Путешествие по Мультивселенной

Уэйд был приятно удивлён, когда, сняв одежду, не услышал испуганного вскрика или шокированного вздоха. Он с опаской вынырнул из ворота тесноватой для него футболки, и ещё раз убедился, что Питер не смотрит в сторону и не мог не заметить его изуродованного тела. Всё ещё ожидая какой-то реакции, мужчина вопросительно изогнул бровь. Парень истолковал это по-своему: замялся, смущённо опустил взгляд и растерянно взъерошил волосы. — Извини, не хотел пялиться, — глядя в сторону извинился он. — Просто на тебе эта футболка смотрится куда лучше. Я вот сколько ни упражнялся, а поднакачаться не получилось — ускоренный метаболизм и плюс ни один груз не давал реальной нагрузки. Не буду ведь я грузовиками банки качать, на такое шоу не только монстры сбегутся, но и народ поржать придёт… В общем, это я к чему — прости, если пялюсь, но реально завидно. — Пф, да не проблема! — с облегчением ответил Уэйд. — Меня как-то больше волновало, не хлопнешься ли ты в обморок, или не надо ли тебе тазик подать. — Тазик? — озадачился Пит, по-птичьи склонив набок голову. — Ну, знаешь, чтоб было куда блевать. — С чего бы мне блевать? — возмутился Питер, найдя, видимо, слова Уэйда оскорбительными. — О, брось, я же знаю, моя неземная красота постоянно ввергает людей в различные болезненные состояния. — Ты это из-за ожогов так волнуешься? — дошло до парня. — Вообще-то, это не ожоги. Это дохуя сложная реакция моего исцеляющего фактора и рака, — счёл нужным пояснить Уэйд. — О, — Питер заинтересованно подошёл поближе, наблюдая за медленно, но верно меняющимся рисунком кожи. — Постоянная регенерация, та же, что не дала тебе умереть при падении? — Ну да, — кисло ответил мужчина, ему не очень-то нравилось, когда люди просто видят его кожу, что уж говорить о пристальном наблюдении. — Это потрясающе! — на удивление искренне заявил юноша, и у Уэйда чуть не отвисла челюсть. Чего уж тут такого радостного? Но Паркер сразу же ответил на этот его не озвученный вопрос: — Уникальный, постоянно меняющийся узор, неуловимый камерой. Только разве что ускоренная макро-видео съемка! О, как бы здорово это смотрелось под тихую напряжённую мелодию… или, может, что-нибудь с белым шумом на фоне? И это уже не говоря о невероятной скорости процесса регенерации с точки зрения биологии! Уилсон в очередной раз подвис в удивлении, но стоило его мозгу обработать оттарабаненный Питером монолог, он рассмеялся. Громко и с чувством. — Ох, Питти, малыш. Ты неисправим в любой вселенной! Какой бы трындец вокруг ни происходил, ты всегда остаёшься верен себе. За это я тебя и полюбил… — Уэйд осёкся, поняв, что сказал. — Ч-что? — В смысле не тебя! Другого тебя! То есть, ты тоже огонь, ты не подумай! Просто мы в другой вселенной… хотя, погоди, не важно! Забудь просто, что я сказал, хорошо? — Ты и другой я встречались?! — уловил мысль Пит. — Ну… вообще-то мы собирались пожениться, — сдавшись признался Уэйд. — Но тогда почему ты здесь? Погоди-ка! Ты недавно говорил, что ищешь способ убить себя, — припомнил Питер, его глаза округлились: — Это что, отношения со мной настолько плохи? — Да нет, что ты! Ты супер! В смысле он супер. То есть вы супер, но ты не он, а он не ты, но при этом вы, вроде как, один и тот же человек. Вообще, ситуация весьма запутанная, да? — затараторил Уилсон. — Ага, — не вполне въехал Пит и продолжил с ожиданием смотреть на мужчину. Уэйд тяжело вздохнул, он надеялся, что уберется из этой вселенной до того, как придётся объяснять их отношения с его Питером. Однако приборчик, положенный на просушку, всё ещё не подавал признаков жизни, и сбежать возможности не было. — Мой Питер был самым лучшим, что случалось в моей жизни, — еще раз вздохнув, начал объяснение мужчина. — Был? — Да, его больше нет. Потому меня и понесло по вселенным. Я надеялся… — Уэйд задумался, зачем ему грузить этого парня, так похожего на его Питти, своими глупыми надеждами и разочарованиями, проще просто рассказать о выводах. — Не важно. Моего Паучка больше нет, и нигде я его не найду, потому и стал искать способ избавить себя от такой жизни. Повисло молчание. Паркер переваривал услышанное, Уилсон выслушивал внутреннюю тираду о том, какая он сопливая баба. Последнее затянулось бы надолго, и Уэйд уже был на грани того, чтобы наорать на голоса вслух, но к счастью его отвлекли осторожные слова: — Мне очень жаль. — Да, — Уэйд грустно посмотрел в такое знакомое и в то же время такое чужое лицо. — Мне тоже. Замолчали. Никто не захотел продолжать эту, очевидно болезненную тему. Питер зарылся в какой-то шкафчик и вскоре выудил из него кое-каких припасов. Было бы весьма уместно сказать, что они ели в гробовой тишине, каждый погружённый в печальные думы, но… (Речь идёт о Уилсоне, ребят!) [Этот пиздюк не затыкался, даже когда его в первый раз убивали, а вы говорите «гробовая тишина».] (Между прочим, его как-то раз действительно заколотили в гроб и закопали. Так вот тишиной там и не пахло!) [Фе, а вот как вспомню, чем пахло, так сразу проблеваться хочется!] — Да, спасибо, что вспомнили сразу несколько отстойных моментов моей жизни, как бы я без вас жил! — Э… Что? — Задумчиво жевавший сухарь Питер настороженно смотрел на вдруг заговорившего с самим собой мужчину. Уэйд подумал, прикинул, что какая, в общем-то, разница, если он намерен свалить при первой возможности, и рассказал парню всё о своих голосах и чудесных историях, пришедших им на ум. Питер временами зеленел и переставал есть, но быстро приходил в себя и продолжал увлечённо слушать и жевать. Так прошёл вечер. Ночью, как ни странно, разместились спать всё в той же маленькой квартирке, а утром Уэйд первым делом ринулся проверять прибор, надеясь ускользнуть, пока Паучок ещё спит. К его глубочайшему разочарованию, прибор так и не работал. Уэйд удручённо вздохнул, решил, что этого недостаточно, чтобы выразить его разочарование и побился головой о косяк. Пристальный взгляд он заметил, только когда отвлекся от сего увлекательного дела через пару минут. Питер лежал на диванчике, подперев голову рукой. В этот момент он меньше всего походил на того Питера, что знал Уэйд: волосы, которые были длиннее привычного, растрепались, создавая на голове художественный беспорядок, придававший юноше ещё более детский вид; сонные глаза, казались особенно темными, почти чёрными, в контрасте с бледной кожей, подсвеченной солнечным светом, струившимся из мутного окна. Всё те же солнечные лучи, подчеркнувшие бледность кожи, нанесли на его лицо острые тёмные тени, выдававшие излишнюю худобу юноши. Уэйд вспомнил вчерашний «ужин» — чёрствые хлебные сухари, жухлые яблоки, заваренный по третьему разу пакетик чая… Еду в этой вселенной становилось раздобыть всё сложнее, особенно если живешь вне общины. Сердце сжималось от мысли, что этот парень, чуть ли не подросток, вынужден так жить. Сейчас, когда благодаря утренней взъерошенности и солнцу, юноша выглядел совсем чужим, было легче отмахнуться от своих чувств, но удавить сострадание и симпатию в зародыше не получалось. Чтобы отвлечься, Уэйд перевёл взгляд на окно. Солнце. Странно, вчера казалось, что в этом мире солнца попросту не может быть. — Так ты из тех парней, кто сбегает после первой ночи, не попрощавшись? — хрипловатым со сна голосом пошутил Пит. — Нет, что ты, я из тех, кто сбегает до того, как его выпрут! — всё еще глядя в окно, ответил Уэйд. Странно всё же, за окном, кажется, даже птички щебечут, и как их только монстры не пожрали? — Что ты там такое увидел? — Питер повернулся к окну и сощурился от яркого света. — Чёрт, какой дебил установил там прожектор! — Ахаха, Паучок не любит солнышко? — умилился его сморщенной мордашке Уэйд. — Солнышко? Что за бред. — Чего это бред? Хороший денёк — солнышко светит, птички поют, листва шуршит. — Какое солнышко? Какие птички? Какая к едреням листва?! — Да что тебя не устраивает-то? — серьезно озадачился Уэйд, заметив побледневшее лицо Паркера. — Во-первых, я солнца не видел уже лет пятнадцать! Во-вторых, монстры сжирают птичек ещё на подлёте! В-третьих, мы в Нью Йорке, на цатом этаже, какая тут может быть листва?! — Пит вскочил с дивана, попутно отмечая непривычное тепло квартиры, подбежал к окну и распахнул его. Увиденное заставило поражённо ахнуть не только его: каменные джунгли, поросшие вполне нормальными естественными джунглями, были щедро подсвечены встающим солнцем, стайки пёстрых птиц носились туда-сюда, подгоняемые… [Птеродактилем?!] — Твою ж мать! — Какого хрена?! Одновременно воскликнули двое и поспешили закрыть окно.