***
Он опустил поднос на стол, тем самым нарушив безжизненную тишину в комнате. — Ешь, — в его голосе отчётливо слышались нотки ярости, — Я проделал долгий путь не для того, чтобы смотреть, как ты моришь себя голодом. Ешь. Она выглядела измотанной, её худенькое тело вжималось в подушку на краю кровати. Она даже не стала покрывать своё тело одеялами. Ноги её были обнажены, а спина была изогнута так, что походила на лук, с которым он любил охотиться. И он бы принял её за мёртвую, если бы не заметил, как слабо вздымается её грудь и плечи. На столе он заметил ещё один поднос, он выглядел так же, как поднос, который он только что принёс. На нём была та же еда: большой кусок запечённой перловой крупы, тарелка с кашей и фруктами, оставались холодными и нетронутыми. Ему сказали, что это был не первый поднос, к которому она даже не притронулась. Когда он, его отец и полдюжины мужчин покинули Дредфорт на следующий день после брачной ночи, чтобы призвать несколько старых лордов (кучу бесполезных, сморщенных мешков костей) на заседание совета, он тайно оставил инструкции, чтобы её содержали в хороших условиях. И это была утомительная задача, подумал он. Занудная и скучная. Его отец снова оказался задницей, он разлучил его с женой на целых две ночи. — Поешь и искупайся, — приказал он, — Мы пригласили гостей поужинать с нами. И ты должна будешь выйти в зал, чтобы поприветствовать их. Снова никакой реакции, только её тихое дыхание, и это разозлило его ещё больше, он чувствовал огонь ярости, который свертывал его холодную кровь. Казалось, что безразличие это болезнь, которая течёт по её венам, и она была повсюду, во всём её теле. Его ногти впились в ладонь, а челюсть непроизвольно сжалась. Ужасные фиолетовые пятна на её бледной коже подействовали на него как ушат с холодной водой. Он знал, что он с ней сделал. Его губы почти дрожали от эйфории и нахлынувших воспоминаний о той ночи. Он всё ещё помнил свои губы на её изумительной шее, обнажённых плечах, её глубокой ложбинке между грудей, сексуально выглядывающей из разорванного корсета. Он должен был испытывать вину перед ней, но этого не было. Никакое чувство вины не сможет снять его возбуждение, при малейшем намёке на её страх. Но была какая-то жалость, которую он испытывал к ней, и он не мог понять, что являлось её катализатором. Рамси сжал виски большим и указательными пальцами, чтобы подавить желание прикоснуться к ней.- Что ты хочешь? Ничего. — Еда? Напитки? Ничего. — Платье? Ювелирные украшения? Ничего. — Ну, если ты ничего не хочешь то имей в виду, что я буду вынужден запереть тебя в этой комна- — Домой. Последнее слово Рамси так и осталось висеть в воздухе, когда её слабый голос прервал его. — Что? — Я хочу вернуться домой, — продолжила она, — в Винтерфелл. На этот раз он промолчал. Его мозг судорожно пытался взвесить все за и против. Винтерфелл неплох, признал он. Это Северная столица, и если он хочет обосноваться там сейчас, то нужно будет остаться там навсегда. И сейчас что-то внутри него желало стать на ноги, получить это величие. — Покажи себя на ужине, — сказал Рамси, — и мы вернемся в Винтерфелл через две недели. — На следующий день. Рамси нахмурился. — Есть ещё некоторые дела, которые мне нужно уладить, Санса. Мы не можем отправиться на следующий день. — Тогда я отправлюсь одна. Он усмехнулся. — Ты думаешь, я позволю тебе это сделать? — Тогда отправляйся на ужин один. И скажи всем лордам, что я только что повесилась. Если бы это был другой человек, то он немедленно содрал бы с него кожу. Он задушил бы её, или стащил её голую с кровати и запер в темнице. Но с Сансой Старк, он чувствовал себя подобно реквиему. И он ненавидел эту уступку ей, эту битву, которую он, конечно же, выиграет, если этот наркотик в лице Сансы не сломит его окончательно. Он разочарованно вздохнул и провёл рукой по волосам, прежде чем направиться к двери. — Мы уйдём через три ночи, — сказал он почти успокаивающим тоном, — а теперь одевайся.***
Он мысленно проклинал всех богов, когда ледяной взгляд Русе вперился в него. Нетерпение было одной из основных чёрт его отца, также как и разочарование в своём сыне. Он вспоминал последние слова отца, он был не в настроении, Рамси понял это, как только почувствовал железную хватку Русе на своей руке. — Я слышал, — говорил отец сквозь стиснутые зубы, — Шансы приходят и уходят, Рамси, и я дал тебе право поступать так, как ты захочешь, но если твоя жена не выйдет сегодня вечером из вашей комнаты, то я с лёгкостью лишу тебя всей этой власти. Они должны увидеть её невредимой, ты это понимаешь? Думаю, тебе стоит начать молиться, чтобы слухи о голодовке твоей жены не подтвердились, и она выглядела не слишком худой. И он оставил его, как будто он не говорил с сыном вообще, парень сплюнул. Он говорил спокойно, но Рамси знал своего отца уже давно, он знал, что этим тоном отец обычно угрожает врагам. Он нервно постукивал пяткой сапога по брусчатому полу, очертания его глаз потемнели от благочестивого беспокойства. Его ладони вспотели, он смотрел на каждого человека входящего в зал, но так и не видел желанную копну рыжих волос. — Где Леди Санса? Этот вопрос пробудил в нём желание сдирать кожу. Заткнись, чёртов придурок. Его испуганные глаза уставились на лордов, которые хотели получить доказательства её безопасности. И когда ему задали ещё вопросы о Леди Винтерфелла, он отвернулся чтобы уйти отсюда подальше, но потребность в побеге быстро отпала, когда он увидел её. — Моя Леди. Лорды кланялись и целовали руку красотке, которая, наконец, появилась. По его мнению, Санса была в игривом настроении. На ней было кобальтовое платье, а её тёмно-рыжие волосы были собраны в элегантную прическу. Она была Леди от макушки головы до кончиков пяток, со своими изящными реверансами и кроткими улыбками. Она была такой же красивой, как в тот день, когда он впервые увидел её, но когда её печальный взгляд остановился на нём, его улыбка дрогнула, и он почувствовал болезненную ревность. Рамси протянул ей руку, но она не спешила принять её, он чувствовал её неуверенность. Наконец, она коснулась его руки, и они направились к столу, дрожь в её руках усилилась, когда они сели за стол около Русе Болтона. Отец смотрел на его жену, и разум Рамси вспыхнул, как освещённый лесной пожар. Нет, отец не просто так высоко оценивает его жену, предположил Рамси, отец хочет её для себя. Он тряхнул головой, чтобы эти безумные мысли развеялись. Конечно, нет. Этого не может быть. Отец человек чести. Он не мог. Он не станет этого делать. Он дал её мне. Но, ты бастард, дурак. Шептал ему дьявол на ухо. Он без какой-либо жалости вычеркнет тебя из своей жизни. Он не может потерпеть неудачу. Он не может. Резолюция имела негативные последствия для него, он не может потерпеть неудачу на этот раз, или это будет ад, как будто он раньше не чувствовал его обжигающее дыхание. Всё это время он волновался, как ребёнок и не заметил, что лорды за длинным столом уже принялись за еду и стали шептаться между собой. Рамси рассматривал все их лица: старые, высокородные уроды, надеющиеся ещё хоть раз прикоснуться к молодому телу. Его глаза поймали взгляды лордов на его жене, и он рассердился. Они жалеют её, или желают, но не думают о нём. Его рука сжалась на ложке, которую он держал. Вы все предатели, желающие убить меня, только для того, чтобы обладать ею. От этой мысли его дыхание участилось, а глаза потемнели. И тогда отец сказал это. Его свиноподобная жена беременна и они ждут мальчика. Санса сидящая рядом с ним глубоко вздохнула так, как будто ей было нестерпимо больно. И Рамси понял, почему она сделала это, его рука лежала на её бедре, и яростно сжимала её ногу, вымещая всю злость и раздражение которые в нём скопились. Поскольку они сидели в такой позе, Рамси сразу же почувствовал голод. Он хотел её сейчас, прямо здесь. Он хотел снять напряжение, знакомое беспокойство, которое сжимало его желудок. И под столом его рука приблизилась к её паху, он наслаждался тем, как неловко она сейчас себя чувствовала. Он посмотрел ей в глаза, чтобы увидеть реакцию, когда он поднимется… немного выше… к… — Что у тебя на уме, Рамси? — Русе Болтон разрушил всю его концентрацию, прежде чем протянуть ему кубок. Он, должно быть, заметил странность между сыном и его женой. — Дом Гловеров ещё не преклонил колено, ведь Лорда Гловера нет на сегодняшнем вечере. Что у тебя на уме? Рамси яростно дёрнулся. Трахнуть мою жену, идиот. — Я.- он поместил еду на тарелку, — Я ещё не решил, отец. — его рука остановилась на бедре Сансы, и она прочистила горло. — Я удивлён, — Русе облокотился на свой стул, — Ты какой-то тихий. Я помню, что у тебя всегда было мнение по поводу этих вопросов. Рамси не смотрел на отца. Вместо этого он указательным пальцем вырисовывал небольшие круги на бедре Сансы. Он не мог думать об этом. Желание омрачило его разум, и он частично проклял его. Но его глаза открылись, как только по залу разнёсся тихий голос Сансы. — Мой лорд-муж утомился, милорды, пожалуйста, пощадите его. Он быстро повернулся к ней, но она не обратила на это внимание. — Возможно, вы должны дать ему передышку после слов о беременности его мачехи. Я надеюсь, вы понимаете, что это значит для него. Мягкие смешки разлетелись над столами. Кровь Рамси стала холодной. Нет. Она не может сделать это. Не здесь, не сейчас. Раньше он умел скрывать досаду на лице, но прямо сейчас он почему-то не мог справиться с эмоциями. Она взяла его руку, которая покоилась на её бедре, и отбросила её словно он был заразный. Санса вдохнула, а он почувствовал необходимость прервать её дыхание, но все, же он не мог этого сделать. Не смог, когда услышал её слова: — Но это совсем не так, милорды, мой муж знал о моих потребностях даже в его отсутствие. Если бы вы могли, по крайней мере, отпустить его пораньше сегодня вечером, поскольку я нуждаюсь в нём, он нужен мне в нашей комнате. Я довольно долго страдала от головной боли. Старики явно беспокоились, но Русе уладил сложившуюся ситуацию: — Возможно, бокал вина, поможет вам отдохнуть. Прошло некоторое время, прежде чем Рамси и его жена покинули гостевой зал. Как только они скрылись за занавесками, она оттолкнула его руку и молча, направилась к извилистой лестнице. Отвращение и гнев заставили Рамси последовать за ней. Он подбежал к ней и прижал к стене. Её брови нахмурились при внезапной встряске, и он понял, что она действительно страдает от пульсаций в голове. — Тот комментарий был ненужным! — он говорил сквозь зубы, а взгляд его был похож на сплав огня и льда. Она посмотрела на него без какого-либо трепета или страха. — И насиловать меня тоже было не нужно. Он, должно быть, ослабил хватку, потому что она легко освободилась и направилась вверх по лестнице.***
Он шпионил за ней, наблюдал, как синее платье соскользнуло с её плеч и упало прямо к ногам. Маленькое белое платье, которое осталось на ней, было настолько тонким, что сквозь него была видна её алебастровая кожа, и в такие минуты он радовался, что билет на это представление был только у него. Она съёжилась от страха, когда заметила жадный взгляд на своём теле, но это чувство исчезло довольно быстро. Он исследовал её, исследовал красные и фиолетовые отметины от пальцев на её плече, укусы и царапины, он знал, что это было неправильно, но он любил её именно такую: он любил её жестокие глаза и жёсткое лицо, она носила их как броню, и ему это нравилось. Она окинула его глазами с ног до головы прежде чем, отвести взгляд наполненный ненавистью и отвращением к этому человеку. Наверняка она не знала о том, что её задумчивая враждебность разжигала в нём огонь ещё сильнее. Рамси с трудом смог справиться с внезапной тягой к этому рычащему волку. При мысли о её прекрасном гневе он почувствовал необузданное желание, распространяющее между его ног. — Я хочу тебя, — внезапно выпалил он, и для него было загадкой, почему он сделал это, — Я хочу тебя, Санса. Она прекратила движение и повернулась к нему, чтобы встретиться с его глазами, — Я должна быть удивлена, Рамси? Больно. В самом деле. Не было никакой недоброжелательности, которая причиняла ему боль раньше. Это не причинило бы ему боль, если бы это была Миранда, или Вайолет или Танси. Это даже не могло сравниться с болью, которую ему причинял в детстве отец своим безразличием. Они были также сердиты на него, ему было плевать на то, что чувствуют они пока он их трахал, кровь на его кровати или на стрелах вот, что удовлетворяло его потребности. С Сансой же всё было по-другому. Рамси молча, подошёл к жене и потянул её за плечо, чтобы оказаться лицом к лицу. Ловко и изящно он обхватил её лицо, чтобы наслаждаться горькой ненавистью в её холодных голубых глазах. Боги, даже в гневе она так прекрасна. Он чувствовал её глубокие злые вздохи, и его руки опустились на ткань, накинутую на её плечи. Когда-то давно мать спросила его, чего он хочет, и тогда он мог думать только о признании отца. Я хочу поехать с Домериком, я хочу собственный замок. Я хочу охотиться, я хочу сдирать кожу. Я хочу Дредфорт, но ещё больше я хочу Винтерфелл. Но все его мечты таяли, как снег от весеннего солнца. Теперь он знал, что же он хочет на самом деле. По комнате разнёсся звук разрывающейся ткани, он смотрел на разорванные куски ткани в своих руках. Её. Клочки белого цвета разлетелись в разные стороны. Просто её.