Жажда любви

            Обломки рушились, погребая под собой тех несчастных, что умудрились сохранить жалкие крохи жизни даже в этом аду. Этому миру не протянуть и лишней секунды. Жесткая и беспощадная рука Смерти нависла над всем, что осталось на этой истерзанной планете, заставляя стареть, рассыпаться, обращаться в пепел и возвращаться туда, откуда все начиналось. Лишь избранные могли надеяться попасть не на очередное мучение, а в замок самой Госпожи, известной собирательнице всего драгоценного. Тысячи маленьких смертей витали вокруг, методично собирая души павших существ. Некоторые из этих крох даже шептали прощальные слова, словно бы пытаясь загладить вину своего народа, уничтожающего все на своем пути. Казалось, остался только один человек на всем белом свете, окрасившимся серой поволокой. Бан Бессмертный. И как бы ни старалась, Смерть не могла забрать главное сокровище этого мира без его же согласия. Вероятно, она тысячу раз успела пожалеть и о том, что бессмертные ей не подвластны, и о том, что буквально пару лет назад оживила его возлюбленную из жалости, утратив единственное средство, которым его можно было подкупить. Правда, по Госпоже никак нельзя было сказать, что она сожалеет хоть о чем-то в своей жизни. Наоборот, она с величайшим интересом наблюдала за мыслями мужчины, угрюмо повесившим голову. Ошибки случаются с каждым. Кто-то дает человеку самое дорогое, лишая себя возможности насладиться ценной добычей. А кто-то получает бессмертие, лишая себя возможности насладиться им со своей любимой.             Когда король умирает, все фигурки падают обратно в коробку. Но что делать, если король упрямо не хочет умирать, застряв в паутине собственных мыслей?             Не обращать внимания на хаос вокруг просто невозможно. Но Бану с лихвой это удается. Даже осколки камней, что уже сотни раз терзали его тело, не смогли затронуть его истерзанную душу. Бессмертие дало ему только боль, режущую, противную и никогда не затихающую. А избавления от нее нет и не предвидится в течении долгих веков. Не скрыться даже на долю секунды. Раньше в этом помогал алкоголь, затмевающий сознание. Но и капли воды не осталось на земле, чтобы утолить хотя бы телесную его жажду. Последний ход. Остались только король да королева. И кто же знал, что Госпожа сможет использовать ее так скоро?             Белоснежное платье едва не задевало грязную, измученную землю, а своими золотыми глазами девушка смотрела прямо на него. Сгорбленная фигура все так же возвышалась над обломками. Ни движения. Ни звука. Ничего, что напомнило бы о том, что он все еще жив. Он не тот, кем она его запомнила. Алые глаза потухли, напоминая замутненные озера. И в позе его нет прежней лихости — только разбитость. Да и сама она уже далеко не та. Одежда давно посерела вместе с кожей, а искорки в глазах давно исчезли. И теперь это был не блеск чистого золота, не сияние раннего солнца, а всего лишь два желтых пятна на ее лице.             Страх опутывал ее. Именно его любила она больше всего на свете, но и ему одному доставила столько боли, сколько ни за что не вынесла бы сама. Она предала его. Не смогла даже воспользоваться тем шансом, что подарила ей Госпожа. Не смогла найти его за эти два года. Тогда, когда еще было что спасать, когда он еще верил в то, что обязательно в его жизни случится что-то хорошее. Нет. Бессмертие не принесло ему этого. Ни капли хорошего. И если бы она тогда не спасла его, не повесила на него необходимость ухаживать за лесом… Он бы просто умер, не обременяя свою душу таким тяжким грузом. А Смерть? Чем думала она, когда вышвырнула ее из мира мертвых в пугающую неизвестность? Не дав даже ее тела…             «Госпожа, прошу, не тронь его. Сделай со мной, что хочешь, но подари ему покой!» — горячо прошептала Элейн, делая первый шаг. Даже если ей и придется исполнить роль палача Бана, она должна хотя бы знать, что ему это принесет только счастье. Не сдержавшись, святая дева побежала к своему возлюбленному. Заплетаясь в собственном платье, царапая босые ноги об острые камни, глотая жгучие слезы. К нему, согнувшемуся в три погибели, не знающем, куда деть свои непомерно длинные руки, бессильно лежащие на его коленях. Он даже не отмахивался от осколков и пыли. Словно забыл о том, что до сих пор жив, до сих пор способен чувствовать пронзающую боль. Или он уже ее просто не замечает, привыкнув к этому ощущению?             — Бан, — тихо всхлипнула Элейн, замерев в шаге от него. Она наконец-то видит его не только в своих девичьих снах, но и в суровой реальности. Правда, уже потухшего, уставшего, сгоревшего огнем жертвенной любви. Но от этого не менее родного и любимого. Если бы только все силы, собранные в комок, не растерялись в этот момент, она бы тут же бросилась ему на шею, рыдая и прося прощения. Но словно бы Смерть, решив еще позабавиться на последок, вырвала одним ударом из нее все силы, оставив лишь чувство опустошения и привкус горечи на губах.             — Элейн? — неверяще прохрипел король фей, тяжело приподнимая голову. Его тусклые глаза, две капли давно застывшей крови, с удивлением посмотрели на девушку, стоящую прямо перед ним. И вместе с легким прикосновением радости он ощутил режущий укол боли. Он ведь так и не выполнил своего обещания. Не вернул ее тогда, когда еще можно было насладиться вместе хотя бы несколькими днями. Сейчас же остались лишь считанные минуты ада. И он даже не оправдал ее жертвы. Не принес ничего хорошего в мир, нес мог защитить лес фей. Черт, да он даже друзей своих спасти не смог! И так и остался. Один. Живой мертвец. — Прости…             — Бан, мне не за что тебя прощать. Ты ни в чем не виноват. Это все я, я! Бан… — не найдя слов, эльфийка просто рухнула на его руки, зайдясь в рыданиях. Будто отмерев, мужчина притянул малышку к себе, неловко обняв за плечи, вдыхая ее слабый аромат. Страдания так высушили его душу, что теперь он не мог не то, что криво улыбнуться, а даже в полной мере насладиться радостью этого момента. Момента, ради которого он жил все эти двадцать лет. Не осталось ни капли места для светлых эмоций. Он словно просто был пропущен сквозь все жернова ада лишь ради того, чтобы с тоской вспоминать прошлое. Ведь в прошлую их встречу он был моложе, радостней, и сила буквально бурлила в нем, выходя наружу в виде бесчисленных улыбок и незамолкающих разговоров. Лишь спустя время решился он наклониться над ней, желая спасти, защитить от разрушений, творящихся вокруг.             — Я… — начал было тихо Бан, но тут же замолк. Он просто не мог сказать столь простую фразу. Да и навряд ли уже сможет когда-нибудь признаться в любви, пусть даже его сердце и будет полыхать огнем. И пусть. Пусть по его виду и не скажешь о его чувствах, пусть. Он сделает все возможное для того, чтобы защитить Элейн, не дать ей почувствовать боли, не дать умереть или страдать в одиночестве. Даже если и придется ради этого порвать всем глотки голыми руками, ничто в нем не дрогнет даже и на какую-то долю секунды.             Наконец, все стихло. Исчез шум падающих обломков, нет больше вскриков умирающих людей, пропали даже шепота смертей. Все стихло, обратившись в пепел. И только они остались сидеть на своем месте, не обращая никакого внимания на происходящее вокруг. Пустыня. Именно то, что так ненавидит Смерть. Даже ступать по ней противно. По этому мерзкому пеплу, пачкающему босые ноги. Смотреть на ровную поверхность, не перебитую никакой мелочью. Даже кучи обломков уже начинали таять, заполняя воздух густой пылью. Посерело даже небо, приобретая черноватый оттенок. И это — последние моменты ее правления над издыхающей планетой.             — Почему ты пришла именно ко мне? — с трудом произнес король, облизывая потрескавшиеся губы. — Этот мир все равно безнадежен. Так зачем ты тратишь последнее время до его уничтожения на меня? На такого, как я? — жесткая усмешка искривила бледное лицо. Его вопрос повис в воздухе на несколько секунд, пока Элейн собиралась с мыслями, а сам король фей безразлично проследил за испарившимся кусочком земли. Еще пара минут — и от этой задыхающейся планеты не останется ничего, что напоминало бы о ее существовании. Ни воздуха, ни земли, ни бесчисленных душ. Только несколько куцых воспоминаний последних жителей этого королевства. Даже святая дева не сможет этого пережить. А он останется. Будет парить в этой черной бесконечности до тех пор, пока существует бескрайний космос.             — Бан, я просто хочу, чтобы ты перестал страдать. Пойдем со мной, — Элейн встала, но лишь для того, чтобы посмотреть прямо в его кровавые глаза. Конечно, от этого пустого взгляда по коже шустро пробирались мурашки, а в сердце тонко обрывалась какая-то струнка. Но руки уже сами собой тянулись к нему, а сердце начинало биться чаще. — Бан… Я украду тебя из этого Ада!             — Украдешь? — с легким намеком на улыбку прошептал король. — Я буду только рад.             Он неловко поднялся, чуть покачиваясь от смертельной усталости. От его штанов осталось только грязное тряпье, едва покрывающее пах, а накачанный торс и вовсе оказался оголенным. И, как назло, ни одной тряпицы, которую можно было бы накинуть. А Элейн! Она ведь видит его таким. Обнаженным, разбитым. Он чуть скривился, мечтая позабыть весь тот кошмар, что им пришлось пережить. Бан крепко сжал маленькие ладошки, полностью отдавшись ей. Пусть берет, пусть тащит хоть в самое пекло Ада. Если она будет рядом, он готов пережить все, что угодно. Ему не нужен рай. Он забудет о счастье, радости и веселье, если только это поможет ему остаться рядом с ней. Ему нужна только Элейн. Эта хрупкая девушка перед ним, казалось, готовая рассыпаться на тысячи маленьких огоньков при одном неосторожном движении. Больше он не позволит ей исчезнуть, умереть, уйти от него. Теперь он крепко ее держит, и ни за что не отпустит. И пусть исчезнет все, что только есть на свете. Пусть! Пока жива она — у него есть смысл существовать.             На краткую долю секунды увидел он темный отблеск в ее золотых глазах. Маленькая фигура Госпожи возникла за его спиной, взмахнула верной косой и собрала чистые души. Довольная ухмылка тронула тонкие губы, и уже в следующую секунду планета растворилась, оставив после себя только клочок пыли, быстро разлетевшийся по космосу. А Смерть вернулась домой, где могла полюбоваться на маленькое пополнение своей коллекции.             Для них же уже нет всех тех лет, что были после. Нет страданий и боли. Есть только краткие семь дней, растянутые на целую вечность. Они не чувствуют этого, как и не ощущают отсутствия тел, а суровое течение времени не колеблет их души. Как и тогда, Бан с удовольствием рассказывает Элейн веселые истории из своей жизни, любуясь золотистыми звездочками в ее глазах, а святая дева радостно улыбается, слушая его певучий голос, и прячет горячий румянец от его внимательных глаз. Нет ничего. Только они — и момент, которому не суждено закончиться.