Стриптизёрша

      В клубе очень громко играла музыка, ударяла по ушам и вливалась в голову, из-за чего та просто невыносимо гудела. На висках будто кто-то отбивал чечётку отбойными молотками. Гермиона с детства не любила слушать громкие песни и старалась обходить стороной такие заведения. Но не теперь. Сейчас ей нужно было выжить любыми способами.       Вокруг было очень много людей, из-за чего в зале была духота, хоть тот и был достаточно просторным. В воспоминаниях всплыл Большой зал Хогвартса.       Основную часть составляли мужчины, девушек Грейнджер могла насчитать от силы две-три штуки, но и те были «работающим персоналом». Женщины не приходили именно в этот зал, это было не принято, да и делать им тут было нечего. Среди посетителей сильного пола было немало людей среднего возраста, которые, видимо, жили в достатке: одеты в солидные костюмы, на руках блестели золотые или швейцарские часы, у некоторых даже показывались лысины и огромные животы. Были и парни помладше, лет двадцати-двадцати пяти, но и те или папенькины сынки, или зазнавшиеся бизнесмены, или бабники, у которых всё плохо с личной жизнью, а они ещё удивляются «почему?».       Всех их Герми видела насквозь, читала по лицу «кто?», «как?» и «сколько?». За пару лет практики она научилась это делать быстро, незаметно и поразительно точно. Научилась она ещё много чему. Например, делать вид, что не замечает похотливых взглядов клиентов, что не скрывает своё полуголое тело, что жирные лапы, так и норовящие засунуть ей деньги в бельё, — это абсолютно нормально. Но на деле за последние три года она так и не привыкла к этому, ужасно стеснялась и порой впадала в гнев — ей хотелось ударить очередного алкоголика, лезущего к ней. Спасала от провала только мысль, что иначе ей придётся скрываться, бежать, голодать, выживать в диких и неизвестных условиях. А здесь у неё было всё: и еда, и жильё, и укрытие. Омрачало всё лишь одно грязное и порочное слово

«Стриптиз».

      Но и это было полбеды. Все остатки её надежды и уверенности в том, что она в безопасности, рассеялись однажды ночью, когда она, переодеваясь в гримёрке, услышала какой-то звон. Из её бюстгальтера выпала монета, так хорошо знакомая и забытая, с названием «галлеон».