Когда не знаешь, что делать - просто ложись спать. Народная мудрость
Оглушительная музыка била по барабанным перепонкам. Руки касались плеч, спины. В дикой давке было до неприличия тесно, но привычно. Алкоголь разжигал кровь, заставляя двигаться под бит. Свет мигал, перед глазами плыло, было весело. Чьи-то руки, обняли за талию, привлекая к мужскому телу их обладателя. Тела слились в одно, продолжая не слишком приличный танец. Грубый разворот, прикосновение к подбородку, заставляющее поднять голову, взглянуть в глаза партнёра. Взгляд льдисто-голубых глаз наверняка навсегда останется на подкорке коры головного мозга. Прикосновение к губам не было неожиданным. Поцелуй терпкий, с привкусом дорогого виски, властный и довольно грубый, жадный до невозможности. Такой, от какого подкашиваются ноги и всё тело становится ватным. Поднимаемся по лестнице почти вслепую, но я точно знаю, что мне не дадут упасть, так же как и уйти, хотя уже как-то и не особо хочется. Знала бы ещё, до чего это доведёт... впрочем, это всё равно ничего не изменило бы.***
Голова болела с жуткого перепоя, в висках пульсировала боль — словно в голове поселился дикий дятел, которого к тому же напичкали энергетиками и дали указания раздробить мою голову, как грецкий орех — к слову, он с усердием принялся за работу. Глаза разодрать оказалось той ещё задачкой, но лучики света, так настойчиво желающие встречи с моими зрачками, без сомнения сейчас сузившимися до предела (интересно, я выгляжу так же хреново, как и чувствую себя?), вынудили меня открыть глаза. Первые мгновения я видела только белый свет, но после наваждение понемногу спало, и взгляду предстало бледно-голубое небо, большей частью скрытое кронами высоченных деревьев и кучерявыми облаками, сквозь которые и пробивались яркие солнечные лучи, разбудившие меня недавно. Я рассматривала небо и кроны, подсвеченные солнечным светом, пытаясь собрать мысли в кучку и внутренне поражаясь четкости картинки, ведь лет с пятнадцати я смотрела на мир через прозрачные линзы очков с пометкой «минус три». Постепенно просыпались все мои органы чувств, и под кончиками пальцев я ощутила невысокую траву, чуть влажную от осевшей росы. Уши уловили колыхание листьев деревьев под прикосновениями ветра, приглушённое пение птиц. Постепенно мир наполнялся запахами, а я воспринимала мир всем телом, а не только глазами. Осмотр подтвердил очевидное — я не дома. Я в лесу. Попытка вспомнить события предыдущего дня особых успехов не принесла. Я помнила, как пришла на вечеринку по случаю празднования восемнадцатилетия Оксаны, подруги, с которой когда-то познакомилась на своей первой вечеринке (считай, попойке) лет в четырнадцать. Потом помню бутылку мартини, что-то ещё, вроде коньяк, смешать которые с подачи всё той же Оксаны показалось отличной идеей. Дальше, что-либо кроме льдисто-голубых глаз мозг отказывался вспоминать. Я села, замутило, голова закружилась, и меня повело. — Чёрт, — ругнулась я, вытирая губы рукавом и поднимаясь на чуть дрожащие ноги. Я шла, опираясь на деревья, решив, что глупо сидеть на месте — стоило добраться до дороги и поймать попутку или, если повезет, и город окажется поблизости, добраться до него самостоятельно. Вскоре ноги окрепли, и я могла идти самостоятельно, стараясь не думать о медведях и прочих «зверушках», возможно, населяющих этот лес. — Вот тебе урок, Диана, что не стоит смешивать алкоголь и доверять всяким типам с голубыми глазами! — я пыталась анализировать ситуацию и рассуждала вслух, ибо в тишине леса было идти достаточно страшновато. Незаметно для себя я добрела до речушки, на другом берегу которой примостилась небольшая деревенька. «Очень миленько, это в какую же я глушь попала?!» Отражение в воде показало неутешительную картину: растрёпанная девица помятого вида с яркими кругами под глазами, выделявшимися на бледном лице. Черная кофта помялась, она еще хранила на себе следы утреннего пробуждения в виде коротких травинок, которые я быстро стряхнула, надеясь вернуть себе хотя бы подобие облика приличного человека. Умывшись, кое-как расчесав и пригладив темно-шоколадную шевелюру до пояса и промочив горло, я двинулась вдоль реки, понадеявшись найти мост или в худшем случае брод, через который можно было бы перебраться на другую сторону — лезть в воду и вплавь добираться до деревеньки не особо хотелось — кто знает, какие у них там рыбки водятся. Пока дошла до искомого моста, поняла, что просто терпеть не могу лес с его непроходимыми, дико колючими зарослями незнакомого мне растения, что росло вдоль берега. О внешнем облике старалась не думать — и так понятно, что исправит его только ванна, стирка и поход к парикмахеру — цивилизация, в общем. Цивилизацией здесь и не пахло. Пройдя через городские ворота, я ожидала увидеть что угодно, но только не мощёные камнем улицы, вдоль которых тянулись деревянные и каменные одно- двухэтажные, где-то даже покосившиеся, но все явно жилые строения. Впереди ходили люди в средневековой одежде, а еще чуть дальше виднелся рынок. На меня не обращали никакого внимания, зато я довольно пристально разглядывала проходящих мимо людей, находясь в полнейшем шоке и совершенно ничего не понимая. Зато мой желудок понял всё сразу и решил, что не помешает чем-нибудь подкрепиться, о чем известил меня недовольным урчанием. Обшарив себя на наличие денег, я обнаружила в заднем кармане помятую сторублевую купюру. На рынке было довольно многолюдно, запах стоял неописуемый. Откуда-то несло рыбой, к ней примешивался запах пота и чьих-то духов, дешёвеньких, признаться, духов. Все это создавало отвратительное сочетание, не вызывающее во мне желание и далее находиться в данном месте, но живот отчаянно требовал еды. Наконец я нашла торговца фруктами и овощами. — Любезнейший, три яблока, будьте добры. Мне подали три яблока, я в ответ протянула свою сторублевую купюру. — Что же это, дурить меня вздумала? Зачем мне этот клочок? Давай нормальные деньги или проваливай! — Но это и есть деньги! — продолжала я гнуть свою линию, искренне недоумевая и начиная раздражаться. — Что ты мне голову морочишь?! Я сейчас стражу позову! Стража! Не желая связываться с представителями буквы закона, я поспешила скрыться, пока не огребла еще неприятностей на свою бедовую голову. Отойдя от рынка, я присела на скамейку. Итак, что мы имеем: денег у меня, считай, нет, а есть всё ещё хочется, оставался только один вариант — ломбард. Из ценностей при мне были только золотые серьги да кольцо, доставшееся в наследство от папочки, оставившего нас с мамой, когда мне и пяти лет не было. После его кончины, о которой нас известила его жена через письмо, от него более ничего не осталось. Все его подарки мама выбросила в приступе гнева. С горем пополам я нашла-таки ломбард, названный домом скупщика. Благодаря прохожему, у которого я спросила дорогу до выше обозначенного мной места, в который сдала свои серьги, получив за них злой и подозрительный взгляд, в котором так и читалось: «откуда у такой оборванки как ты такое добро?». Купив пару яблок, небольшой рюкзак, простенький плащ, доходящий мне примерно до колен, чтобы не слишком смущать людей своим необычным для здешних мест внешним видом, и карту, я решила не задерживаться в городке и ушла в лес (к тому же мне сказали, что здешние леса невероятно скудны на крупных хищников вроде волков, медведей и кабанов; что-либо крупнее лисы здесь не встретишь). Я шла, грызя яблоко, и думала, думала, думала. Ясно одно — я не дома и, похоже, даже не в своем времени. Дочиталась, называется, своего фэнтези. Весело. Ближайшее будущее представлялось крайне нечетко. Я начала вспоминать всё, что когда-либо читала о Средневековье: жуткие времена с немытыми людьми и такими же улицами, чума, крепостные, дикие нравы и разбойники — на этом мои познания в общем-то кончались. Вспомнила город, который проходила. Он не показался мне сильно грязным, да и люди были достаточно опрятные. Почти все свои деньги я потратила на еду, плащ, рюкзак и карту, так что решение добраться до города и поискать работу показалась мне разумным.***
Ночь в Д'Харе выдалась на диво тёмная и звёздная. Народный дворец стоял на скале, погруженный в ночь, величественный и прекрасный. Несмотря на внешний покой, его обитателям было далеко до спокойствия и умиротворения. В камине тихо потрескивали дрова, пламя жадно сжирало их, красиво играя бликами на стенах и лице сидящего перед ним Магистра Рала. Он был погружен в размышления. Несмотря на позднее время, сон не шёл. После последнего сновидения желание спать и вовсе пропало, зато появилась потребность подумать. В последнее время он только и занимался тем, что думал... ну, и еще казнил. Думал и казнил. Руки по локоть в крови, но кого это волнует, когда на кону все Срединные земли. Искатель делает успехи. Он популярен в народе и, следовательно, сеет смуту, поднимая восстание против него, Даркена Рала. И это ещё если не брать в расчет пророчество. Пророчество. Оно преследует его с малых лет. Из-за него умер отец. Старый глупец, он так кичился тем, что наконец найдется тот, кто убьет его первенца, раз уж сам не смог сделать этого, когда тот был еще во младенчестве. И что теперь? Он сам теперь там, куда надеялся отправить собственного сына, а скоро за ним последует и Искатель. Тогда все будет кончено, а Срединные Земли будут полностью подконтрольны Дому Ралов. Оставалось только достать шкатулки и найти девчонку. Сон. Такой яркий и реалистичный, словно все это происходит на самом деле. Такими реалистичными бывают только вещие сны и это, без сомнений, один из них. Девушка в красном платье в пол, так выгодно подчёркивающем её фигуру, шла по каменным коридорам Народного дворца, озаряемая светом факелов, бликами играющими в волосах цвета темного шоколада, собранных в высокий хвост. Он идет за ней словно привязанный, а она лишь загадочно улыбается, смотря на него вполоборота своими серыми глазами, в которых играет огонь, и не даёт догнать себя. Как бы он ни старался, она все так же величественно идёт, обратясь к нему спиной. На следущее утро во все концы Срединных земель был разослан приказ привести безымянную девчонку, портрет которой составили маги по памяти самого Магистра Рала, в Народный Дворец.***
Вечер плавно опускался на Срединные земли и небольшой городок Вестерн, в котором я и решила остаться на ночь. В городе было шумно и весело, праздновали свадьбу какого-то вельможи. Все смеялись и радовались. Ребятня носилась по площади. Молодняк пил пунш и что покрепче, устроив вечер танцем. На главной площади было светло как днём от солнца из-за обилия факелов и свечей. Пахло яблоками в карамели. Местные музыканты играли что-то заводное, а ноги так и просились в пляс. Я была не способна им отказать, особенно после очередного насыщенного дня. Я пришла в Вестерн, когда уже рассвело, ночь в лесу сказалась на мне наилучшим образом. И хотя я просто мечтала оказаться дома в своей постели, стоило признать, что было тепло и спать на голой земле, подстелив под себя плащ и воспользовавшись рюкзаком как подушкой, оказалось на так уж и плохо. Свежий лесной воздух успокаивал, и сморило меня быстро. Когда я проснулась, разведённый мной накануне костёр уже затух. Сухие ветки прогорели, среди пепла дотлевали угольки. Перекусив оставшимся со вчерашнего вечера яблоком, я нашарила в рюкзаке смятую пачку сигарет, зажигалку и закурила. Мне повезло: в заднем кармане обнаружились следы цивилизации — смятая пачка Mallboro и железная подарочная зажигалка — не знаю, как бы я прожила в таком стрессе без успокоившего нервы никотина. И хоть курение не значилось в списке моих вредных привычек — сигареты и алкоголь были лучшим лекарством, когда становилось совсем хреново. Вот и сейчас... Я до сих пор понятия не имела, где оказалась и как отсюда выбираться. А домой хотелось и даже очень, я переживала о том, как, наверное, переживает сейчас мама. У меня, конечно, был взбалмошный характер, я могла периодически не ночевать дома, уйти просто погулять с компанией на всю ночь или на ночевку к подругам, но всё равно отзванивалась и с утра приходила домой. Мама была единственным человеком, о котором я действительно переживала и по кому скучала. Скурив сигарету, я бросила её в костёр и затушила носком черных кед вместе с дотлевающими угольками. До города я дошла быстро, и в первой же таверне нашла работу посудомойки. Платили не густо — двадцать медяков и обед, состоящий из похлебки, компота и яблока. Наработав на комнату на втором этаже, благо, та стоила не так дорого, и разместившись с обедом за барной стойкой, я решила спросить у хозяйки — милой женщины лет сорока по имени Мелисса, по совместительству работающей барменшей — о последних новостях, надеясь, что так смогу получить хоть какое-нибудь представление о месте, куда меня так не кстати занесло высшими силами. — Мелисса, я здесь недавно. Хотелось бы узнать о том, как люди здесь живут. Не расскажешь? — Нормально живут, как все. Вон, Валисс, купец наш местный, женился на дочке кузнеца Ерема. Хороший мужик— Ерем, работящий, и дочка у него тоже... того, хорошая. Эх, жаль, Искатель сейчас не в этих краях, благословил бы молодых, наставления дал, да у него дела поважнее есть, нельзя его за это винить, за нашу свободу радует. — Искатель? — оборвала ее я. — Неужто не знаешь, кто таков будет? Дак о нем сейчас все Срединные земли гудят. Мол, жив оказывается, сын Бренидона, да не просто жив, а сражается за нас с самим Даркеном Ралом. Что, и кто такой Даркен Рал не знаешь? Ну, ты видать совсем уж нездешняя, а вроде по-нашему балакаешь... Даркен Рал — владыка здешних мест, что Срединными Землями зовутся, тиран, каких свет не видывал, похлеще, чем отец его Паниз Рал. Я слушала её и недоумевала, стараясь не поддаваться тихой панике, которая грозилась перерости в совсем не тихую. Искатель, Даркен Рал, если она еще хоть что-нибудь про Мать-Исповедницу скажет, я точно с ума сойду, потому как эта история была мне знакома. Ещё у себя на земле, лет в пятнадцать, я особенно много увлекалась фэнтези и, соответственно, много общалась с такими же поклонниками этого неумирающего жанра. Так вот, один из них поведал об одном интересном сериальчике, звавшимся Легендой об Искателе. И, сидя здесь, я отчетливо понимала, что совсем это не сериальчик и никак не выдумка, а самая что ни на есть реальная история, в которую меня как-то угораздило вляпаться. Мамочки, это что же получается? Я оказалась здесь, когда тут самое пекло и Д'Харианцы шастают?! Сушите весла, мы приплыли. А Мелисса тем временем ещё что-то говорила, правда, теперь мне было уже не до того, кто здесь за кого замуж выходит и кто на ком женится. — Мелисса, где сейчас Искатель? — Да кто ж его знает, он с волшебником и Матерью-Исповедницей идёт одним им ведомыми тропами, нам лишь остается надеяться, что в самые сложные времена они окажутся рядом и смогут помочь тем, кто нуждается. Но, говорят, в последний раз его видели близ Браймонта. Вот и ищи его, как ветра в поле. Хотя... "тем кто нуждается", значит? — Мелисса, миленькая, у меня брат болеет, он совсем плох, маленький совсем, ему всего пять. Дай мне коня, прошу тебя, я найду Искателя, быть может, он поможет мне, — и вид как можно более слезливый, чтоб ещё и глаза на мокром месте. Я должна найти Искателя, а с ним и волшебника, только они смогут обеспечить мне дорогу домой. — Что совсем плох? Я не могу отдать тебе коня совсем без платы... — Два серебрянника — это всё что у меня есть! Прошу тебя, только Искатель может помочь моему брату! — Ладно, иди, седлай коня, а я пока заверну тебе чего в дорогу, чай до Браймонта путь неблизкий. Этим же вечером я покинула Вестерн, оказавшийся таким гостеприимным, и отправилась на поиски Искателя и Ко. Тем же вечером в Вестерн заявился д'харианский отряд, они спрашивали про девицу, недавно появившеюся в городе. Ему указали на таверну, из которой ещё час назад уехала Диана. — Создателем клянусь, я не знала, что её ищет Лорд Рал. Она сказала, что у неё брат больной, и что помочь ей может только Искатель! Я не знала, клянусь! — женщина едва не рыдала, проклиная тот час, когда пустила пришлую девицу в свою таверну. В тот вечер празднование свадьбы купца Валисса и Эрены, дочки местного кузнеца Ерема, было омрачено смертью хозяйки таверны, тело которой найдут лишь утром. Её труп будет повешен перед входом в таверну, которой она когда-то заправляла в назидание остальным и как свидельство неслыханной жестокости солдат д'харианской армии. "Да будет это уроком всем, кто посмеет дать приют тем, кого ищет Магистр Рал".