессмысленно. Придется ручками». Парень спокойно, без спешки, искал какую-нибудь выемку, в которой могла покоиться шкатулка, размером в двадцать сантиметров в длину и около пяти-десяти в ширину. Ничего не найдя, юноша вернулся к обыскиванию стола. Просмотрев ящики и так ничего не найдя (кроме бумаги, которую он все же взял), Ирриаг снова обратил взгляд на комнату «Хочешь что-то спрятать? Положи на видное место». – с этими словами, парень направился к окну напротив двери, у которого стоял небольшой столик, с бруском черного мрамора на себе. Брусок подпадал под описание той шкатулки, которую искал Ирриаг. Подойдя к окну, юноша осторожно взял в руки брусок. «Так вот ты какой» Внимательно осматривая брусок, Ирриаг вертел его в ладонях. Казалось, открыть его нельзя. Парень попробовал сдвинуть грани – не получилось. «Значит голосовой замок. Ну, начнем», - прочистив горло, юноша сказал - «Zauberer aller Länder, vereinigt euch!» Ноль реакции. Ирриаг потратил около получаса, безрезультатно перебирая фразы. И тут в его голову пришла идея. «Какая у отца цель?» - юноша почесал переносицу и произнес, - «Die mensch wir müssen ausrotten. Es ist zeit für reich und magie.» Верхняя грань откупорилась и пошла вверх. Сняв крышку, Ирриаг достал то, что искал – небольшой дневник-тетрадь. «Да ты мой родной, интересный, потрепанный». Достав пачку листов бумаги из-за спины, парень стал педантично вкладывать их между страницами тетради. Закончив работу, Ирриаг закрыл дневник, и зажал его в руках, положив ладони на обложку снизу и сверху. Пробормотав что-то на эльфийском, он разжал руки и вынул из тетради листы, с только что оказавшимися там копиями страниц дневника. «Ух-ты, работает!» Сложив дневник внутрь мраморного бруска и закрыв его, убедившись что все сделал приавильно, Ирриаг сграбастал пачку листов, заткнул их за пояс. Черную шкатулку он вернул обратно на столик перед окном. Направляясь к двери, юноша услышал шаги. «Макс, ну ты очень-очень не вовремя». Дверь отворилась, внутрь вошел дворецкий. - Господин Ирриаг? – опешил прислужник. - А, Макс, извини, что не пугал, - юноша ответил, как ни в чем не бывало и быстро добавил, картинно изображая негодование - А ты что тут, собственно, делаешь? Шпионишь для врага? Или столовое золото воруешь?! - Никак нет, господин! Как можно! Я даже не думал! И не подумал бы! И не продумаю! Как можно же…!!! - Да расслабься, я просто шучу. Я бумагу искал, нужно кое-что выписать. В библиотеке ее нет, а у отца закончилась. Принеси еще. Я-то знаю, сколько он ее тратит. - Да, господин, всенепременно! – дворецкий, ошарашенный обвинениями Ирриага, кланялся в пол. - Ладно. Я пойду, - юноша обогнул дворецкого, засеменившего в сторону стола и выходя в дверь добавил, не оборачиваясь, - Я все помню о золоте. Проверю. Максимилиан вздрогнул. Ирриаг направился к лестнице наверх, в свои апартаменты (комнатой этот огромный зал назвать нельзя было), по пути заскочив на кухню, взяв себе две чашки чая любимой марки, пару эклеров и восемь пышек, одну из которых съел по дороге. Взбираясь по лестнице, по скрипящим, старым ступенькам, которые прогибались под шагами, Ирриаг рассужадал: «Надо побороть свой интерес, все-таки недосып вреден для нервной системы, коя во мне страдает уже давным-давно. Что ж, видимо, это – цена знаний. Знаний, которые обычным людям, спящим до обеда, не открывается. Даже если они этого очень сильно захотят. Тут дело в другом: хочешь знаний – трать свое время, сади свое зрение, согнувшись над кипами книг. Точи разум, заостряй интеллект, заполняй картотеки твоей памяти, внутри головы. Возможно, я не силен; как физически, так и магически. Зато у меня есть книги и мои знания. Но и их не хватит. Нужно еще. Больше. Но об этом позже, сейчас – спать. Все тело ноет, да и голова болит.» Очистив от мыслей голову, скинув обувь Ирриаг просто рухнул на кровать. Так он проспал до утра. Инквизитор - Тишина! ТИШИНА! - здание Храма сотрясалось от ударов молоточка в руках Верховного Смотрителя, - Это уже не заседание Конгресса, это какая-то клоунада! Мы рассматриваем серьезный вопрос и личная неприязнь не должна мешать нам принять необходимое решение…. Но Господа, вы даже не можете выслушать друг друга, о каком принятии решения может идти речь? Если так пойдет и дальше, я вынужден буду закрыть сегодняшнее Заседание. И да простит меня за это Святая Троица… Помещение Зала заседаний Конгресса Конфессий – общехристианского союза Церквей, располагалось во Вселенском Храме в Иерусалиме. Это было огромное помещение под столь же огромным куполом – самым большим во всем мире, тридцать метров. Невероятное здание казалось удивительно легким и одновременно невероятно мощным, основательным, производившим впечатление своей величиной. Прекрасные фрески обрамляли своды и стены храма. Но Храм уже перестал быть Культовым Сооружением, принадлежащим какой-либо религии… Долгое время Храм не могли поделить между собой христиане разных конфессий, иудейские и мусульманские общины. И наконец к середине XIX века храм стал тем, чем он должен был стать. Храмом для всех. Конечно, не стоит питать сладких иллюзий, объединились религии перед лицом общего врага – магии. Однако за вот уже пятьдесят лет общей работы и общей войны, люди, приходящие в Храм, удивительным образом привыкли друг к другу. Союз Религий. Организация, ставящая своей целью – помощь людям, во имя Бога Единого. Первым здесь стояла именно помощь слабым. Помощь тем, кто не мог быть магом. Не имел выхода к «демонической энергии». Клирикальные и богословские споры стояли не на первом месте, во времена постоянной и непрекращающейся гуманитарной катастрофы. Во времена Двух, идущих друг за другом Великих Войн против общего Врага. В свою очередь Союз разделялся на несколько организаций, действующих на разных фронтах. И гул, разносящийся теперь по всему Храму, стук молоточка Смотрителя, доносился из Зала Заседаний на Конгрессе Христианских Конфессий. Во время собраний Конгресса, в зале ставился круглый стол, который в центре имел кафедру, с которой обыкновенно выступал докладчик. Сегодня в роли докладчика был Симон Борош – инквизитор-следователь, только что вернувшийся из Российской Империи с докладом и… предложением, которое пришлось по вкусу мягко говоря не всем членам Конгресса. - У Инквизитора Бороша, нет прав выступать с такими предложениями на Заседании. Это возмутительно. Он исполнил свою роль – и теперь, как и впрочем, вся Инквизиция должен прекратить несанкционированные действия на территории нашего союзника! Их мандат истек! Это почти крикнул мужчина, в белом одеянии, на плече у которого был красный крест – символ Ордена Храмовников. - У нашего брата Симона, как минимум есть право представить свое предложение. А руководствуясь коалиционным договором между Альбионом, Империей, Доминионом и нами, мы имеем право проводить расследования на территориях стран-союзников, не обладая никаким мандатом вовсе, в случае особой необходимости. Это уже сказал мужчина в ярко-красной накидке, немного поблекшей и обветшавшей. Маленький белый крест – символ Госпитальеров, был вышит на груди. Под глубоко и близко посажеными глазами отчетливо виднелись синяки. - Как хорошо, что для этого требуется согласие всего Совета…. Было сразу видно, что выступавшие недолюбливали друг друга. - Империя, слишком важный союзник. Нельзя допустить того, что в самом её сердце заведутся предатели общего дела. Для этого нужно провести расследование. Так что я поддерживаю инквизитора Бороша. На этот раз в диалог вступил мужчина в зеленом наряде. Высокий, утонченный и красивый, Магистр Ордена Иезуитов, словно сошел с картин Эпохи Просвещения. - Церковь Воинствующая – против. Это наша сфера деятельности. Мы вполне способны повлиять на Императора и Правительство, самостоятельно. Одетый в черную рясу молодой человек обладал пронзительным взглядом и окладистой бородкой. Его тон выражал крайнюю степень недовольства - Послушать выступающих с трибуны Вооруженного Парламента, так все наоборот. Церковь притесняется уже в столицах, а здания отдаются сомнительной секте, главой которой является небезызвестный вам фаворит императора - Распутин. Борош ни капли не сомневался, что его инициатива в конце концов будет поддержана. Ибо никогда ещё Конгресс не пренебрегал «чрезвычайными рекомендациями» Инквизиции. - Это ложь. - Для того чтобы точно разобраться в любом случае, необходимо созвать комиссию, которая расследует ситуацию. На сей раз в спор подключился Верховный Инквизитор Александер. «Как раз вовремя» Нет, Борош был совершенно уверен в успехе. Чтобы переубедить Магистра Стерлинга – главы ордена Храмовников, требовалось лишь время, а для Отца Кирилла из Церкви Воинствующей имелся ещё один веский аргумент. - Мы передадим руководство операцией вашему Ордену, отец Кирилл. Не сомневайтесь. Инквизитор Борош будет действовать лишь с вашей санкции. Мы все здесь заинтересованы в решении вопроса, но никак не в подрыве позиций Восточной Церкви. Обладая хоть и скрипучим, но все ещё властным голосом Верховный Инквизитор знал как и с кем как вести дела в Конгрессе. Недаром он занимал свою позицию вот уже шестой десяток лет. - Мне все ещё не нравится эта идея… – Кирилл блеснул глазами – Нам нужны гарантии того, что Инквизитор Борош не станет действовать самовольно. Вы можете их предоставить, отец Александер? - Могу. Я лично отвечу своим местом, за любое несанкционированное действие Бороша, буде оно совершено. И тут старик знал свое дело. Кирилл давно метил своего ставленника на место Александера. Он был молод и обладал серьезной поддержкой в рядах Инквизиции и желал распространить собственное влияние на следственный орган. Таким образом, он оказывался в беспроигрышной ситуации. Если Борош нарушит условия проведения расследования – отец Александер лишится своего места в качестве Верховного Инквизитора и ставленник Кирилла займет его место. А если Борош сможет завершить расследование без эксцессов под покровительством Церкви Воинствующей, что ж… Репутация и влиятельность Церкви от этого в любом случае укрепиться. - Хорошо. Мы согласны. Отец Александер продолжил, теперь обращаясь к хмурящемуся Магистру Храмовников: - Магистр Стерлинг, вы остались единственным противником инициативы. Быть может, не будем затягивать этот спор? Либо выкладывайте сущностные претензии, либо не мешайте принятию решения. Ваш представитель может принять участие в Следствии. - У меня много «сущностных претензий», но благо большинства – благо и для нас. Однако ответственность будет целиком и полностью на вас. Это расследование – большая ошибка. Воздерживаюсь. «Недаром его прозвали Сварливым… такой молодой и такой надоедливый…» Двухминутное молчание прорезал глубокий бас Верховного Смотрителя: - Что ж, тогда приступаем к голосованию по инициативе Инквизитора Симона Яна Бороша по выявлению ереси и оккультизма в верховной власти Российской Империи. Пусть голосование сие буде освящено Светом нашего Владыки, Единого в Троице, во Имя Отца и Сына и Святого Духа. - Кто за, пусть поднимет перст. Вверх поднялись семь из двенадцати перстов и через несколько секунд практически одновременно опустились. - Кто против, поднимите перст, – ни одна рука не поднялась, хотя рука Магистра Стерлинга и дернулась в нерешительности. Его лицо было искажено гримасой недовольства. - Инициатива принята Большинством, без возражений. - Что ж, братья, а теперь следует обсудить детали? – Верховный магистр украдкой взглянул в глаза Борошу и коротко кивнул. «Доволен… как в прочем и я, кажется сегодня ночью мне придется паковать вещи. Очень хорошо» В глазах Инквизитора Бороша полыхнул огонек, а на лице появилась неприятная ухмылка. «На этот раз ты не отвертишься… Калиостро»